Страница 69 из 101
До начала Карской экспедиции оставалось около полугода, и Вилькицкий решил перебраться в Париж, к жене. Ей не стоило труда раздобыть Вилькицкому визу на въезд во Францию, но вскоре она, видимо, пожалела, узнав, что у ее супруга, некогда блестящего флигель-адъютанта, за душой ничего нет, и он вынужден заниматься столярным ремеслом. Короче, мадам Вилькицкая потребовала развода. Супруги разошлись. Вилькицкий купил близ Парижа домик с небольшим участком земли и занялся разведением кур.
— Сейчас у меня до двухсот гнезд кур, я развожу цветы. На жизнь хватает. Карская экспедиция дает мне дополнительный заработок. Сказать по правде, как гидрографа Карская экспедиция меня мало интересует. Я охотнее поплавал бы в высоких широтах, там, где еще никто не плавал. Кто знает, может, мое желание когда-нибудь осуществится. А пока я только, — усмехнулся Вилькицкий, — куровод, цветовод и временно ледовый лоцман…
Ситуация действительно получалась нелепая. Прославленный исследователь Арктики и вдруг — куровод. Вилькицкий понимал это и старался представить свои одиссеи с юмористической стороны, хотя чувствовалось, что за его шутками скрывается тоска по родине.
Почему же он все-таки уехал за границу тогда, в 1920 году? Почему не остался в Архангельске со всем персоналом экспедиции?.. В апреле — мае 1920 года Красин от имени Реввоенсовета республики предлагал ему это, гарантируя безопасность. Но Вилькицкий не решился. Очевидно, страх перед красными, о которых тогда за рубежом ходило немало нелепых слухов, оказался сильнее тяги к родине. (М. Фрунзе в Крыму тоже гарантировал не только безопасность, но чуть ли не благоденствие белым офицерам. — М.Ч.)
Когда Вилькицкий сказал, что Красин выхлопотал ему советский паспорт, в моих глазах, видимо, промелькнуло сомнение. Борис Андреевич достал из кармана какой-то документ и протянул его мне. Я постеснялся рассматривать этот документ. Возможно, это действительно был советский паспорт, но почему тогда, получив от меня приглашение посетить станцию, Вилькицкий не сошел на берег?
Больше с Борисом Андреевичем я не встречался…»
Русские судьбы! Я смотрю на фотографию Б. А. Вилькицкого в книге С. В. Попова «Берега мужества» — удивительно красивое, мужественное и доброе лицо… Позже судьба забросит Бориса Андреевича в Бельгийское Конго, где он наконец будет работать по специальности — гидрографом. Н. Р. Дождиков, прикидываясь простачком, все вопрошал: «Почему же он все-таки уехал за границу тогда, в 1920 году?», все удивлялся, почему Борис Андреевич боялся сойти на берег. Борис Андреевич Вилькицкий хорошо помнил, как дорого обошлась доверчивость его другу Александру Васильевичу Колчаку. Он не утонул подо льдом на далеком северном острове Беннета, зато затолкали его под лед товарищи большевики…
Умер Борис Андреевич Вилькицкий в глубокой бедности в брюссельской богадельне 6 марта 1961 года в возрасте 75 лег. Боже мой! Советская Россия не могла ему назначить даже мизерной пенсии!..
Надо же: я печатал на пишущей машинке эти строки, одновременно слушая последние телевизионные новости. И неожиданное сообщение из Брюсселя: за могилой Б. А. Вилькицкого больше некому ухаживать, умерли последние более или менее состоятельные русские из потомков русских беженцев, и его прах заботами российского посольства наконец возвращается на Родину, в Санкт-Петербург…
И все же — встречался ли В. И. Альбанов с А. В. Колчаком в 1919 году?
В середине июня 1918 года пароход «Север», на котором по советской терминологии «моряком военного флота» служил В. И. Альбанов в должности производителя гидрографических работ Енисейской партии Обь-Енисейского отряда Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, загруженный углем и продовольствием для радиостанции Диксон, двинулся вниз по Енисею. Катер В. И. Альбанова шел впереди, ограждая вехами судоходный фарватер. В воспоминаниях капитана «Севера» К. А. Мецайка В. И. Альбанов остался «невысоким человеком в потертом пальто, с нервным худым лицом… добродушный, покладистый, но с поразительно неустойчивым настроением. Никогда нельзя было сказать, что послужит причиной очередной вспышки: чье-то неосторожное слово, даже взгляд приводили его в исступление…»
Уже несколько лет, как нет в живых одного из главных моих помощников в поиске — Владилена Александровича Троицкого (или я, наоборот, был его помощником). Перед своим уходом в мир иной, может, чем-то похожий на безбрежные арктические горизонты, — иначе почему так тянут они человека?! — Владилену Александровичу удалось установить, что под руководством В. И. Альбанова гидрографы «Севера» построили створные знаки на Дорофеевском, Сеченском мысах, на мысе Мезенина. И поныне эти створы, — разумеется, уже с новыми современными знаками, — указывают безопасный путь судам на Енисее.
Пока «Север» шел вниз, в Сибири установилась власть верховного правителя России А. В. Колчака. Можно предположить, что она вызывала у В. И. Альбанова, кадрового офицера морской гидрографии, больше симпатий, чем власть красных. На рейде острова Диксон моряки «Севера» встретили ледокольные транспорты «Таймыр» и «Вайгач» под командованием «предателя» Б. А. Вилькицкого, которые пришли сюда для продолжения прерванных гражданской войной промерных работ. Работы велись спешно, так как намечен был приход большого количества судов для снабжения колчаковской армии. Пароход «Север» и непосредственно В. И. Альбанов получили задание Б. А. Вилькицкого исследовать глубины в бухте острова, где намечалась стоянка судов, а «Таймыр» и «Вайгач» пошли на юг к устью Енисея параллельными галсами. Напротив мыса Ефремов Камень «Вайгач» неожиданно на полном ходу наскочил на неизвестную до тех пор подводную скалу.
Б. А. Вилькицкий вызвал по радио мелкосидящий «Север». Промеры показали, что «Вайгач», которым некогда командовал А. В. Колчак, наскочил на каменный столб, почти отвесно вздымающийся с сорокаметровой глубины. Что это было: Божья воля, которая накануне гибели самого А. В. Колчака уничтожила даже его любимый корабль, или что-то иное?..
Остаток лета 1918 года гидрографы «Севера» провели около «Вайгача», спасая имущество с обреченного судна и изучая глубины вокруг зловещего мыса Ефремов Камень. Казалось, даже природа была против соединения белых сил и их победы. Видимо, Богом было суждено за великие грехи русские, чтобы победили так называемые красные.
На вершине Ефремова Камня гидрографы «Севера» под руководством Альбанова построили предупреждающий деревянный маяк, сохранившийся до сих пор.
В навигацию 1919 года В. И. Альбанов вновь участвовал в гидрографических и лоцмейстерских работах в низовьях Енисея и около острова Диксон, где было выявлено и нанесено на карту много мелких островов, один из них они назвали в честь своего славного парохода «Север», и уже в шестидесятых годах по предложению В. А. Троицкого один из островов будет назван именем В. И. Альбанова, как участвовавшего в его съемке.
Вернулись из плавания только в конце октября. Альбанов обнаружил в своей красноярской квартире госпиталь: мать и сестра болели сыпным тифом, свирепствовавшим в Красноярске накануне краха колчаковской власти, линия фронта неумолимо катилась на восток. Старшей сестры Людмилы он уже не застал, умерла раньше, мать и Варвара постепенно начали выздоравливать. Позже Варвара Ивановна рассказывала, что еще до окончательного их выздоровления Валериана Ивановича, тоже заболевшего, послали от работы куда-то в сторону Омска; ехать он очень не хотел, ссылаясь на болезнь родных, но его все же вынудили поехать. Из этой посадки он не вернулся. Куда мог поехать гидрограф Альбанов поздней осенью 1919 года? С отчетом в Омск о проведенных гидрографических работах? О возможности снятия с подводной скалы «Вайгача», судьбой которого интересовался А. В. Колчак?
«Какая служебная командировка и какие отчеты могли быть осенью 1919 года?! — в свое время писал мне В. А. Троицкий. — Почти с достоверностью можно сказать, что в силу сложной обстановки на фронте В. И. Альбанов был мобилизован в действующую армию».