Страница 12 из 14
– С чего бы вдруг, босс?
– Вот и я о том же, майор…
… Все было очень просто. После того, как Грязный Ирод, утратив популярность, сошел с первых полос и телеканалов, журналисты решили «перезагрузить» тему и сделали из меня раскаявшегося злодея. Публика обожает душещипательные повороты скандальных историй, которые можно обсуждать в обеденные перерывы на работе, на перекурах и в сетевых блогах. И кому какая разница, что на самом деле я не признавал свою вину и не намеревался делать этого впредь? На скучной правде рейтинги не поднимешь и денег не заработаешь…
Пересказывать Бледному эту историю не было нужды. Он следил за ней из Берлина, где залег на дно, дабы переждать информационную бурю. Ту самую, что погубила наши служебные карьеры, а меня, вдобавок ко всему, упекла в тюрьму на пожизненный срок.
Весь этот скандал стал фарсом сразу, как только командование допустило утечку видеоданных об операции «Зоопарк» в Интернет и было вынуждено публично от нас откреститься. А дальше от моего мнения уже ничего не зависело. Да его никто и не спрашивал. Разве что на суде мне дали произнести короткое последнее слово, да и его показали затем по телевидению в сильно урезанном и отредактированном варианте.
Весь мир негодовал, просматривая некогда засекреченные видеролики, где палачи в масках сначала душат одного юного араба, а затем пытают другого на глазах его отца – известного сирийского бизнесмена и политика. И никто не распознал бы под платками-шемагами лица оперативников русской разведки, если бы мы не выбивали из пленника сведения о заказчиках предотвращенных накануне в России, крупных терактов.
Что бы сказала о наших зверствах общественность, если бы те взрывы все-таки прогремели, неизвестно. Но не случившиеся теракты и их исполнители ее мало интересовали. Подумаешь, нашла ФСБ три грузовика со взрывчаткой и арестовала два десятка подозреваемых! Вот если бы эта взрывчатка снесла три квартала и пролились реки крови, тогда – другое дело, а так… Не зря же в среде журналистов бытует мнение, что хорошая новость – это плохая новость. А кого могут по-настоящему взволновать репортажи, в которых ничто не взорвалось и никто не умер?..
Короче говоря, стать героями, вершащими праведное возмездие, нам не удалось. К тому же масла в огонь подлило бесследное исчезновение того самого бизнесмена и его сыновей, о чем ближневосточные СМИ сообщили за неделю до появления в Сети ролика, компрометирующего нас. Тут уж нам было подавно не отвертеться. Ну а третий, самый тяжкий удар ожидал нас по возвращении на родину. Отчаянно спасая честь страны и собственную репутацию, Ведомство полностью открестилось от операции «Зоопарк». После чего официально объявило о том, что группа полковника Грязнова давно дезертировала со службы, сбежала из России и подрядилась работать на разведку одной из арабских стран. И что это по ее заданию Грязнов со товарищи устроили провокацию: убили трех сирийцев, записали это на камеру и выложили видео в сеть. За тем, чтобы опозорить свою бывшую родину и ее доблестные спецслужбы, которым, конечно же, всегда было чуждо подобное варварство.
Что за «крот» слил в Интернет видеопротокол допроса высшей категории секретности, нам сегодня уже не узнать. Но сделано это было весьма оперативно. И как раз тогда, когда мы, завершив операцию, отсиживались в горах на сирийско-турецкой границе. В этой глуши у нас был всего один источник информации – ведомственный спутник. Мы могли связаться с ним лишь в определенное время суток – когда он пролетал над Ближним Востоком. Новости по нему тоже передавали, но в сжатом и тщательно отфильтрованном виде.
И тех новостей, которые касались разгорающегося вокруг нас скандала, мы, разумеется, не услышали.
В условленный день и час Ведомство должно было устроить нам «окно» для перехода через границу. Процедура несложная. Мы проделывали ее не впервые, и прежде у нас не возникало здесь проблем. Однако на этот раз нам приказали идти не обычным, а запасным маршрутом. И не поодиночке, удерживая между собой большую дистанцию, а сразу группой.
Последняя деталь меня и смутила. Резервный маршрут был не так надежен, как основной. На нем встречалось меньше укрытий и больше узких, выветренных ущелий, где можно было легко захватить всю группу целиком. У Ведомства могла найтись масса причин заставить нас так рисковать – возможно, на сей раз что-то не склеилось и нам выделили слишком узкое «окно». Но именно в это время над нами должен был висеть наш спутник. А, значит, мы находились под бдительным надзором командования. И оно сразу же пошлет нам сигнал тревоги, если в этом районе начнется подозрительная активность.
У меня не было поводов не доверять штабным координаторам. Однако оперативники со стажем, вроде меня, прежде всего прислушиваются к своему чутью. И только потом – ко всему остальному. Этому нельзя обучиться в разведшколе. Чутье приходит с годами и опытом, а он у каждого свой. И удачный, и неудачный. Оттого и чутье у нас разное. И не факт, что в одной и той же критической ситуации мы поведем себя одинаково.
Что бы там ни говорило Ведомство, чутье подсказывало мне: когда планы радикально меняются, это не к добру. Но когда они безо всяких предпосылок вдруг меняются в самый последний момент, тут явно что-то нечисто. Даже если тебя извещают об этом в официальном приказе.
Распоряжение о смене маршрута и порядке его прохождения исходило из штаба, и я не имел права его проигнорировать. Ведомство ждет от меня отчет об операции, и я должен явиться на доклад как можно скорее. Но если «окном» воспользуется не вся группа, а только ее командир, это не будет грубым нарушением приказа. По крайней мере, я всегда выдумаю вескую причину, по какой мне пришлось оставить своих людей по ту сторону границы. А за их судьбу можно не беспокоиться. Все они обучены подолгу скрываться в тылу противника и группой, и поодиночке, даже не имея связи с командованием. Конечно, меня за это не похвалят, но и к ответственности не привлекут. В полевой обстановке я волен действовать по обстоятельствам, а они могут измениться в любую минуту.
«Вы думаете, это подстава?» – спросил меня Бледный после того, как я велел ему и остальным оставаться на месте и быть на связи.
«Не думаю. С какой стати? – ответил я, поскольку в упор не видел причину, зачем вдруг Ведомству загонять нас в ловушку. – Но что бы там ни было, вам туда лучше пока не ходить. Даже если мы где-то напортачили, отдуваться за это предстоит мне, а не вам. И если вас при этом не будет в штабе, все мы от этого только выиграем, ведь тогда нам не придется свидетельствовать друг против друга. Пускай при разборе полетов штабисты слушают одну историю – мою, – а не пять».
Впервые за свою карьеру я искренне желал, чтобы на сей раз чутье меня подвело. И оно действительно подвело, вот только не так, как мне того хотелось бы. Все оказалось гораздо хуже: я готовился к неприятностям, а угодил в настоящую катастрофу.
Стоило мне пересечь пограничную черту, как меня тут же скрутили оперативники турецкой разведки MIT. Их было не меньше батальона, не считая подразделений технической поддержки. Из чего следовало: они заранее знали, что им придется иметь дело с целой группой профессиональных агентов. Широкомасштабная облава разворачивалась под объективами нашего спутника, но Ведомство хранило молчание. Это прямо указывало на то, кто предупредил MIT о нашем появлении.
Конечно, я впал в отчаяние. Когда твое командование само сдает противнику свою оперативную группу, а также канал нелегального перехода через границу, значит, нас угораздило не просто засветиться. Мы засветились по-крупному! Настолько, что стали для Ведомства чем-то вроде злокачественной раковой опухоли, которую следовало поскорее вырезать, пока она не дала метастазы.
Дабы я не подал сигнал напарникам, турки выстрелили в меня из засады шприцом с мгновенно действующим снотворным. Но они просчитались. На мне были очки со встроенными микрофоном и миникамерой, чей передатчик посылал сигнал на лэптоп Крупье. Он, Бледный и остальные следили из Сирии за каждым моим шагом и сразу же узнали, чем завершился мой переход через границу. Если бы меня встречали агенты Ведомства, им не было бы нужды прибегать к силе, ведь мы продолжали считать их своими. Такое задержание могли произвести только враги. А раз так, значит, засада могла подстерегать нас по обе стороны границы. В связи с чем мои люди, потеряв со мной контакт, должны были рассеяться и прорываться поодиночке из опасной зоны.