Статья Пятая (ЛП)

Единая страна - единая семья.

Лицо Чейза приобрело недоуменное выражение.

- Ты же не думаешь, что это ловушка, правда? - Мне представились поджидающие нас здесь солдаты, но затем я поняла, насколько это было нелепо. МН оплачивала здания и знаки, но не покинутые дома, размалеванные граффити.

- Правда, - ответил он, но лучшего ответа предложить мне не смог и снова повернулся к задней двери дома.

Постучал. Ответа не последовало.

Беспокойство, которое давно уже начало закипать внутри меня, теперь всплыло на поверхность.

- Уверен, что именно в четверг?

В глазах Чейза сверкнула злость.

- Так сказал мой дядя.

"А еще твой дядя бросил тебя шестнадцатилетним на произвол судьбы", - хотела сказать я. Я ошибочно доверилась ему, потому что доверяла Чейзу, забыв, что на самом деле Чейзу я не доверяла.

- Думаешь, мы опоздали? - Полдень еще не наступил, но мы не знали, во сколько отправлялся перевозчик. Последствия моей ошибки грозовой тучей нависли надо мной, готовые излиться на мою голову наказанием.

Он дернул плечом. Я с силой налегла на дверную ручку, но замок был заперт.

Никакого ответа.

Вот так. Мы не ошиблись. Мы не могли ошибиться. Только не после всего, через что мы прошли.

До этого момента я не понимала своей уязвимости, но внезапно на меня огромным молотом обрушились беспокойство и страх, и что-то во мне надломилось. Я стала лупить ладонями по деревянной двери. Пинать ее ногами, отбивая ступни. Я кричала, чтобы меня впустили. Я почти не заметила, как рука Чейза обхватила меня за талию и оттянула назад.

Одним строгим взглядом он остудил мой пыл. Затем отступил немного и, замахнувшись, ударил ногой по двери над самой ручкой. В воздухе раздался громкий треск. Он замахнулся снова, древесина поддалась, и замок был выбит.

- Постой здесь, - произнес он, проходя через дверь и растворяясь в темноте помещения. Я все еще тяжело дышала, меня трясло. Несколько мгновений спустя Чейз вернулся и поманил меня лучом фонарика. Машинально я потянулась к выключателю, и неожиданно для нас обоих сверху необычную прямоугольную кухню залил свет.

- Ого, - сказал Чейз. - Должно быть, мы близко к городу, раз здесь есть электроснабжение.

Сильно пахло плесенью, но скоро я перестала это замечать. На кухонном столе лежали одеяла, стояла картонная коробка с подержанной одеждой и пустые консервные банки. Когда-то в них были овощи. И тунец. К стене был приколот какой-то клочок бумаги и стопка синих картонок размером с индексные карты.

Бланки U-14.

Чейз упоминал их, когда нас остановили на дороге. Они нужны, чтобы пересечь границу Красной зоны.

Судя по всему, мы попали именно туда, куда стремились. Но где перевозчик?

Дальше по коридору была спальня, где хватало места только для двуспальной кровати и прикроватного столика. Следующей шла столовая. Настенный канделябр придавал комнате давно забытое ощущение элегантности, хоть от свечи к свече и тянулись нити паутины. В пыли на полу были видны свежие следы.

Я прошла в ванную, где обнаружила застекленную душевую кабинку, и вспомнила, сколько на мне грязи, пепла и рвотных масс. За душевой кабинкой в шкафчике стопкой лежали бельевые принадлежности. Почему-то вид чистых полотенец заставил меня с удвоенной тоской вспомнить дом.

Чейз проверил второй этаж, но дома никого не было.

- Думаешь, мы разминулись? - тревожно спросила я.

- Сомневаюсь. Возможно, он просто вышел. Едва ли он настолько глуп, чтобы оставить эти документы на виду на целую неделю.

Или же у него не было времени убрать их. Но ни я, ни Чейз не произнесли вслух этой общей мысли.

Возможно, Чейз был прав и перевозчик просто на какое-то время вышел. Или же он устраивал переправу в Южную Каролину. Хуже всего будет, если нам придется прятаться здесь следующие несколько дней. Я старалась мыслить позитивно, но перспектива еще одной недели ожиданий до встречи с мамой окатила меня холодной волной разочарования.

Я использовала чистую наволочку, чтобы протереть кухонный стол, и приободрилась, когда в кране сначала забулькала, а затем и полилась в раковину вода. Плита тоже работала. Как только я включила ее, мой желудок жалобно заурчал. Я не смогла съесть ничего с того момента, как меня вырвало на кукурузном поле.

К счастью, находчивый Чейз еще раньше взял в магазине походный котелок и складную ложку-нож. Я наполнила котелок водой и поставила его на плиту, собираясь приготовить овощной суп из пакетика.

Пока я помешивала его, Чейз сел за стол и включил радио МН. Один только вид этого заставил меня заново почувствовать беспокойство, но мне ужасно хотелось узнать, стали ли мы знаменитыми.

В динамике затрещало. Я так внимательно смотрела на устройство, что неловкие попытки Чейза снять куртку застали меня врасплох. Я подошла помочь, радуясь поводу отвлечься.

- Я забыла, - виновато признала я. - Давай помогу.

Он опустил руки, и я осторожно расстегнула молнию, прикусывая губу, когда стягивала куртку с правого плеча Чейза. Тот для тепла переодел рубашку, но кровью порванную ткань приклеило к коже. Мой пустой желудок скрутило.

Я видела, как это произошло, и теперь ясно вспомнила, как легко металл рассек его плоть. Чейз позволил мне коснуться его руки, по моему лицу понимая, в каком состоянии его рана.

- Мне нужно, чтобы ты снял рубашку, - сказала я ему и тут же вспыхнула. Не то чтобы я этой фразой имела в виду что-нибудь интимное; когда мы были детьми, я сотни раз видела его без рубашки. Вероятно, это было до того, как наша дружба переросла во что-то другое - так далеко мы никогда не заходили - но все же. Не было причин для смущения. Никаких.

Он не попытался поднять раненую руку, и я задалась вопросом, сколько вреда ему принесли те часы, в течение которых рана оставалась необработанной.

Когда я поняла, что толка от него не будет, я стала между его согнутыми коленями и постаралась вести себя так, будто мой лихорадочно бьющийся пульс ничуть не зависел от того, как мои пальцы высвобождали его деревянные пуговицы. Он сдержанным кивком выразил свою благодарность и отвернулся к окну.

Тот же голос, что и прошлым вечером, послышался из радио, заглушая треск динамика, и наполнил кухню. Хоть это было глупо, мне показалось, будто нас застали за каким-то запретным занятием.

- Полковник Дэвид Уоттс, ответственный за регион 2-30-8. Вторник, 10 марта. Начинаю ежедневный отчет.

Я осознала, что покинула школу реформации только один день назад. А казалось, прошли месяцы.

На минутку я отошла от Чейза, чтобы выключить плиту и переставить котелок с супом на стол. В прохладный воздух кухни поднимались спиральками струйки пара.

Полковник Уоттс рассказал о мероприятиях, которые войска проводили для обеспечения непроницаемости канадской и мексиканской границ для "предателей общего дела" - американцев, которые пытались бежать из страны, а затем сообщил, что о пропавшем в Теннесси грузовике с формой все еще не было никакой информации. Я помогла Чейзу снять наконец рубашку. Под ней была надета водолазка, и, когда я потянула ее за полы вверх, она потащила за собой футболку и ту импровизированную повязку, которой Чейз перетянул рану.

Я никогда раньше не видела Чейза таким, и все мои представления в сравнении с этим бледнели. Резкие контуры мускулов прорезали медного оттенка кожу его плеч и соединялись на его широкой груди. Мышцы его живота, казалось, были вырезаны рукой скульптора. Пояс джинсов плотно обтягивал бедра.

Кончики моих пальцев стало покалывать. Мне стало интересно, была ли его кожа такой же гладкой на ощупь, какой казалась.

- Передай мне сумку. В ней есть аптечка первой помощи, - сказал он. Я вздрогнула от звука его голоса, а затем мои щеки обдало таким жаром, что они, должно быть, стали фиолетовыми.

Да что же со мной такое? Только что мы вломились в чужой дом, а я собиралась осматривать ножевое ранение. Разве в такой ситуации было место романтике?