Статья Пятая (ЛП)

- Что нам делать? - спросила я. - Я не хочу ждать утра.

- Перед домом стоит фургон, еще у них есть мотоцикл, но нам нельзя рисковать показываться на дорогах в комендантский час. - Его голос звучал устало. - Мы пойдем пешком, после того как они лягут спать.

Что делало нас пленниками хозяев до ночи.

* * *

Пока Чейз мылся, я на цыпочках прошла по коридору. Мое любопытство привлекло отсутствие звуков со стороны Мэри Джейн или Ронни. "Наверное, чтение на ночь", - подумала я. Это показалось мне естественным занятием. Между прочим, Патрик, который все еще находился в гостиной, именно это и делал. Он закинул ноги на диван, надел очки. Я сглотнула обиду, вспомнив, как мы с мамой когда-то коротали время комендантского часа за чтением, сидя на диване.

Мое сердце замедлило темп. Ничто не казалось мне ненормальным. Ничто из того, но что я могла бы указать пальцем.

Когда я проскользнула обратно в гостевую комнату, то обнаружила Чейза сидящим на краю кровати; он оперся локтями о колени, спрятал лицо в ладонях. Он был настолько неподвижен, что я приняла его за спящего.

Секунду я смотрела на него, будучи не в состоянии оторвать глаз.

Казалось, что-то отвлекло его, пока он переодевался. На нем все еще были джинсы и ботинки, но чистая рубашка лежала нетронутой на кровати возле него. Можно было включить свет - генераторы вырабатывали электричество - но вместо этого для борьбы с тенями Чейз зажег свечи. Бликующее пламя выделяло контуры его подбородка и шеи. Со своего угла зрения я заметила на его спине несколько выступающих шрамов, которые не увидела в доме на Руди-лэйн. Эти шрамы, расположенные на его спине диагонально, подобно царапинам от когтей, разозлили меня. Я хотела узнать, что причинило ему эту боль. Я хотела защитить его. Если это только было возможно. Представив, что это так, я почувствовала силу.

Но все же эти шрамы вместе с изогнутой раной на его плече, сейчас не скрытой повязкой, делали его еще более опасным.

Для меня он был ужасающе красивым.

Нервы, которые до предела были натянуты во мне, казалось, преобразовались и потянулись к Чейзу. Мое тело задрожало от предвкушения. Оставшаяся еще во мне энергия мерцала в воздухе между нами, как электричество.

Я хотела придвинуться к нему, но мои ступни будто приросли к полу. Я открыла рот, чтобы заговорить, но слов не было. Я подумала о сохраненных им письмах, о том, что они могли значить, если он примет меня, и снова погрузилась в смятение.

Он оставался таким же неподвижным, какой была я, затем тихо вздохнул, и у меня сжалось сердце. Что-то было не в порядке. Это был знак боли, не усталости.

- Рука сильно болит? - спросила я. Он вздрогнул - не слышал, как я подошла. Я и забыла, что передвигалась на цыпочках, чтобы не потревожить Патрика.

Он натянул рубашку, как мне показалось, с излишней силой. Я закрыла за собой дверь.

- Просто... этот малыш. Он лишь дитя. Его могли застрелить. - В его голосе было столько стыда, что он едва не задохнулся от него. Я сползла вниз по стене, удивившись, что это настолько меня тронуло. - Я даже не подумал о нем. Сколько ему, шесть? Семь? Я почти отвернулся и позволил ему умереть.

Я почувствовала, как мои брови сошлись вместе. По спине пробежали мурашки, когда я вспомнила о том, как Чейз вышел в поле.

- Но ты этого не сделал.

- Из-за тебя. - Он поднял на меня глаза, черные и полные боли. - Тот мужик наставил на ребенка пистолет, а я мог думать только о тебе. Что он собирался причинить тебе боль. Что я не мог ему этого позволить. Эти ребята, те придурки в Хейгерстауне. И патруль на шоссе... Я ведь мог... Да что же со мной такое?

Я сглотнула, но это удалось мне с трудом, потому что в горле стоял комок. Чейз снова уставился в свои ладони. Они были большими, мозолистыми и пустыми.

Внутри меня снова затянулся тот узелок. Если бы, когда его призвали, я сказала ему забыть об МН, остаться со мной, он не был бы сейчас сломлен.

- Ты заботишься о людях, ты всегда... - начала я, но он покачал головой, прерывая мои утешения.

- Ты - единственное, что связывает меня.

- Что ж, прости, что я не даю тебе повеселиться, - сказала я, потрясенная.

- Повеселиться? - слабым голосом переспросил он. - Ты думаешь... Эмбер, ты единственная живая часть меня. Все остальное - дом, семья, моя душа - мертво. Я больше не знаю, кто я, черт возьми, такой. Если бы не ты... Не знаю.

Его голос снова прервался, и он уставился в пол, сбитый с толку и смущенный. Хоть я и открыла рот, но не знала, что сказать. Я хотела заверить его, что он все еще Чейз, и заверить себя в том же самом, но боялась: вдруг он прав?

- Иди сюда. - Мой голос. Моя просьба. Но она удивила нас обоих.

Несколько секунд ничего не происходило, но затем нами овладела какая-то магнитная сила, которая притянула нас друг к другу. Его лицо было неуверенным, смущенным. Я увидела, что он не хотел приближаться ко мне, но не мог понять, почему оказался совсем рядом.

Он отвел взгляд от моих глаз и, к моему изумлению, нерешительно потерся лицом о мои волосы. Я чувствовала, как его дыхание согревало мое плечо. Он пах лесом и немного мылом. По всему телу пробежали мурашки.

Я провела щекой по его шее, и ощущение его кожи обдало меня ноющей болью. Ни с кем я не чувствовала себя так, как с Чейзом. Он был моим якорем во время бури, но в то же время самой бурей, и я почти всегда в один и тот же миг ощущала и уверенность, и страх. Ничто в мире не было таким сбивающим с толку и всепоглощающим, как близость к нему. Чувствовал ли он это? Знал ли?

- Я видела письма, - призналась я. - Мои письма. Нашла их в твоей сумке.

Его голова рывком поднялась, глаза пригвоздили меня к месту, раздражение заволокло суровую открытость. Его взгляд горел силой, которую я не понимала.

А затем прорвалось.

- Прости. Мне не следовало делать этого, - сказал он.

Он отступил на шаг. Еще на один. Сунул руки в карманы и сглотнул, будто в комнате не хватало воздуха.

Он извинялся за то, что прикоснулся ко мне. Даже сожалел об этом. Я почувствовала себя маленькой и ни на что не годной и разозлилась, что он считал меня такой незначительной, когда я так о нем беспокоилась.

Что ж, я не была незначительной. Я была нужной. Если и не ему, то кому-то другому.

Я не смогла сразу придумать, как ответить. Мои глаза жгли слезы, но я не собиралась позволить им пролиться. Я как могла гордо подняла подбородок и постаралась, чтобы мой голос звучал твердо.

- Тебе нужно поспать, Чейз. Ты выглядишь уставшим. Я не буду ложиться и подежурю. Об этом тебе не надо беспокоиться.

Я отвернулась и села на кровать, не раздеваясь. Долгое время он не двигался. В конце концов лег на пол, держа в руке нож. Он даже не развернул спальный мешок.

* * *

Я приподнялась на локтях, нависнув над его грудью, глядя на его лицо. Он провел пальцем по моему подбородку, поиграл с кончиками волос.

- Ты ведь не забудешь меня, правда? - Я постаралась произнести это легко, чтобы он не увидел, насколько я боялась завтрашнего дня.

На мгновение его глаза прикрылись. Затем он сел, и я стала на колени. Его руки оправили мою футболку, дернув ее вниз.

- Нет, - сказал он. Его лицо потемнело. - Не думаю, что забыть тебя возможно.

Его медленное, тяжелое дыхание, серьезность его тона сделали все слишком реальным. Я не хотела, чтобы так было. Если я только открою рот, то попрошу его остаться. Попрошу его об этом и разрушу всю его жизнь.

Мои глаза щипало. В горле образовался огромный комок. Я отвернулась, задержала дыхание и попыталась заставить свои плечи перестать дрожать, но он увидел, и, когда он коснулся моей руки, я отпрянула: меня ранило, что его не злит необходимость уйти. Он был спокойным, чтобы мне было легче.

Я ненавидела МН. Мама была права: они забирали все хорошее.

Слишком много неопределенности. Что, если я его больше никогда не увижу? Все это было за пределами моей власти. А потом меня посетило безумие, и я подумала, что, если ускорю расставание, он обязательно вернется домой. Это как оторвать пластырь, и Чейз вернется.