Воин Заката

Г'фанд достал огниво, вытащил из-за пояса припасенный факел и зажег его.

Перед ними был черный тоннель. Пол уходил под наклоном вниз. Как только они вошли туда, лица их обдало ветерком. Г'фанду пришлось прикрывать пламя рукой, чтобы оно не погасло. По стенам стекала вода, а с потолка тоннеля свисали какие-то ледяные наросты. В основном — серого цвета, но были там и оранжевые, и пунцовые, светло-зеленые и темно-синие. Их становилось все больше и больше, и вскоре у Ронина с Г'фандом возникло весьма неприятное ощущение, как будто они идут не по полу, а по потолку вверх ногами.

Поначалу они останавливались чуть ли не через каждый шаг, чтобы прислушаться, нет ли за ними погони. Погони не было. Они прошли добрых полсмены. Тоннель опускался все дальше вниз. Теперь спуск стал круче. Им приходилось все время смотреть под ноги. Стены казались какими-то склизкими. Изменился и сам материал. Ронин попросил Г'фанда поднести факел поближе. Оказалось, что стены сплошь поросли серовато-голубым лишайником, заблестевшим каким-то странным сиянием в пляшущем свете пламени.

Ронин велел Г'фанду погасить факел. Тоннель сразу же озарился загадочным голубым светом.

— Этот лишайник фосфоресцирует! — воскликнул Г'фанд. — Я видел что-то похожее в одной цистерне с едой. Его тогда выкинули.

Вскоре выяснилось, что к свечению лишайника надо еще привыкнуть. Светлые цвета — рубашка Г'фанда, например, на которой сквозь рисунок и пятна подсохшего пота проступала структура ткани, — выделялись отчетливо, зато темные были практически не видны, если только не смотреть на них с очень близкого расстояния.

Бурлящий звук, сопровождавший их с первых мгновений входа в тоннель, стал теперь громче, хотя ни Ронин, ни Г'фанд так и не определили, что это такое.

Настало время отдохнуть и перекусить. Они извлекли по нескольку горстей прессованной еды из своих лент-наполнителей и, усевшись на пол и прислонившись к мягкой, густо поросшей лишайником стене, с облегчением вытянули ноги. Они болтали о всякой всячине, намеренно избегая в разговоре тех тем, которые волновали их больше всего.

Немного передохнув, они отправились дальше. Странный звук нарастал, а потом — как-то вдруг, как будто где-то открылась дверь, не пропускавшая его раньше, — сделался просто оглушительным. Тоннель, казалось, затрясся. Освещение изменилось.

Прямо перед ними в стене справа открылся гигантский пролом. В глубине его что-то мерцало, переливаясь цветными огнями. Потом показался какой-то выступ.

Это был вход в пещеру, которой, казалось, нет конца-краю. Ронин с Г'фандом увидели водопад — колоссальный столб воды, низвергающийся со скалы россыпью серебристых брызг в извилистую реку, мерцающую далеко-далеко внизу. Эхо разносило шум падающей воды... Они застыли на месте, завороженные небывалым зрелищем.

Г'фанд что-то сказал, но из-за шума Ронин его не расслышал. Г'фанд подошел ближе и повторил:

— Я не знал, что такое еще существует. Я об этом читал... в старинных легендах!

Ронин повернулся к нему.

— Нам надо идти! — крикнул он.

Фосфоресцирующий лишайник, по-видимому, нуждался в огромном количестве влаги. Миновав пещеру с водопадом, Ронин с Г'фандом заметили, что постепенно воздух становится суше, а голубое мерцание, наоборот, слабее. Все чаще и чаще им попадались участки голой стены, без лишайника. Вскоре Г'фанду пришлось зажечь факел.

По подсчетам Ронина, они спустились уже на глубину примерно в километр, хотя спуск был почти незаметен. Наконец впереди показалось какое-то черное пятно. Сгорая от нетерпения, они подошли ближе и — да — оказались в конце тоннеля.

Широкая наклонная плоскость спускалась к просторной улице, которая проходила через головокружительное нагромождение зданий, возвышавшихся со всех сторон. Вершины громадных построек терялись где-то далеко вверху. Ошеломляющие конструкции самых разнообразных стилей строились, очевидно, безо всякого плана. Огромные окна перемежались крошечными окошками, балконы врезались в крыши соседних зданий, а дверные проемы виднелись на высоте пяти-шести этажей над уровнем земли.

Г'фанд смотрел во все глаза. У Ронина вдруг закружилась голова — да так, что он чуть не упал. Он отчаянно заморгал, потом сделал несколько равномерных вдохов, стараясь выдохнуть больше, чем он вдыхал, чтобы привести себя в чувство.

— Это он, — прошептал Г'фанд с благоговением в голосе. — Город Десяти Тысяч Дорог.

Ронин в недоумении уставился на ученого.

— Город наших предков, — пояснил тот. — Город, где было возможно все. Живи я здесь, Ронин... тогда... я бы смог стать настоящим ученым. Они знали так много, так много... — Он тряхнул головой и схватил Ронина за руку. — Ты даже не представляешь, что это для меня! Это моя мечта! То, о чем я так долго грезил, зная, что мне никогда этого не получить. И вот оно — здесь!

Ронин улыбнулся:

— Помнишь, когда мы были детьми и не слушались старших, нас пугали Городом Десяти Тысяч Дорог?

Г'фанд не мог оторвать взгляда от города.

— Да, — кивнул он. — Меня тоже пытались пугать, только я никогда не боялся. В детстве я ничего не боялся.

— А теперь?

Дыхание ученого сбилось. Голос сорвался на шепот:

— А теперь... теперь я много чего боюсь.

В воздухе, забитом пылью, витал сладковатый запах многовекового разложения. Пыли было так много, что от нее щекотало в горле. Ронину с Г'фандом казалось, что они вошли в сад, полный гниющих растений.

В напряженной гнетущей тишине они сошли по наклонному скату. В этом ошеломляющем непоколебимом безмолвии утонули все звуки — даже стук сапог по металлу и поскрипывание их кожаного облачения.

Сначала они хотели пройти по центральной улице, но вскоре с удивлением обнаружили, что на нее не выходят ни одно окно и ни одна дверь примыкающих зданий. Им пришлось выбрать первую попавшуюся боковую улочку, узкую и извилистую. Их тут было великое множество.

Балконы всех форм и размеров, украшенные лепниной, нависали над узким проходом. Сквозь все эти архитектурные нагромождения кое-как просачивался слабый свет. Его, однако, было достаточно, чтобы не зажигать факел.

Казалось, весь город окутан каким-то мистическим ореолом, манящим и ускользающим, как аромат экзотических пряностей, доносящийся откуда-то издалека.

Улицы были вымощены камнем и имели слегка закругленную, чуть выпуклую по продольному срезу поверхность. Скудный рассеянный свет отражался тусклыми пятнами от мостовой. Здесь следов разрушения не наблюдалось, только булыжник у них под ногами был каким-то уж слишком темным, точно за много столетий грязь въелась в него и срослась с самим камнем.

Неожиданно посреди, казалось бы, незыблемой тишины раздался звук, похожий на рычание. Ронин с Г'фандом одновременно подняли головы и застыли на месте, прислушиваясь. Но гнетущая тишина снова окутала древний город. Даже звук собственного дыхания казался Ронину с Г'фандом каким-то сдавленным. Не сговариваясь, они разом достали из ножен мечи.

Ронин указал клинком на маленькую деревянную дверь в двухэтажном строении прямо у них за спиной. Г'фанд кивнул. Они осторожно прошли по каменной мостовой, осознавая при этом, что, непривычные к такой поверхности под ногами, они, наверное, производили немало шума. Г'фанд прижался к стене рядом с дверью. Ронин осторожно приоткрыл ее острием меча и сразу отпрянул назад.

Внутри было темно и тихо. Ронин сделал знак Г'фанду. Тот кивнул, и они молча вошли в помещение. Едва они переступили порог, Ронин сделал шаг в сторону, чтобы его силуэт не вырисовывался на фоне светлого дверного проема. Г'фанда, незнакомого с этими хитростями меченосцев, он подтянул к себе, в тень.

Комната оказалась намного больше, чем это можно было предположить, глядя на здание снаружи. Наверное, из-за того, что она была вытянута в длину. На потолке — деревянные балки. Тяжелая мебель. Нигде никакого движения.

Из дальнего угла вдруг донеслось какое-то глухое ворчание. Теперь Ронин с Г'фандом разглядели два горящих красных огонька, мерцающих в сумраке. Снаружи просачивался скудный свет. Тишина буквально давила. Снова раздалось ворчание. На этот раз — громче. И в нем явно слышалась угроза. Красные огоньки дрогнули. Крошечные черные точки — зрачки — были едва различимы. Глаза смотрели на них, не мигая. Вот они пододвинулись ближе. Странно, но тишина, словно льющаяся снаружи, вселяла в Ронина необъяснимое чувство безопасности. Рассеянный свет цвета густого меда тоже действовал на них успокаивающе. Здесь был другой мир. Такой же далекий и недостижимый, как атриум Саламандры.