Мушкетёр Её Высочества

— Я вас попрошу, не наказывайте его, — попросил Моризо, — у него от гриппа умер брат.

— Я знаю, — сообщил капитан, — но держать себя в руках нужно. Пусть посидит пару дней, подумает.

Он обернулся и уже уходил, когда его окликнул Моризо:

— А где Марсо?

— Марсо я отправил на место службы, — бросил Дюрант, — нечего ему в госпитале околачиваться.

В Западный Ориндж можно попасть, если выбраться из Нью-Йорка и ехать по 280 шоссе, идущему на северо-запад. Но сейчас эта дорога пересекает Западный Ориндж поперёк, упираясь с каждой стороны в Нью-Йоркское море. Узкая изогнутая лента, тянущаяся через кусочек Клифтона, Западный Ориндж, Шорт Хилс, Уоррен и Бриджоутер – вот и всё, что осталось от Нью-Йорка.

Филадельфия, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд и вся Флорида оставались под водой и неизвестно, появятся когда-либо снова. Такие сведения Мурик легко почерпнул из своей карты, лежащей на письменном столе и, как оказалось, не первый раз востребованной для доброй службы.

Путешествуя на вызванном капе, Мурик рассуждал о последних двух делах, так и не раскрытых, как не пытался он подобрать ключи. То, что убийства связаны с какой-то древней информацией, весьма ценной, не подлежало обсуждению, только странный невзрачный перстень не вписывался в собранную Муриком конструкцию. Возможно, он был каким-то ключом, знаком, который давал возможность узнать нужное у нужного человека, но дальше рассуждений дело не двигалось.

Требуемый дом находился в Нью-Джерси, Западный Оринж, на Кальвин-террасе 9, недалеко от индийской резервации Игл Рок. Двухэтажный дом с мезонином украшала выложенная из ракушечника веранда с дорожкой, усаженной по бокам цветами и с каменными ступеньками к двери. Справа от входа стоял старинный уличный фонарь, который освещал по ночам маленький бассейн с фонтаном, льющим воду из пасти миниатюрного льва. Крашеные кирпичи, желтые и тёмно-коричневые, прекрасно оттеняли окна и двери, создавая впечатление уюта и надёжности.

По бокам дома ветвились высокие липы, распространяя вокруг медовые запахи и, казалось, что здесь не может произойти ничего необычного. Мурик прошёлся на задний двор, где располагался ещё один, круглый бассейн для купания, хотя в сотне метров плескались волны Нью-Йоркского моря. Задумавшись, Мурик остановился, залюбовавшись далью, где катились волны Атлантического океана.

Из задумчивости его вывел голос Гильберта Ламбре.

— Мсье Мишель, вы хотите осмотреть место преступления?

Мурик попросил Ламбре рассказать, что он знал и тот доложил, что к хозяйке дома, Натали Орли, напросился странный тип, который покупал антиквариат. Когда она сообщила, что ничего продавать не собирается, он пристал к ней с требованием показать, что у неё есть. Натали послала наглеца подальше, но тот бросился на неё с длинным шилом.

Натали не растерялась, и швырнула его на пол, так как занималась в секции карате, а потом связала нападавшего ремнём. Прибывшие муниципальные служащие закрыли его в контейнере, так как тюрьмы здесь нет. Изъятое у убийцы шило Ламбре продемонстрировал в прозрачном пакетике.

— А где Натали Орли?

— Она у себя дома, — ответил Ламбре и добавил: — Отчёт я вам распечатал.

Мурик оставив Ламбре на улице, а сам поднялся по ступенькам дома и постучал. Через минуту появилась миловидная девушка с искренней улыбкой на лице, которая уставилась на Мурика. Тот представился и девушка сказала:

— Я всё рассказала вашему товарищу.

Мурик извинился и попросил Натали уделить ему несколько минут. Она двинула плечами и пригласила Мурика в дом. Внутри жилище было не хуже, чем снаружи и, казалось, удивительно, как оно сохранилось во время потопа, так как всё говорило, что дому не меньше, чем Мурику. Вероятно, его с любовью восстановили.

На большой стенке прихожей висело бесчисленное количество рамочек с фотографиями, и Мурик с любопытством остановился перед ними. Некоторые из фотографий были черно-белые и так выцвели, что на них едва угадывались контуры лиц и фигур.

— Это всё ваши родные? — не удержался Мурик.

— Да, — сказала Натали и спросила: — Будете пить липовый чай?

Мурик кивнул и внимательно всматривался в фигуры двух молодых бойцов у пулемёта Максим. Рядом висело фото молодого человека в военной форме возле старинного самолёта с двумя крыльями.

— Это мой прадедушка.

— Как его фамилия? — машинально спросил Мурик, как будто фамилия прадеда что-либо объяснила.

— Орлов, — ответила Натали, и Мурик запомнил, как всегда любил запоминать ничего не значащие факты.

— Я вас хочу спросить, Натали, — сказал Мурик, — у вас, ведь, имеются старые вещи, имеющие отношение к антиквариату?

— Вы тоже хотите, чтобы я вас скрутила? — захихикала Натали, ставя две чашки для чая и варенье. Мурик улыбнулся и глотнул душистого напитка.

— Я уверен, что к вам придут ещё, — сказал Мурик, — и хочу вас обезопасить.

— Я сумею себя защитить, — ответила Натали.

— Не думаю, — серьезно сказал Мурик. Ему нравилась девушка, у которой славянские корни, пусть и говорила она на «универе». И его задача её защитить.

Натали принесла старинную шкатулку и высыпала содержимое на стол. Там были какие-то медали, монеты, старинные пуговицы, брошки из серебра и золота, и бусы из янтаря. Но Мурик уже видел то, что хотел найти нападавший: невзрачный перстень из какого-то металла с замысловатым орнаментом по кольцу.

— У вас хотели забрать вот это, — сказал Мурик, показывая перстень. Он внимательно его рассмотрел, стараясь найти какие-нибудь буквы, но кроме орнамента на нём ничего не было. Натали с удивлением смотрела на Мурика и кольцо.

— Это кольцо моей двоюродной бабушки. Я его никогда не носила, но мама говорила, что оно награждает большой любовью и приносит несчастье, — сообщила Натали. То, что даже мимолётным владельцам кольцо приносит несчастье, Мурик знал, поэтому спросил:

— У вас нет большого листа бумаги? — спросил он у Натали.

— Есть, — сообщила Натали и притащила большой кусок обёрточной бумаги, размером со стол. По просьбе Мурика, заинтригованная Натали принесла кисточку и чёрную краску. Мурик неуклюжим почерком написал на листе:

«Перстень забрал Михаил Мурик, старший коронер Совета Наций».

А внизу размашисто подписался.

Когда Мурик приколотил лист на фасаде дома, Натали откровенно хохотала, а он попросил её поклясться, что она его не снимет.

— Клянусь! — ответила Натали, едва сдерживая смех.

— Что вы делаете? — спросил Ламбре, разглядывая плакат и смеющуюся Натали.

— Спасаю её жизнь, — сказал Мурик.

Киев встретил теплой, сухой погодой. На вокзале царило оживление и порядок, не в пример Москве, что больше всего поразило Дашу и Веру. По перрону деловито рыскали грузчики, выискивая пассажиров с багажом, а встречающие с улыбкой разыскивали своих родных и знакомых. Возле касс, как в мирное время, толпились люди, поглядывая на расписание поездов. Идиллию нарушал немецкий капрал, вышагивающий от одной стороны вокзал до другой, презрительно косясь на пассажиров.

Семён тащил на себе мешки Веры и Даши, а Василиса свой не доверила и несла сама.

— Вы сейчас куда? — спросил Семён, останавливаясь возле выхода из вокзала.

— Они со мной, в Покровский монастырь, — поджала губы Василиса.

— Рано им в монастырь, — сказал Семён и сообщил: — Я вас подвезу.

Он вышел с вокзала и остановил извозчика, чтобы не дожидаться трамвая, на котором, к тому же, до самого монастыря не доедешь. Сёстры и Василиса уселись в коляску, которая понеслись по Бесаковской улице, вывозя их на Галицкую площадь, на которой под солнцем блестели золоченые крыши железной церкви Иоанна Златоуста.

Василиса истово крестилась и девушки, улыбаясь, осеняли себя крестом за ней. Продолжая ехать по пути тринадцатого трамвая, они выехали на Дмитриевскую улицу, откуда свернули на Полтавскую, а там уже и Монастырская улица.