Кольцо Пяти Драконов

Она затащила его в тень лавки торговца шелком. Отрезы прекрасных разноцветных тканей трепетали, как флаги. Пешеходы — и в'орнны, и кундалиане одинаково — расступались, пропуская караван.

— Снова собрали младенцев. — В голосе Джийан была боль.

— Каких младенцев? — Аннон смотрел, как удаляются блестящие машины, как толпа смыкается за ними, возвращаясь к своим делам.

Джийан сделала ему знак, и они пошли дальше к дворцу регента.

— Дети насилия, — сказала она, когда он спросил ее снова. — Кхагггуны насилуют кундалианок. — Они прошли мимо кундалианки, плетущей корзины из крив-травы. От корзин шел сладковатый дух брожения. — Некоторые беременеют. Каждая свора кхагггунов отслеживает места своих развлечений; кажется, они даже этим гордятся. Но есть и еще одна причина для строгой отчетности. Время от времени они отмечают в своих списках, кто забеременел. И в надлежащее время возвращаются, чтобы забрать младенцев. Кхагггуны перевозят их сюда и до шести месяцев держат у гэргонов в Храме Мнемоники. Потом вызывают геноматекков, и детей забирают в “Недужный дух”, приют неподалеку от Гавани.

— А что происходит там?

— Никто не знает, — печально сказала Джийан. — Даже Сопротивление.

— Почему это заботит тебя?

— Меня заботит любая жизнь, Аннон.

Он был уверен, что она не сказала ему всего, и собирался добиваться полной правды, когда его внезапно отвлекли.

— Тебя окружает тень, молодой господин, — прокричал высокий гнусавый голос.

На углу устроился старый кундалианский провидец. Над самодельной палаткой висел цветной плакат: “ТРЕТИЙ ГЛАЗ ВИДИТ ВСЕ”. Последнее время в городе завелось множество самозваных провидцев. Источником их так называемых способностей, несомненно, был сильный и таинственный психотропный наркотик саламууун. При приближении кундалианки и юного в'орнна провидец обернулся к ним. Черные, как ночь, глаза смотрели прямо на Аннона.

Он снова выкрикнул ту же фразу, и Джийан резко сказала:

— Помалкивай, если не хочешь неприятностей, старик. Это сын регента.

— Я видел тебя. — Провидец, казалось, вошел в транс. — Ты отмечен Древним. Шрам пронзает тебя.

— Говорят тебе, помалкивай! — Джийан сжала плечо Аннона, толкая его в обход провидца, к стройным башням дворца; их вершины горели в лучах заходящего солнца.

— Я вижу смерть, смерть и снова смерть! — крикнул провидец им вслед. — Лишь равносторонняя истина может спасти тебя!

— Не обращай на него внимания, — сказала Джийан.

— Что он имел в виду? — спросил Аннон.

— Чепуха. — Джийан ускорила шаг, чтобы побыстрее уйти от старого кундалианина. — Только дураки интересуются чепухой.

Наконец они подошли к дворцу регента. У исполинских внешних ворот из яшмы с бронзой их остановило внешнее кольцо хааар-кэутов в пурпурной форме из неотражающего силиконового полимера, типично в'орннского материала, настолько же практичного, насколько и эстетически мертвого. Платиновые знаки различия крепились на рукавах и воротничках. В строго кастовом обществе выставление напоказ звания служило для кхагггунов верным знаком, что Порядок поддерживается.

Охрана была столь дисциплинированной, что Джийан пришлось показать свой окууут, даром что она проходила здесь по нескольку раз в день и с ней был сын и наследник регента. Прямоугольный экран стал светло-голубым, когда хааар-кэут по имени Фраун прижал ладонь левой руки Джийан к пластинке из терциево-медного сплава. Она почувствовала легкое покалывание. По экрану побежал ряд красных цифр — математическая формула, относящаяся, как она узнала, исключительно к ней. Еще одно проявление желания гэргонов превратить жизнь в четкую — и потому легко управляемую — систему.

— Подтверждено, — объявил Фраун.

— Скажи-ка, — поинтересовалась Джийан, — чего ты ожидаешь увидеть на экране, когда проверяешь меня?

— Я приучен не ожидать ничего и предвидеть все.

— Какой ужас! — воскликнула она. Аннон ухмыльнулся, прикрывшись рукой. — И ты до сих пор не запомнил меня?

— Ты — кундалианка, — ответил он совершенно серьезно. — Как можно ожидать, чтобы я запомнил тебя? — Отведя от нее взгляд, стражник официально кивнул Аннону. — Можешь пройти.

— Благодарение Миине! — язвительно сказала Джийан. Фраун украдкой подмигнул ей.

Они прошли по коридору, который в'орнны специально сделали узким и полутемным, чтобы наблюдать за проходящими через невидимые окна из в'орннского хрусталя, проделанные в каменных стенах. В тусклом свете разглядеть можно было только то, что находилось прямо перед тобой.

— Кургану был необходим урок смирения, — сказала Джийан, словно они не прерывали разговора. — Он слишком много воображает о себе.

— Он очень умен.

— Не сомневаюсь.

Обшитую толстыми панелями дверь охраняли хааар-кэуты внутреннего кольца. И снова Джийан пришлось пройти официальное опознание по окуууту. Пока ее проверяли, Аннон зачарованно рассматривал кундалианские узоры и символы, вырезанные на двери. Однажды он спросил Джийан, почему кундалиане не подписывали произведения искусства. Она ответила, что и художники, и мастера работали для Великой Богини Миины и для собственного удовлетворения.

— Объясни, как я уничтожила стержень, — попросила она, переходя на кундалианский. Они вошли в маленькую треугольную прихожую, выходящую в восьмиугольный двор. Это удивительно мирное и приятное место было окружено лоджией, крышу которой из зеленой, как море, черепицы поддерживали резные шанаитовые колонны, по пять с каждой стороны. Легкий бриз шевелил ветви ароматных олив и розмариновых деревьев, росших во дворе, подчеркивая яркие цвета рядов звездчатых роз, страсти Элевсина. Он сам посадил их в день коронации.

Аннон ухмылялся.

— Ты не уничтожила его.

— Не уничтожила. Но ведь все видели...

— Все видели то, что ты хотела. — Быстро, как ледяной заяц, он подцепил пальцем ее кушак, нашел узел и развязал его. Металлический стержень Кургана со звоном упал на холодный каменный пол. — Так я и знал! — Юноша поднял стержень и, присвистнув, потряс им над головой. — Ты спрятала его, пока все смотрели на иллюзорную лозу.

— Прекрасно! — улыбнулась Джийан. — А дерево? Что произошло с раной, которую ему нанес стержень?

Аннон нахмурился — и стал очень похож на отца.

— Ну, честно говоря, это поставило меня в тупик.

Она засмеялась и провела пальцами по коническому желтоватому черепу.

— Хорошо, что у меня еще остались хоть какие-то секреты от тебя.

Он подал ей стержень.

— А можешь научить меня исцелять раны?

— Это Осору, кундалианское колдовство, — ответила Джийан очень серьезно. — Для в'орннов это опасные знания.

— Я буду осторожен! Клянусь тебе!

— А что ты будешь делать с такими знаниями, интересно?

Они шли по лоджии. Стены украшали поразительно изящные кундалианские фрески, описывающие происхождение Кундалы. Вот Миина одиноко парит в Космосе; вот Великая Богиня собирает космическое вещество, из которого Она породила Пять Священных Драконов; вот они, увлеченные Танцем Творения, образуют бесконечную Манделу — кончик огненного серповидного язычка к кончику чешуйчатого хвоста, — создавая планету Кундала по слову Миины; а вот, закончив с миром, они, повинуясь ее последнему приказу, выдыхают все вместе, создавая самый святой и священный предмет в кундалианской вселенной: Жемчужину. Самым диковинным было панно в правом нижнем углу. То ли его повредили раньше, то ли испортили в первые дни в'орннского завоевания, но разобрать изображение было невозможно. Аннон часто разглядывал бледные линии на стене, мысленно продолжал их, воображая огромных зверей, которые казались бы очень свирепыми, но были бы послушны его прикосновению и голосу.

Он указал на панно.

— Ты знаешь, что здесь должно быть нарисовано?

Джийан бросила быстрый взгляд на стену.

— Мы опаздываем, — сказала она отрывисто.

— Наверняка знаешь.

— У нас нет времени на праздные догадки. Твой отец рассердится, если я не приведу тебя прямо к нему, Аннон.