Рассудку вопреки

— Не испытывай судьбу, парень.

Блейк нахмурился, и парнишка, рванув со всех ног, моментально исчез в том же переулке, из которого появился пятью минутами раньше.

— Давайте выбираться отсюда.

Крепко взяв Минерву под руку, Блейк торопливо повел ее через площадь к более освещенной и безопасной Керзон-стрит.

— Я и забыл, насколько невыносимой вы можете быть, мисс Монтроуз. Неужели вы не способны вести себя как подобает обычной молодой леди? Я, верно, совсем потерял голову, согласившись на эту прогулку.

— Чепуха, все это было крайне занимательно.

Этой короткой фразой Минерва ясно дала понять, что все его сетования оказались пустым сотрясанием воздуха, и Блейк подумал, что невеста, не похожая на «обычных молодых леди», сделает его жизнь интересной, ну хотя бы в некоторых смыслах. Он посмотрел на девушку, которая ни на шаг не отставала от него, хотя торопившийся Блейк даже и не подумал подстроиться под ее шаг.

— Надеюсь, вы не поверили сказке, которую сочинил этот мальчишка? — спросил Блейк. — Скорее всего он член какой-нибудь шайки карманников.

— Возможно, вы правы, но мы не можем быть в этом уверены. А закон не видит разницы между голодным мальчишкой, крадущим кусок хлеба, и закоренелым преступником. Того и другого вполне могут отправить в тюрьму или даже на виселицу. Какое мы с вами имеем право обрекать ребенка на такое будущее?

— Но разве может беззаконие стать альтернативой?

— Альтернативой станет реформа.

И Минерва пустилась в пространные рассуждения о теории справедливости, биллях, принимаемых парламентом, о Бентаме и Коббете, Элизабет Фрай, тюрьмах и народном образовании. К своему немалому удивлению, Блейк понял, что его заинтересовал этот разговор. Он с удовольствием слушал, как она рассуждала о проблемах общества, при этом ловко обходя вопрос политических интриг, видимо, понимая, что его отца всегда волновали споры в парламенте, министерствах и партии. Минерва обладала способностью представлять факты доступным и в то же время занимательным способом, избегая пустословия и быстро переходя к сути. Всю свою жизнь он провел в атмосфере подобных разговоров, но именно сейчас его действительно увлекла эта беседа. В трактовке Минервы все эти вопросы казались действительно важными. В основном Блейк слушал молча и лишь изредка задавал какой-то вопрос.

— А тюрьма Миллбанк действительно являет собой улучшенный вариант подобных заведений? — спросил он.

— Это лучше, чем Ньюгейтская долговая тюрьма или плавучая тюрьма-галера. Но заключенных там долго не держат, их переводят в другие места. Пока парламент не начнет действовать, истинной справедливости не видать.

К этому моменту они дошли до южного сектора Беркли-сквер, оказавшись почти у самого дома Чейзов. Минерва остановилась, повернулась и посмотрела ему в лицо. При свете газового уличного фонаря голубые глаза девушки сверкали так ярко, что теперь ее лицо уже не представлялось Блейку бледным.

— Я все-таки верю, Блейкни, что вам это не безразлично. Даже помыслить не могу иначе. Позвольте мне прислать вам несколько памфлетов на эти темы.

У него опустилось сердце. Памфлеты. Она хочет, чтобы он читал политические памфлеты. Блейк вдруг почувствовал себя школяром.

А Минерва продолжила, не замечая его беспокойства:

— Когда вы познакомитесь с подробностями, вы не сможете остаться равнодушным к ужасам, на которые обречены эти несчастные. Никто бы не смог.

Следовало сменить тему разговора, и как можно скорее. И хотя это противоречило решению, принятому раньше, другого способа на ум ему не пришло.

Минерве польстило искреннее внимание жениха, ведь раньше, как ей было известно, он никогда не интересовался ничем, кроме охоты. Когда Блейкни ухаживал за Дианой, той приходилось выслушивать бесчисленные рассказы об охоте на лис. Возможно, прошедшие годы изменили его легкомысленное мировоззрение.

Минерва вновь отметила паутинку морщин, тянувшихся от уголков его темно-синих глаз, наглядное свидетельство зрелости. Она не могла не признать, что этот мужчина действительно красив. Внимательно вглядываясь в его лицо при свете газового фонаря, она почувствовала, что произошло что-то необычное. Выражение его лица и даже его взгляд переменились. Если бы это был кто-то другой, Минерва сказала бы, что во взгляде мужчины угадывалось… желание.

— Моя дорогая мисс Монтроуз, если уж мне суждено выслушивать рассуждения о такой сухой материи, то пусть они срываются с уст хорошенькой девушки. А почему бы не найти этим прелестным губам более удачное применение? Разве будущий муж не заслуживает поцелуя?

Он смотрел на нее взглядом, полным настоящей страсти, а слегка ошарашенная Минерва пыталась хоть как-то истолковать такой поворот событий. В начале вечера она скорее бы согласилась поцеловать змею, чем Блейкни. Но сейчас?

— А почему бы и нет? — медленно протянула она. — Возможно, тогда мы оба будем лучше понимать, что именно получаем.

Его дыхание ласково коснулось ее щеки.

— Из соображений благоразумия, — пробормотал он, и его низкий голос понизился до баса, — и поскольку мне не хотелось бы скрещивать шпаги с лордом Чейзом, предлагаю выйти из-под фонаря.

Он нелепо официальным жестом подал ей руку и повел к темному пятачку в центре площади. Парк был достаточно большим и служил отличным убежищем от городского шума в этом привилегированном районе. Стук копыт и громыхание колес по булыжной мостовой, громкие разговоры, доносившиеся из открытых окон особняков, растаяли вдали, и до них теперь доносилось только шуршание молодой листвы и нестройные напевы ночной птицы.

Минерва мимоходом подумала о тех влюбленных, которые скрывались среди этих деревьев, чтобы украдкой обменяться поцелуями. Но они с Блейкни не были любовниками, поэтому она с легкой тревогой и любопытством ожидала продолжения. И вот он одной рукой обнял ее за плечи, а другой приподнял подбородок. В темноте невозможно было видеть выражения его лица, и Минерва, закрыв глаза, впитывала тепло его присутствия, вдыхала его дыхание, в котором слабо улавливался привкус вина.

Когда губы Блейка решительно и нежно коснулись ее губ, перед ее внутренним взором предстал его четко очерченный рот, и она непроизвольно улыбнулась. Ощущение было довольно приятным.

Он привлек ее к себе, и Минерва приоткрыла губы в ответ на эту невысказанную просьбу, их дыхание смешалось, и она с удовольствием погрузилась в новые ощущения. Мистер Блейкни знал толк в подобных делах.

Почувствовав ее отклик, он распахнул бархатный плащ, который был накинут поверх вечернего платья девушки, и прижал ее к себе, нежно коснувшись обнаженной шеи Минервы. Она ощутила во всем теле слабое покалывание.

— Вот так, — прошептал он.

Слово скользнуло в ее полураскрытые губы, а за ним ворвался его дерзкий и требовательный язык. Минерва почувствовала, что ее целует настоящий виртуоз. Ощутив легкое головокружение, она, опасаясь, что упадет в обморок, обхватила его за шею, коснувшись шелковистых золотых прядей. В полном смятении чувств она попыталась проанализировать свои ощущения, но не смогла этого сделать, этот опыт определялся как нечто… сугубо физическое, но очень приятное. Мысли девушки растворились вместе с дыханием.

Совершенно неожиданно Блейк вдруг отстранился и шагнул назад, так что Минерва едва сохранила равновесие. Сдержав протестующий возглас, она спешно собрала свои растрепанные мысли.

— Спасибо, мисс Монтроуз; ваш поцелуй столь же прекрасен, как и вы сами. А теперь, прежде чем вы подхватите простуду, позвольте мне проводить вас до дверей дома лорда Чейза.

Слова прозвучали вполне искренне и сопровождались обаятельной улыбкой, но Минерве они совсем не показались комплиментом. И к тому моменту, когда они распрощались в вестибюле дома Чейза, она уже поняла почему.

Минерву Монтроуз целовали не впервые. В стремлении испытать новые ощущения в духе либерального образования ей пару раз случалось оказаться в объятиях джентльмена. В одном случае это был весьма привлекательный австрийский граф. Она тщательно отобрала его из числа повес для своего эксперимента, зная, что он склонен к флирту и совершенно не заинтересован в женитьбе на английской девице со скромными средствами. В вестибюле венского бального зала после великолепного вальса он целовал ее так же пылко, как только что это делал Блейкни. Однако в отличие от последнего граф прервал свои объятия, тяжело дыша и с таким огорченным видом, что это не могло не польстить Минерве.