Страница 11 из 101
— Подходящее место для нашей встречи, не правда ли, дайдзин? — продолжая улыбаться, сказал Тецуо.
Акинага имел право называть Наохиро по имени, но оябун намеренно употреблял титулы, а не имена, тем самым подчеркивая, что в Годайсю входят весьма влиятельные особы. Человек этот носил несовременную прическу, у него были длинные седые волосы стального цвета, зачесанные назад в стиле старого самурая. Полные щеки и толстый, похожий на обрубок, нос придавали глубоко посаженным глазам еще более испуганное выражение. Как и Тёсе, ему было далеко за пятьдесят, но выглядел он старше. Годы и, как подозревал Усиба, власть, из-за которой часто приходилось идти на компромиссы, опустили уголки губ вниз, из-за чего лицо его приобрело недоверчивое, брюзгливое выражение.
— Здесь очень тихо, — проговорил Акинага, вздыхая, — такая тишина бывает только в деревне во время заката солнца, — Он рассмеялся. — Боюсь, на старости лет я становлюсь сентиментальным. — Он помолчал, потом продолжил: — Я очень уважаю вас, дайдзин. Шесть месяцев назад вы сообщили мне, что сможете остановить падение акций на рынке ценных бумаг. Для меня это большая радость, поскольку многие банки, которые я контролирую, вложили большие средства в акции Никкеи. По правде говоря, я тогда вам не поверил. Правительственные мероприятия — это хорошо, но то, что вам удалось сделать, это просто чудо. За этот период акции Никкеи поднялись на пять тысяч пунктов. Похоже, что мои учетно-банковские книги начинают приходить в норму. Из хаоса рождается порядок.
— Признаюсь, что это было нелегко, — ответил Усиба. — Правительство очень сильно рисковало, перелив так много денег, предназначенных на программу пенсионного обеспечения, в акции, чтобы повысить на них спрос и увеличить стоимость. Мы специально распространили слухи, что некоторые акционерные общества ненадежны, за последние шесть месяцев блокировали выпуск некоторых новых акций. Естественно, мы должны были сделать это: чем меньше акций «на плаву», тем больше на них спрос.
— И все это прекрасно сработало!
— Как и весь ажиотаж, который мы устроили вокруг недвижимости. Однако все это весьма ненадежно и может привести к непредсказуемым последствиям.
Акинага улыбнулся:
— Я убежден, рынок не утратит устойчивости. Уверен также, что мы миновали худший период и теперь твердо стоим на пути выхода из экономического спада. Время работает на нас... Я уже поднимал и еще буду поднимать в совете очень важный вопрос: можем ли мы доверять оябуну другой мафии? Американские гангстерские группировки переживают сейчас период упадка. Чувство чести и традиции утрачены, и с ними стало трудно работать.
Усиба согласно кивнул головой.
— Мне кажется, надо заняться Чезаре Леонфорте. Чезаре — горячая голова, он не обладает холодным расчетливым умом блистательного Доминико Гольдони. Но в этом-то и состоит наше преимущество. Мы пытались взять под контроль действия Гольдони, но нам это не удалось, похоже, как и представителям американского правительства, с которым, как предполагают, он сотрудничал. А вот Чезаре, даст Бог, под контроль возьмем.
Казалось, Акинага совершенно не проявил интереса к сказанному, потому что заговорил он о другом:
— Беспокоит меня не сам Леонфорте, а многие другие ненадежные и потому опасные личности, с которыми мы вынуждены иметь дело для того, чтобы сделать Годайсю работоспособной. Мафия, отдельные личности в американском правительстве и даже наши давние связи во Вьетнаме — все это заставляет меня нервничать, поскольку мы не разбираемся в этих вопросах, как разбирался Оками. Кроме того, оправдались мои самые худшие опасения: Тёса слишком близко сошелся с американцами, а их не волнуют те цели, которые мы преследуем, они думают только о деньгах Годайсю. Американцы — это просто торгаши, не имеющие ни чести, ни совести, ни принципов. Стоит нам ошибиться, они бросятся на нас, как бешеные собаки.
— И учтите также, через что нам пришлось только что пройти, — сказал Усиба. — Произошло почти невероятное, когда Гольдони и Оками предали нас. Но, как вы сами убедились, мы приняли меры безопасности: Гольдони мертв, а Оками исчез. Нет никаких причин для беспокойства.
— Конечно, их нейтрализовали, — сказал Акинага резко. — Я позаботился об этом. Оками был слишком опасен: он владел корёку — силой озарения.
Усиба, совершенно ошеломленный тем, что сначала Тёса, а теперь и Акинага взяли на себя ответственность за организацию заговора, имевшего целью убийство кайсё, постарался взять себя в руки и сказал:
— Корёку? Я никогда об этом не слышал.
— Ничего удивительного. — Акинага заложил руки за спину, что придало ему несколько профессорский вид. — Я узнал об этом по чистой случайности, услышав однажды краем уха, как Оками говорил об этом. Я провел некоторые дальнейшие исследования; это представляет собой разновидность глубокой медитации, и даже превосходит ее, я бы сказал, что это нечто вроде второго видения, которое позволяет практикующему ее человеку синтезировать всю совокупность мотивов, намерений, смысла и интуиции, что открывает особые возможности.
Для столь честолюбивого и умного человека, каким был Оками, этот фактор становился краеугольным камнем его жизни. Я убежден, что именно корёку позволило Оками действовать вместе с мафией дона Гольдони на протяжении столь длительного времени, а мы об этом даже и не знали.
— Корёку может во многом пролить свет на ту власть, которой обладал Оками, и на его влияние. Ну, и потом, ему сейчас уже за девяносто.
Акинага сощурил глаза.
— Но чем намеревались заняться они с Гольдони? Чтобы ответить на этот вопрос, мы задействовали наших лучших агентов — и никакого результата.
Наконец-то Усиба обрел под собой почву: пока что эта встреча не давала желаемых результатов. Акинага был слишком увлечен обвинениями в адрес Тёсы, и он, Усиба, не нашел для него никаких веских оправданий.
— Может быть, они искали не там, где надо? Через некоторое время собеседники снова вернулись к Оками.
— Я узнал, что Микио раскрыл ваш заговор. Вы ведь хотели его убить — вот он и обратился за помощью к Николасу Линнеру, — начал Усиба.
— Чепуха! — воскликнул Акинага. — Николас ненавидит якудзу. Кто, скажите на милость, сказал вам эту глупость?
— Акира Тёса. Но вы ошибаетесь, дорогой Тецуо, что это глупость. История учит нас, что под ненавистью иногда скрываются дружеские чувства. Советую вам поразмыслить над этим.
— Возможно. Однако Тёса сделает все, чтобы нейтрализовать Линнера.
Зная о разладе и разногласиях среди членов тайного совета после исчезновения кайсё, Усиба решил сыграть роль миротворца.
— Я уже говорил Тёсе, что Николас очень опасен и не стоит с ним связываться. Мы можем подвергнуть опасности Годайсю, но Тёса не пожелал прислушаться ко мне. Вас же хочу спросить, если Николас ненавидит якудзу, то что он делал в прошлом месяце в Венеции? А ведь именно в этом городе находится штаб-квартира Оками.
— Возможно, вы и правы, — поразмыслив, сказал наконец Акинага. — Я не буду сидеть сложа руки и позволять Тёсе сводить личные счеты с Николасом. Согласен, что с Линнером не надо ссориться, ведь он имеет возможность ликвидировать Годайсю. После войны мой отец знавал полковника Линнера. Вы ведь знаете, какие это были страшные годы. Полковник и мой отец не раз помогали друг другу. Я сам вспоминаю полковника с большой любовью. Хорошо помню его похороны, тогда в первый и последний раз в жизни мой отец заплакал. — Акинага бросил взгляд на кроваво-красные знамена камикадзе, висевшие над их головами, и чуть улыбнулся. — Николас не во всем похож на своего отца. Полковник был гибким человеком, а его сын, как истинный самурай, придерживается жесткого кодекса чести. Если бы он жил в семнадцатом веке, то я думаю, никогда бы не смог нанять ниндзя, чтобы обойти законы Бусидо. И погиб бы в ближнем бою.
Усиба кивнул.
— Да, Николас Линнер унаследовал черты легендарных японских героев, он никогда не сдастся противнику, даже если тот будет сильнее его. Я в этом убежден.