Статья Пятая (ЛП)

Мои мысли вернулись к Чейзу, это так обожгло меня изнутри, что я едва не задохнулась. Как он мог? Я прижалась щекой к холодному окну, сельская местность погружалась в ночь.

* * *

- Правда или желание?

На этот вопрос я лишь улыбнулась. В эту игру мы играли тысячи раз, когда были детьми. "Желания" всегда приводили нас к неприятностям.

- Правда, - сказала я, впитывая в себя тот мир, что он принес мне. Лес, полыхающий всеми оттенками красного и желтого. Теплые солнечные лучи на моем лице. Птичий гомон. Все здесь так отличалось от шума и асфальта, царивших в городе. Идеальное место для секретов.

- Тебе когда-нибудь был приятен человек, который не должен был тебе нравится?

- Кто-то, у кого уже есть подружка? - спросила я, обходя высокое дерево, попадающееся на нашем пути.

- Ага. Или друг.

Его вопрос застал меня врасплох, и я споткнулась.

- Да, - ответила я, стараясь не вынести для себя слишком многого из его улыбки. - Правда или испытание?

- Правда. - Он взял меня за руку, а я попыталась не быть напряженной и неуклюжей, хоть и была такой, потому что это был Чейз; мы вместе выросли и что с того? Может быть, я и любила его всю свою жизнь, но он не думал обо мне в таком русле, потому что... ну... мы были друзьями.

Ох.

- Тебе нравится... PB&J? Ты любил эти сэндвичи, ими и будем перекусывать, - неуклюже закончила я.

- Да. Правда? - Его пальцы скользнули по внутренней стороне моего запястья, и мое тело отреагировало так, будто меня током ударило. Меня напугало то, насколько мне это нравилось, насколько я хотела большего.

- Конечно.

- Будет странно, если я поцелую тебя?

Мы остановились. Я не замечала, как громко хрустят листья под его ногами, пока он не перенес свой вес с ноги на ногу. Он рассмеялся, потом откашлялся. Я не смела поднять взгляд. Я ощущала себя абсолютно стеклянной, будто он мог заглянуть внутрь меня и увидеть правду: что я жаждала его поцелуя полжизни. Что ни один парень никогда с ним не сравнится.

Он наклонился так близко, что я ощущала возникшее между нами тепло.

- Ты позволишь мне? - прошептал он мне на ухо.

Я кивнула, у меня участился пульс.

Он нежно приподнял мое лицо. Когда его губы коснулись моих, внутри меня все словно замедлилось и растаяло. Напряжение в горле исчезло, нервное покалывание в груди исчезло. Все исчезло. Кроме него.

Что-то изменилось между нами тогда, вспышка света, тепла. Его губы, дразня по-началу, а потом, словно пробуя на вкус, заставили мои открыться. Одной рукой он притянул меня ближе, другая скользнула под моими волосами, прижимаясь сразу под лентой, перевязывающей хвост. Мои пальцы жадно прикоснулись к его коже и отыскали его лицо, прослеживая линии его сильной шеи.

Он внезапно отстранился, тяжело дыша и пронзительно на меня глядя. Его руки все еще обнимали меня, чему я была рада, поскольку ноги едва меня держали.

- Правда? - прошептала я.

Он улыбнулся и сердце мое затрепыхало.

- Правда.

* * *

- Всем встать!

Меня привел в сознание громкий мужской голос, грянувший на весь длинный автобус.

Яркий утренний свет проникал через окна, и я отвернула опухшее от недавней истерики лицо прочь от его радостной насмешки. Я не была уверена, спала ли я, или только дремала, или была без сознания. С тех пор как мы покинули Луисвилл, я сотни раз заново пережила, как Чейз забрал мою мать.

Мы с Розой поговорили еще немного. Ее обвиняли по Третьей статье - ее кузина заявила на нее как зависимую от налоговых деклараций, что не совсем подходило под то, что один мужчина плюс одна женщина равно дети, - но на границе штата Западной Виргинии мы замолчали. Круто, что Роза не могла изобразить поддельное потрясение. Мы были далеко от дома.

Автобус зашипел и медленно остановился перед большим кирпичным зданием. Среди травы вдоль дороги торчал металлический зеленый знак со сверкающими белыми буквами.

ЖЕНСКИЙ ИСПРАВИТЕЛЬНЫЙ И РЕАБИЛИТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР.

Я беспокойно оглядывалась с удивлением и надеждой, что здесь было отдельное здание для мамы. Может, ее тоже направили на реабилитацию. По крайней мере так мы будем ближе и сможем исправить этот бардак вместе. Но моя мрачная интуиция была права. Больше автобусов не было.

Мы покидали наши места по очереди. Мои спина и шея болели из-за долгого нахождения в одной позе. Как только мы вышли из автобуса, солдаты с дубинками в руках окружили нас, как если бы нам нужно был пробежать сквозь строй. Роза послала воздушный поцелуй мужчине с синяком, он покраснел.

Выйдя из автобуса. я смогла лучше оглядеться. Мы стояли перед старым зданием, такие в книгах по истории окружены людьми в поношенных рубахах и взлохмаченных париках. Оно было из красного кирпича, но в некоторых местах он вылинял до серого, из-за этого складывалось впечатление, что это плоское лицо с рытвинами. Входные двери были высокими, свежевыкрашенными в белый цвет и огражденными с обеих сторон прочными колоннами, поддерживающими треугольный потолок. Глазами я дошла до шестого этажа, щурясь от свежего утреннего солнца. Медный колокол спокойно висел в башне на крыше.

На другой стороне улицы позади меня был холм, покрытый клевером, а его избороздила длинная череда ступеней. ведущих вниз к открытому павильону, и более современное здание, облицованное стеклом. Другая череда лестниц исчезала у подножия холма. Это было похоже на один из старых университетских кампусов, которые закрыли во время Войны.

Когда я снова повернулась к главному зданию, на верхних ступенях появилась женщина. Рядом с солдатами она была миниатюрной, но даже более суровой. Ее плечи под белоснежными волосами были прямыми. Казалось, что каждая ее черта выражала эту суровость, отчего глаза выглядели слишком большими и запавшими, а закрытый рот – беззубым.

Она была одета в белую блузку на пуговицах и темно-синюю юбку-плиссировку, она была такой худой, что ее тазовые кости выпирали сквозь одежду. Детский голубой платок был завязан на ее шее морским узлом. Появилась Милиция нравов для прояснения ситуации и в ожидании приказов, что показалось мне странным. Я никогда не встречала представительниц женского пола в составе команды ФБР. Когда женщина посмотрела на строй девушек внизу, все, о чем я не знала, неясность происходящего, витала больше внутри меня. Дома вещи могли не быть идеальными, но по крайней мере я знала, чего ожидать - хотя бы до сегодняшнего дня. Сейчас все было незнакомым. Все казалось опасным. Я сгорбилась, сцепив руки, чтобы они не дрожали.

- Великолепно, - сказала Роза себе под нос. - Сестры.

- Она монахиня? - прошептала я в недоумении.

- Хуже. Ты никогда не видела Сестер спасения? - Когда я покачала головой, она наклонилась ниже. - Это ответ Милиции нравов на феминизм.

Я хотела услышать больше - если Сестры спасения предназначены для борьбы с феминизмом, то почему эта женщина здесь распоряжается? - но тут она повернула голову к стоящему рядом с ней солдату.

- Ведите их внутрь.

Нас привели в главное фойе кирпичного здания. Пол был выложен плиткой, а стены покрашены в персиковый цвет. Из-под лестницы влево уходил длинный коридор со множеством дверей.

По очереди мы подходили к прямоугольному раскладному столу, за которым сидели два одетых в такую же сине-белую форму регистрационных клерка, ожидающих нас с документами. После того как Роза со своим латинским акцентом представилась, я шагнула вперед.

- Имя? - спросила меня клерк с брекетами, не поднимая глаз.

- Эмбер Миллер.

- Эмбер Миллер. Вот она. Еще одна Пятая статья, мисс Брок.

Хрупкая, но угрожающего вида женщина за ее спиной улыбнулась с неискренним гостеприимством.

Пятая статья. Каждый раз, когда я слышала этот термин, мне будто иглы втыкали под ногти. Я почувствовала, как жар поднимается к моей шее.

- Зовите меня просто Эстер Прайн***, - пробормотала я.

- Говори четче, дорогая. Что ты сказала? - спросила мисс Брок.