Чёрный ангел

- И не нужно, - убежденно сказал Бекушев. - Я знаю, неопределенность - это очень тяжело, но она оставляет надежду. Давайте попытаемся сделать все возможное, чтобы найти вашего сына здоровым и невредимым. Расскажите, пожалуйста, все, что помните: как Коля выглядел, уходя позавчера на работу, в каком был настроении, не говорил ли о том, что собирается с кем-то встретиться или куда-то заехать по пути?

Вера Николаевна покачала головой.

- Нет, ни о чем таком речи не было. Коля и так опаздывал и заметно нервничал... Даже прикрикнул на меня. А выглядел он неважно. Вы, наверное, слышали, в понедельник у них на работе случилась какая-то крупная неприятность. Я даже не поняла толком, какая. Коленька приехал в таком состоянии... никогда его таким не видела. Как только до дома добрался! Пришел, упал на пол лицом вниз - прямо в куртке, в ботинках... Еле-еле его растормошила, довела кое-как до кровати. Ночью ему было так плохо, я думала, утром он не подымется... Когда встал, даже уговаривала отлежаться денек. Но Коленька только отмахнулся. Не могу, мол, мать, заказов очень много, каждый час на счету. Он у меня такой ответственный...

- А он как-нибудь объяснил, почему напился?

- Я же говорю: ночью ему не до того было, а утром пробормотал что-то насчет неприятностей на работе. Я так поняла, что неприятности связаны с тем мертвым бандитом... Вы ведь знаете, что у них на работе на прошлой неделе нашли мертвеца?

- Знаю, - подтвердил Виктор. - А вам Коля рассказал?

- Да, конечно. Приехал в прошлый четверг весь такой возбужденный. Мама, говорит, у нас такое случилось! Праздновали день рождения в двух шагах от покойника. Вот переполоху было, когда этот сюрприз обнаружился! Я перепугалась: какой покойник, спрашиваю, как он к вам попал? Коля и объяснил, что тело нашли в холле за фанерным щитом, где уборочный инвентарь держат. Описал, как выглядел мертвец. Рожа, говорит, бандитская, голова бритая, торс бычий. От чего умер непонятно. Но так он это сказал, что я не поверила. Присмотрелась повнимательнее, а физиономия у моего сыночка хитрющая. Признавайся, говорю, ты что-то знаешь. А он говорит: "Не знаю, но подозреваю. Похоже, убили этого типа. И я даже догадываюсь кто. Посмотрим теперь, долго ли ей осталось потешаться".

Виктор подался вперед.

- Вы догадались, кого он имел в виду?

- Конечно. Коленьку на работе все любят. Только одна мегера вечно к нему придирается, насмешничает, нападает, буквально проходу не дает. То ли из зависти, то ли с досады, что Коля на нее внимания не обращает. Знаете, бывают такие стервозные бабы...

- Коля называл вам ее имя?

- Ириной ее зовут. Или еще - Ирен. Знаете такую? Я ему говорю: "Коленька, если ты подозреваешь ее в убийстве, иди завтра прямо с утра в милицию и обо всем им расскажи". А он: "Не волнуйся за меня, мама. Она и не догадывается, что я ее подозреваю. А милиция к нам сама пожалует".

- А он не сказал, чем вызваны его подозрения?

- Нет. Напустил на себя такой таинственный вид. Он ведь у меня в душе совсем еще мальчишка...

Вера Николаевна заплакала. Виктор выдержал сочувственную паузу, потом задал новый вопрос:

- А в пятницу Коля ничего нового не рассказывал?

Она отняла от лица платок и посмотрела на него с каким-то непонятным выражением.

- Нет. А знаете, я сейчас подумала: он ведь какой-то странный в пятницу пришел. Задумчивый, молчаливый. На Коленьку это совсем не похоже. Я даже обеспокоилась: не заболел ли? Заглянула к нему в комнату, а он сидит за столом, пишет что-то. Услышал, как я вошла, закрыл бумагу ладонью и другой рукой машет не мешай, мол.

- Вера Николаевна, - взмолился Виктор. - Позвольте мне, пожалуйста, осмотреть квартиру. В первую очередь, комнату вашего сына.

Как и следовало ожидать, его просьба не вызвала восторга. Но от тревоги за сына у матери не осталось сил отстаивать неприкосновенность его частной жизни.

- Ну что же... если это необходимо...

Осмотр занял полчаса, но результат был нулевой, если не считать таковым знакомство с обширной коллекцией порнографических журналов и снимков, припрятанных в укромных уголках Колиной комнаты. Виктор изучил буквально каждую бумажку, попавшуюся ему на глаза, но вожделенной записки не нашел. Забрав, с разрешения Веры Николаевны, две старые записные книжки Николая, Виктор простился с несчастной женщиной и поехал домой. Добираться пришлось на такси - метро уже закрылось.

В пятницу ни Вязников, ни Усов на похороны Морозовой не пришли. Бекушев подозревал, что так оно и будет, но все равно был разочарован. Коллеги же Ирен, Эдика и Николая окончательно пали духом.

Стоя перед трупохранилищем ("Бр-р! Ну и наименование! Где вы, старые добрые имена, когда подобные учреждения называли уютным неказенным словечком "покойницкая"?), Виктор разглядывал хмурые, заплаканные, потерянные лица и думал, что никогда еще не бывал на похоронах, где царило бы столь тотально похоронное настроение. Обычно в толпе людей, провожающих ближнего своего в последний путь, сразу видно тех, для кого эта смерть - неизбывное горе, и тех, кто пришел просто отдать дань вежливости. Последние, как правило, натягивают приличествующую случаю маску скорби или глубокой печали, но, бывает, и не утруждают себя: глазеют с любопытством по сторонам, сплетничают, обсуждают дела, не имеющие ни малейшего касательства к печальному событию, которое привело их на кладбище.

Среди пришедших проводить Ирен таких случайных "скорбящих" не было. Люди выглядели даже не подавленными, а раздавленными горем. Грязь под ногами, угрюмое сивое небо, сероватые брызги ледяной кашицы, падающие сверху, идеально вписывались в безотрадную картину.

Одна из створок тяжелой бурой двери под вывеской "Трупохранилище" приоткрылась, в щель выглянула невзрачная востроносая тетка и деловито, как на складе, выкрикнула:

- На Морозову у кого документы?

От группы провожающих отделилась Полина и поспешила к двери, на ходу открывая сумочку. Переговорив о чем-то с "кладовщицей", она обернулась, махнула рукой и скрылась в здании. Повинуясь ее знаку, двое мужчин - Кулаков, он же Эжен, и Король, он же Чезаре, - подошли к задней двери автобуса-катафалка, приняли гроб и занесли его следом.

"Стало быть, организацию похорон взяли на себя сотрудники Морозовой, догадался Виктор. - Странно. Правда, Халецкий говорил, что сожитель Ирен в больнице, а родственники ее не жаловали... Но не до такой же степени, чтобы наплевать на всякие приличия... А подруга, верная Лизавета, не оставлявшая Ирен ни в здравии, ни в хвори? Неужели она тоже не пришла?"

Виктор огляделся, и только тут заметил незнакомую пару, стоящую поодаль. Человек лет тридцати пяти - сорока, высокий, рыхловатый, и девушка. В автобусе Виктор их не видел, значит, приехали отдельно, своим ходом. И стоят на отшибе. Кто они? Родственники? Знакомые?

Мужчина стоял, опустив непокрытую голову. Мокрые пряди волос облепили лоб, по щекам и подбородку медленно катились капли - то ли слезы, то ли талый снег. А девушка... Вот она, случайная пташка, залетевшая поглазеть на чужую скорбь. На лице написаны любопытство и... что? Нетерпение? Азарт? Беспокойство? Кого-то она выискивает глазами. Вон, взяла спутника за рукав, уговаривает подойти ближе. Кто же это? Неужто дочь Морозовой? Да, прав Халецкий, - тот еще экземпляр!

Обе створки двери снова открылась. Первой вышла Полина. Потом Эжен и Чезаре тяжело выкатили высокую тележку со стоящим на ней гробом. Еще два человека отделились от остальных и поспешили к ним на помощь. Толпа расступилась, освобождая проход к катафалку.

В эту минуту кто-то крепко стиснул локоть Виктора. Он обернулся и увидел Халецкого, но в первый миг его не узнал. Борька - знаменитый на все ГУВД трепач, паяц, симулянт и сибарит - выглядел, словно гончая, учуявшая зайца. В глазах огонь, ноздри трепещут, тело подрагивает...