Запертая дверь

– Хочешь, у меня ложись? – предложил другу Артем.

– Не, я сейчас…

Что именно «сейчас», никто не понял, но это им не помешало тут же переключиться на обсуждение одноклассниц. Артем, кроме Инки, никого не помнил, но после каждого вопроса «Помнишь?» с многозначительным видом кивал. Мол, а как же. Ее-то? Да конечно! Серега тут же пускался в подробные описания физиологических особенностей самых достойных. Артем почему-то думал о Лесковой. «Голова хочет, а задница не дает», – вспомнил он и улыбнулся.

– Слушайте, а где Инка сейчас живет?

– Зачем тебе? – с трудом расставшись с образами прекрасных дам, спросил Проскурин. – Я тут как дурак тебе… Поехали к Новиковой. У нее вот такие. – Серега показал перед собой женскую грудь.

– Инка замужем? – Артем понял, к чему все эти отговоры. – Я же…

– Хуже, – подал голос Мишка.

– Что значит «хуже»? – не понял Тихонов.

Мишка икнул и усмехнулся.

– Хуже – это значить хуже.

– Процентов на шестьдесят, – сказал Серега и выпил.

– Да что вы как… – начал Артем.

– Шестьдесят процентов ожогов.

– Да ладно?

– С месяц назад пошли они в сауну попариться. Вернулась только Инка. Вернулась в таком вот виде. – Проскурин снова налил только себе и тут же выпил.

– Это и не сауна-то, – вставил Мишка. – Так, бревенчатый сруб с каменкой и парилкой.

Артем заметил, что друзья протрезвели вмиг.

– Баня, короче, по-нашему. – Серега Проскурин вздохнул, будто сам там был. – Вспыхнула она, как спичка. Сашке Лебедеву башку так размозжило балкой, что на шее только нижняя челюсть осталась.

– А баня эта не через дом от меня?

Тихонов вспомнил, что вчера вечером проходил мимо участка с обгоревшим фундаментом.

– Да, это она. Была…

Парни сидели, опустив головы. Алкоголь выветрился.

– Ну, а причины возгорания кто-нибудь знает?

Артем почувствовал какую-то черноту вокруг стола, будто на них в одночасье спустилась ночь.

– Да к херам причины! – вдруг вскрикнул Серега. – Пацаны, как люля-кебаб пережаренный, выглядели, а причина у всех одна. Напились, покурили и подожгли. У нас же так принято – жертва сама виновата. Изнасиловали – слишком короткая юбка, получил лопатой по голове – сам виноват, плохо вел себя весь год, сгорели – а на пачке с сигаретами для кого написано: курение опасно для вашего здоровья.

Несмотря на утрированность в обвинениях Проскурина, Артем знал, что зачастую так и происходит. Жертву обвинить всегда проще. Хотя случаи возгорания во время попоек куда чаще, чем, скажем, по причине неисправности проводки.

– Ну что, ты еще не передумал ехать к Лесковой? – усмехнулся Мишка и снова икнул.

Серега налил в стакан минеральной воды и подал Мише. Артем даже обрадовался, что ему дали время не отказаться от поездки к Инке слишком быстро.

– Ну так? – Серега хитро прищурился. – Или все-таки к Новиковой? У нее вот такие, – напомнил Серега жестом о прелестях Светки Новиковой.

– Конечно, к Светке, – закивал Мишка. – К Инке мы еще успеем. Она все равно никуда не спешит.

Попытка пошутить не удалась. Парни насупились.

– Придурок! – сказал Артем. – К жене иди.

К удивлению Тихонова, Мишка встал, почти не шатаясь, нахмурился и пошел к калитке.

– Скворечик, ты куда? – Сергей потешался над другом.

Мишка остановился, медленно повернулся к Сереге и Артему. Хотел что-то сказать, но передумал. Махнул рукой и пошел дальше.

– Наши ряды редеют, – улыбнулся Серега и налил водки в две рюмки.

– Я больше не буду.

– Во как! Ну, может, тогда к Новиковой?

Артем пожал плечами.

– Не сегодня.

– Ну ты, брателла, что-то совсем раскис. Неприятная история, но мы-то, слава богу, живы. А? – Сергей толкнул Артема в бок локтем.

Тема улыбнулся.

– И, думаю, поживем еще.

Сергей выпил, закусил лимоном и встал.

– Ладно, тогда я тоже пойду.

Артему вдруг стало страшно. Страшно оставаться одному, но сказать об этом другу он не мог. И только когда Сережка ушел, Артем понял, какой он болван. Ведь можно же было поехать к Новиковой, у которой… Или просто выпить с другом. Болван. Артем посмотрел на сарай, перевел взгляд на темные окна дома. Он боялся, что увидит там, в темноте комнат, старика с когтями, как у казуара, или Цербера, распадающегося на сотни крыс. Ни одна из этих тварей не принесла бы ему спокойствия.

Артем взял уже наполненную рюмку и выпил. Сморщился, а когда открыл глаза, увидел собаку. Большая черная дворняга стояла на углу сарая и виляла хвостом. Испуг от неожиданного появления животного быстро прошел. Тому причиной был хвост. Мертвые псы не машут приветливо хвостами.

– Ну, иди сюда, – позвал Артем.

Взял хлеб, макнул в кашу из костей и желе с запахом рыбы и кинул подбежавшей псине. Она тут же, не жуя, проглотила дар и с мольбой в глазах посмотрела на человека.

– Еще? Да ты прожора.

Артем взял колбасу и кинул гостю. Теперь пес решил насладиться трапезой. Он отделил одно колечко от другого и по очереди сжевал их.

– Ну и как тебя зовут?

Когда пес на мгновение оторвался от еды и посмотрел ему в глаза, Тихонова сковал ужас. Глупая мысль посетила его голову. Он подумал, что пес сейчас без труда произнесет свою кличку, и она десять из десяти будет Цербер. Но пес снова уткнулся в копченую колбасу. И Артем с облегчением выдохнул.

– Будешь Цыганом, а? Все лучше, чем…

Артем понял, что боится называть кличку умершего пса.

– Цыган лучше, – подытожил Тихонов и встал. – Ну что, Цыган, пошли спать.

Надежды на то, что собака сможет его защитить от призраков или галлюцинаций, практически не было. Но от присутствия кого-то живого рядом настроение явно улучшилось. Артем забыл о пожаре в бане, о размозженной голове и об обгорелой однокласснице. Думал, что забыл.

Она приснилась ему. Сначала маленькой десятилетней девочкой, но почему-то в черно-белых тонах, словно сошла со школьного фото. Не хватало только овала вокруг лица и фамилии под ним.

Они шли по осеннему парку и собирали листья. Артем действительно был влюблен в нее, и это он ощутил снова во сне. Он слушал каждое ее слово, следил за каждым ее движением, но при этом не чувствовал себя ребенком. Артем не заметил, когда и Инна перестала быть ребенком. Рядом с ним шагала красивая стройная молодая женщина. Он именно такой ее себе и представлял. Или нет? Ведь себя очень легко обмануть. Единственное, Артем так и продолжал ее видеть черно-белой. Листья же в ее руках, наоборот, источали ядовитые цвета. Артема это пугало. Будто таилась какая-то опасность внутри красно-оранжевого букета кленовых листьев. Артем где-то слышал, что яркие цвета служат раздражителями. Это он чувствовал на себе. Вот только его еще раздражала форма листьев. Они напоминали ему окровавленные лапы с когтями.

Инна что-то говорила, но он ее не слушал. Все внимание его привлекали ядовитые цвета в белых руках девушки. Теперь он почувствовал себя ребенком, теперь он им стал. А Инна все говорила и говорила. Ее слова действовали на него гипнотически, но стоило ему взглянуть на листья-лапы, он забывал о присутствии девушки.

Однажды даже он хотел заорать, чтобы она выбросила эти листья, но, взглянув под ноги, ужаснулся. Земля под ними горела – всюду оранжевые и красные листья. Они будто шагали по всполохам пламени. Но голос Инны его успокоил, и Артем снова увидел листву. Она шуршала под ногами, а Инна все говорила. Недавний страх ушел так же быстро, как и появился. Запах осени был настолько ощутим, что его переполняло чувство радости. По-детски непосредственное и такое знакомое, будто и не было двенадцати лет взрослой жизни. Взрослой жизни без мамы и папы. К запаху листьев добавился запах сырости. Не слишком насыщенный, но почему-то неприятный. Будто не дождем и не сырой землей пахло, а гнилыми досками. Подул ветерок, принося с собой дым горящих листьев. Только теперь Артем понял, что Инна замолчала. Она стояла, широко открыв глаза. Листья-лапы сворачивались, словно пытались схватить кого-то, и превращались в высушенную труху.