Кольцо Пяти Драконов

Земля становилась все более каменистой и неровной. Довольно скоро низинные леса сменились зарослями аммона, ядровника и каменного дуба, растения с твердой древесиной, лучше всего растущего вдали от моря. Ненасытная тяга в'орннов к сырью оставила в этих прекрасных лесах огромные проплешины — следы лесозаготовок. Аннон знал, что в предгорьях Дьенн Марра много открытых разработок, извлекающих из Кундалы все содержащие углерод и кремний руды, какие в'орннам удалось найти, плюс какое-то вещество, выдавленное из глубин вместе с магмой и неизвестное даже кундалианам. Ходили слухи, будто гэргоны изучают его в тайных лабораториях.

В лесу Аннон почувствовал себя спокойнее. Во-первых, чем дальше от Аксис Тэра, тем труднее их обнаружить. Во-вторых, огромные величественные деревья служили лучшим природным прикрытием для безрассудного бегства.

Колдовство. Разумеется, Джийан использовала кундалианское колдовство, чтобы кхагггуны поверили, что она — мать Аннона. В тускугггунском платье и сифэйне ей оставалось только наколдовать себе в'орннское лицо. Однако, если все так, почему колдовство не подействовало на него? Он видел ее лицо во время разговора, и оно было таким, как всегда. Аннон покачал головой. Ответ на одну загадку найден, но при этом породил новую, досаждающую еще больше, чем первая.

Когда, по оценке Аннона, до рассвета оставалось три звездных часа, чтавр Джийан перешел на рысь, затем на шаг и в конце концов остановился под густым балдахином ядровника. К тому времени река осталась в нескольких километрах к востоку, а тропа расширилась и превратилась в дорогу, по которой наверняка должно было быть движение даже в такой поздний час, поскольку по приказу в'орннов изнасилование планеты продолжалось день и ночь без перерыва. По дороге перевозили древесину, и одинокие путешественники, направляющиеся на север, вызвали бы опасные подозрения. Джийан нашла другую тропу: пришлось пожертвовать скоростью ради безопасности.

Сладковатый запах сырой гнили смешивался с озоновой свежестью грозы. Беглецы спешились, и Джийан опустилась на колени рядом со своим чтавром.

— В чем дело? — Аннон подошел к ней.

Джийан коснулась скакуна, и тот поднял одну из задних ног. Она осмотрела нижнюю часть копыта.

— Попало что-то, — ответила она, наконечником Курганова стержня извлекая камень. — Он так отважен, что ничем не намекнул на беду, пока не стало слишком больно. Только тогда я почувствовала, как изменилась его поступь. — Она порылась в сумке и втерла что-то в копыто чтавра. — Рана воспалилась и заживет только через несколько часов. — Джийан выпустила копыто и посмотрела на мальчика. — Если я погоню чтавра дальше, он, несомненно, охромеет и станет бесполезным для нас.

Аннон кивнул.

— Я тоже не прочь отдохнуть. — Он положил руки на своего чтавра и подумал о словах Джийан. Она назвала скакуна отважным. Любопытно. Он много раз видел этих животных, даже порой оказывался рядом с ними, однако никогда не думал о них как об отважных существах. До сих пор. Джийан права.

Юноша погладил вздымающиеся потные бока, стирая пот, как обычно делали кундалианские гуртовщики. Чтавр повернул голову, ткнулся носом в руку.

— Отец частенько ездил на чтаврах, помнишь? — Аннон повернулся к Джийан и увидел, что она плачет.

— О Миина, его забили, словно зверя! Словно его жизнь ничего не значит, словно он не был любим!

Аннон подошел ближе, но не коснулся ее. Лиственный полог отгораживал их от серого, бесформенного, залитого дождем мира. Она рыдала, закрыв лицо руками.

“Что мне делать?” Он чувствовал утрату семьи, но словно издали. Как будто между ним и памятью о родных стояла пластина в'орннского хрусталя. Честно говоря, вырос он с Джийан... Джийан, Курганом и прочими из хингатта лииина до мори. Не то чтобы он не любил отца — конечно, любил! Скорее у него было очень мало возможностей выразить эту любовь. Можно сосчитать на пальцах рук, сколько раз он видел отца за последние шесть месяцев. А что до сестер... они встречались очень редко, только когда обычай требовал, чтобы все дети регента присутствовали во дворце. Они существовали на отдельных орбитах, сталкиваясь нечасто и ненадолго. Со временем Аннон ощутил в себе пустоту, хотя и не знал, чего ему не хватает.

Наконец он наклонился и взял Джийан за руку.

— Давай спрячемся от дождя.

Она поднялась, пошла за ним в гущу спутанных ветвей ядровника. Благодаря густой корневой системе массивное дерево стояло словно на возвышении, и потому под ним было немного суше.

— Сюда. — Аннон усадил ее и сел рядом. — Вот. Джийан посмотрела на него, вытерла глаза и сказала:

— Прости.

— За что?

— За то, что мне не хватило сил.

— Не понимаю.

— Защитить твоего отца. — В ее глазах застыла грусть. — Ты был прав, когда спрашивал, зачем я при всех бросила вызов Кургану. — Она слабо улыбнулась. — Иногда у меня мелькала мысль, что сообразительность не доведет тебя до добра, но теперь я рада этому. — Тень улыбки погасла. — Состязание было публичным предостережением тем, кто желал твоему отцу зла. Я хотела показать, что мое колдовство защитит его. — Она покачала головой. — И не смогла. Клянусь, я не позволю, чтобы это случилось с тобой.

Аннон уставился на дождь: слушал, как он барабанит о землю, смотрел, как ручейки сбегают с холмика, образуя лужи. Дождь стучал по листьям ядровника, там и сям капая сквозь прорехи в балдахине. Стало холоднее, и юноша слегка задрожал, несмотря на кхагггунский плащ, который Джийан забрала у одного из оцепеневших стражей Северных ворот.

— Ты, наверное, голоден. — Она встала. — Я принесу чего-нибудь.

— Не было времени взять с собой припасы. Где ты найдешь...

— Я всегда могу найти еду, — ответила она.

Джийан хотела уйти, но Аннон протянул руку и удержал ее за запястье. Она повернулась и пристально посмотрела на него.

— Не ходи, — сказал он тихо.

— Почему? — Ее улыбка была ласковой и насмешливой. — Думаешь, вдали от Аксис Тэра и в'орннского контроля я сбегу?

— Не ходи, — повторил он.

Ее лицо смягчилось. Что-то знакомое зажглось в глазах.

— Совсем ненадолго. Обещаю.

С этими словами Джийан покинула убежище под деревом, плотнее завернувшись в тускугггунское одеяние. Аннону показалось, будто она прошла сквозь завесу слез из их безопасного мирка в большой мир, где теперь все грозило опасностью.

Он отвернулся, не желая видеть, как она исчезнет совсем. Чтавры топали ногами и фыркали, словно им хотелось пойти с ней, однако они не двигались, только объедали пучки крив-травы. Аннон, желая устроиться поудобнее, прислонился к стволу ядровника. Что-то надавило на поясницу. Он протянул руку и вытащил из-за пояса найденную в пещерах книжку в кожаном переплете.

В густом сумраке разглядеть что-то было невозможно. Юноша потер ладонью мягкую кожу. Судя по обложке, ее читали много раз. “Сколько же ей лет?” — спросил он себя. Может быть, он — вообще первый в'орнн, увидевший ее. Присмотрелся внимательнее. Он умел читать по-кундалиански, но эти руны явно не связаны с современным языком. Какой праязык породил их и почему они настолько непохожи? Аннон уставился на руны, словно ожидая, что они заговорят с ним. Ему нравились их изогнутые, изящные формы. Они походили на дождь, льющийся с плотно исписанных страниц.

Наконец Аннон закрыл книгу и засунул ее поглубже за пояс на спине, чтобы не потерять. Подтянул колени, обхватил их руками и уставился на завесу дождя. Как далеко придется Джийан уйти в поисках еды? Окажется ли она в опасности, если ее увидят? Голова болела от вопросов, на которые не было ответов.

Он был твердо намерен бодрствовать, но долгий день взял свое. Вскоре глаза затуманились, веки смежились. Ему снилось, что он — отрубленная голова и бродит в поисках тела. Аннон знал, что где-то оставил его, только не мог вспомнить, где именно. Посмотрел вниз, увидел кровь, капающую из обрубка шеи... и проснулся, как от толчка.

Аннон вскинул голову. Дождь капал в том же унылом ритме, что и кровь. Но ведь это был сон, верно? Он мрачно засмеялся про себя над своей глупостью и тут увидел Джийан, возникшую из-за завесы дождя. Она во весь дух влетела под полог ветвей и бросилась к нему. Их разделяло всего около метра, когда он увидел занесенный нож и откатился от ствола, запутав ей ноги и сбив на землю. Подмял женщину под себя, несмотря на яростное сопротивление, увернулся от коварного выпада и схватил за запястье. Зажал ей горло, наклонился над ней.