Страница 4 из 16
Собственно говоря, здесь, в бетонном подземелье, и не от кого было скрывать их. Однако привычка. Мельтцер подошел к знакомой двери кабинета уполномоченного службы безопасности Клетца. Оберштурмбаннфюрер читал какой-то документ, и, когда к столу подошел Мельтцер, он как бы невзначай прикрыл его папкой.
— Вы чем-то встревожены, дорогой подполковник? — спросил Клетц.
В другое время Мельтцер непременно отдал бы должное проницательности Клетца, но сейчас он сказал без обиняков:
— Да! Мне только что позвонил обер-лейтенант Либель. На станцию Зоссен произведен налет американской авиации. Шварцбрука на месте не оказалось.
— Что значит не оказалось? — спросил Клетц, и Мельтцер увидел па его лице то самое выражение, которое когда-то приводило в трепет даже отпетых гамбургских бандитов.
— Его нет в числе убитых, — поспешил сказать Мельтцер, — я проверял на станции. Убитых всего трое. Одна женщина и два офицера.
— Так где же он? — Клетц встал.
— Поисками его сейчас занимается Либель. Я уверен, он найдет…
— Вы уверены! А знаете ли вы, дорогой подполковник, что в портфеле у Шварцбрука документы, связанные с операцией «Циклон-Юг»! Это вам известно?! — Клетц быстро овладел собой и снова сел. Наступила пауза.
— Послушайте, это невероятно! Полчаса назад я сказал генералу Кребсу, что Шварцбрук уже прибыл в Берлин!
Мельтцер отметил про себя: «Оказывается, ты хотел выслужиться? Поделом! Теперь мы связаны одной веревочкой». А вслух сказал:
— Так вот почему я получил распоряжение о немедленной отправке Шварцбрука! Нам остается только помочь обер-лейтенанту Либелю. Я уверен, он справится с делом. Кстати, он просил у меня фотографию или словесный портрет Шварцбрука. Надеюсь, служба «СД» располагает ими? Это облегчит поиски.
— У меня нет ни того, ни другого, — уже совсем растерянно сказал Клетц. — Вы ведь знаете: это человек Гелена. Пришлось привлечь некоторых новых людей. Он находился в ведении фронтовых разведывательных групп. Здесь его никто не знает. Я немедленно запрошу его личное дело, а пока пусть Либель действует. Пусть учтет: если он не найдет Шварцбрука, фронта ему не миновать!
Мельтцер, собиравшийся уходить, остановился: теперь он чувствовал себя гораздо увереннее.
— Я не хотел бы, господин оберштурмбаннфюрер, нервировать сейчас нашего офицера. Он и сам достаточно взволнован. Я слышал это по его голосу. Либель чрезвычайно исполнительный человек.
— Где он сейчас, этот Либель?
— На станции Зоссен.
— Но ведь теперь уже половина третьего! Хорошо, я сам позвоню туда.
Военный комендант станции Зоссен, услышав, что с ним говорит оберштурмбаннфюрер службы «СД», переложил трубку из руки в руку.
— Этого мне еще только не хватало, — сказал он в сторону. — Да, господин оберштурмбаннфюрер, этот офицер уже обращался ко мне за списком убитых, совершенно верно, кажется, Либель. Слушаюсь, окажем ему полное содействие, слушаюсь.
Он повесил трубку и выглянул в окно. Да вот он, этот обер-лейтенант, бродит по перрону среди пассажиров разбитого экспресса.
Комендант надел фуражку и вышел на перрон. Наклонившись к самому уху Либеля, он сказал:
— Чем я мог бы помочь вам, господин обер-лейтенант? Мне только что звонили из «СД».
Либель быстро обернулся.
— Помочь? Пожалуйста: у меня еще нет полного списка раненых.
— У меня его тоже нет, господин обер-лейтенант.
— Но полагаю, вы хотя бы знаете, в какие госпитали они направлены?
— Разумеется.
— Затем мне нужен кондуктор четвертого вагона.
— Все кондукторы здесь, у начальника станции. Идемте. — По дороге комендант разглядывал идущего с ним офицера. «Должно быть, из „СД“ или из абвера». Красивое волевое лицо, скандинавский орлиный нос, стройная фигура спортсмена. Тип настоящего арийца. На вид лет тридцать — тридцать пять. В серых глазах его комендант увидел острую тревогу.
— Вы кого-то ищете, господин обер-лейтенант? — наконец спросил он, не сумев подавить любопытства.
Серые глаза в упор взглянули на коменданта.
— Да, исчез родственник одного очень важного лица. Очень важного! — добавил обер-лейтенант.
Сказано это было таким тоном, что у коменданта похолодела спина.
Кондуктор четвертого вагона оказался невысоким плотным старичком со старомодными седыми усами, торчавшими в стороны пиками.
— В пятом купе? — переспросил он. — В пятом купе… — кондуктор потрогал свои усы. — У меня отличная память, несмотря на возраст. В пятом купе… Это где ехал высокий черный капитан? Я хорошо помню, он никуда не выходил от самого Дрездена. А с ним двое штатских. Постойте… одного из этих штатских ранило прямо на насыпи, это пожилой господин в клетчатом пальто, его отправили в госпиталь с первой партией.
— А капитан? — спросил Либель.
— Капитан, по-моему, он… нет, я боюсь сказать вам точно, ведь в тот момент, вы сами понимаете… Я не помню, куда делся капитан. Но мне кажется, он не был ранен и уехал на попутной машине.
Либель поблагодарил старика. При содействии коменданта Либелю нетрудно было выяснить, куда направлена первая партия раненых.
По дороге от станции к Берлину он снова остановился у поста фольксштурма. Поговорив с фельдфебелем, обер-лейтенант выяснил, что у того записаны номера всех машин, прошедших через пост к Берлину. Либель похвалил его и списал номера машин, прошедших от станции Зоссен за полчаса: от двенадцати до двенадцати тридцати. Интуиция разведчика подсказала ему, что такой список может пригодиться. Искать так искать, по всем правилам.
Через полчаса Либель уже сидел в госпитале у постели пожилого господина, о котором говорил кондуктор.
— Да, конечно, я помню этого офицера, — сказал раненый, — он был молчалив. Но я хорошо помню его лицо.
— А что произошло во время бомбежки? Видите ли, капитан мой родственник, я должен был встретить его…
— Вы знаете, как только начался налет, я, совершенно не помню как, очутился на насыпи. Потом эта нога, я упал. А капитан, мне кажется, бежал дальше. Боюсь утверждать, но мне помнится, он уехал на грузовом автомобиле. Хорошо помню, что в сторону Берлина.
— Номер или цвет машины вы не запомнили? — спросил Либель, доставая блокнот.
— Ну что вы, господин обер-лейтенант! До того ли мне было? Впрочем, вы можете спросить поточнее у моего соседа по купе господина Гарднера, он ведь не был ранен. Я дам вам его телефон. Это мой хороший знакомый.
Еще через полчаса Либель был уже на другом конце Берлина, в районе Карлсхорст, основательно потрепанном бомбардировками. Среди разбитых кварталов он с трудом отыскал дом, в котором жил знакомый господина в клетчатом пальто. Он отсиживался в бомбоубежище под домом. Это был высокий краснолицый здоровяк с большими голубыми глазами навыкате. «Ну, уж ты-то испугался больше всех», — подумал Либель и, взяв здоровяка под руку, сказал:
— Я к вам по чрезвычайному делу, господин…
— Гарднер, — рявкнул краснолицый.
— Видите ли, мне нужно выяснить некоторые обстоятельства этой ужасной катастрофы. Мне рекомендовали вас, как человека с большим самообладанием. Другие совсем растерялись от страха…
— К вашим услугам, — господин Гарднер еще больше выкатил глаза.
— С вами в купе ехал офицер, капитан.
— Совершенно верно.
— Когда началась бомбежка и вы выходили из купе, капитан был впереди вас?
— Отлично это помню, я в тот момент нисколько не растерялся.
— А затем, у меня есть сведения, капитан выбежал на шоссе и уехал к Берлину на попутной машине…
— Точно так! — Гарднер убежденно закивал головой. — Он еще помахал мне рукой!
— Вы готовы, если понадобится, подтвердить это?
— Ну, разумеется! Хоть под присягой. Я, знаете ли, в тот момент пожалел, что у меня в руках не было оружия, я непременно сбил бы этот самолет, он шел совсем низко. Честно говоря, если бы не настояли родственники, я никогда не спустился бы в бомбоубежище. А вот однажды…
Либелю пришлось еще с четверть часа слушать рассказ о «подвигах» господина с голубыми глазами. Наконец он вежливо перебил его;