Страница 10 из 13
Бриг неумолимо приближался. Хороший, лёгкий на ходу корабль, парусов много, капитан злой, пышет гневом. Так и надо идти в бой, если головы не жаль.
Миновав приметную скалу, Громов отрывисто крикнул в воду:
— Отлив!
Квалья опешил — на прибрежные камни полезли русалки, словно стада морских бобров. Десятки… сотни! Встав на валунах, они простирали руки к воде, делали загадочные пассы и стонали протяжную песню без слов, состоящую из переливов звука.
— Сеньор капитан, вода убывает! — завопил наблюдатель на баке. — Камни оголяются! Эти ведьмы…
— Перестрелять всех! — заскрежетал сэр Арчибальд, багровея от ненависти.
Захлопали редкие выстрелы. Кое-кто на берегу упал с тонким криком, извиваясь в агонии, но было поздно. Бриг вздрогнул, послышался глухой скрип и треск. Каменные подводные клыки впились в днище «Предейтора», разрывая медные листы и кроша доски обшивки; вода полилась в трюм.
Гукер с его небольшой осадкой шутя прошёл поверх затаившихся в малой воде рифов, и сейчас круто выворачивал влево… с необычной, необъяснимой скоростью.
— Так, с бандитами мы разобрались, — подытожил Громов. — Теперь они — терпящие бедствие; по морским законам следует подать им руку помощи. Зарядить ружья! Мы должны быть готовы к любым случайностям.
— Сэр, — из надстройки вышел Томас, навьюченный несколькими саквояжами, — поскольку мы идём ко дну, я позволил себе собрать ваши вещи и ценности. Столовое серебро, постельное бельё, бумаги и наличные — всё упаковано. Куда прикажете сложить?
— Отчего вы вовремя не принесли револьвер? По вашей вине я был безоружным, Томас! Я вычту половину вашего месячного жалования.
— Прошу прощения, сэр, я заметил неких ужасных людей, похожих на отъявленных негодяев. Один из них держал саблю, а другой — окровавленный топор. Я заперся в каюте и, поразмыслив, счёл, что нас ожидает неминуемая гибель. Моя обязанность в подобных обстоятельствах — готовиться к эвакуации, не забывая о готовности предстать перед Создателем.
— Похвальное решение, — одобрил баронет, спускаясь на палубу. — Где пистолет?.. Нет-нет, я сам достану, — сэр Арчибальд взвёл курок и возгласил погромче: — Внимание! Мне нужна дюжина крепких молодцов для дальней морской прогулки. Мы отправляемся в испанскую Алаину, на остров Розарио-дель-Норте, до него всего тысяча миль. Плачу восемь фунтов каждому добровольцу, плюс по три соверена тем, кто захватит оружие. По прибытии — крупная денежная премия. Есть желающие?
Квалья ахнуть не успел, как вокруг баронета сплотилось полтора десятка продажных шкур, ощетинившихся стволами и клинками.
— Сеньор, вы собираетесь взять последний вельбот?
— Я оставляю вам ялик и возможность спастись, сеньор капитан. Help yourself! Ребята, живо грузите воду и припасы, быстро спускайте вельбот на воду. Я не намерен ждать — ни тех, кто станет мешкать, ни гукера, который приближается.
— Подонки, здесь капитан — Я! — схватившись за второй пистолет, выкрикнул Квалья, но баронет навёл на него своё четырёхзарядное орудие системы Коллиера.
— Не будем спорить, милейший. Корабль принадлежит мне.
— Как прикажете поступить с экспонатом в бочке? — спросил Томас.
Сэр Арчибальд пережил миг мучительных колебаний. Желание доставить в Сидней тело настоящей русалки было нестерпимо сильным, но русский гукер надвигался, а объясняться с местными властями баронет не собирался. Пока бочку выволокут, пока погрузят… а она тяжёлая, объёмистая…
— Оставить. Мы здесь не в последний раз, добудем новую.
— Может быть, хоть голову отрезать? — вопросы первенства британской науки были не чужды Томасу.
— Некогда! Вещи — в вельбот. Прощайте, сеньор Квалья! С русской каторги не возвращаются, а посему — да ниспошлёт вам Господь скорую и мирную кончину!
Проклятия и пожелания, которыми Бернардо провожал уходящий вельбот, не относились к перлам испанской литературной речи. Выражения «Carajo!»[13] и «Que perro!»[14] были среди них самыми мягкими. Словно отзываясь на его рык, гулко пророкотал вулкан Генеральный, извергнув желтоватое облачко.
— I’ll be back, — негромко попрощался сэр Арчибальд с островами, хлебнув бренди из плоской серебряной фляжки.
На бриге воцарилось уныние, граничившее с отчаянием. Одни утешались, орудуя коромыслами помп, но усилия перекачать пролив из трюма за борт походили на работу Данаид — просто люди стремились занять себя и отвлечься перед лицом неизбежной расплаты. Другие выносили из бакового кубрика свои матросские сундучки, третьи таскали туда-сюда бобровые шкурки; иными словами, все сновали, как муравьи в горящем муравейнике.
Капитан гукера посчитал ниже своего достоинства гнаться за быстроходной шлюпкой, где под частые взмахи вёсел спешно ставили мачту и торопились поднять парус. Абордажные крючья метко впились в борт «Предейтора».
— Вперёд, братцы! — разнёсся боевой клич. — Там водка!
Всё замерло, когда на палубу поднялся офицер русского флота в сопровождении морских солдат и широкоротых чудищ с серебристо-зелёной кожей, с перепончатыми лапами. Словно угадав, в чьих руках корабль, вышли и затворники крюйт-камеры — в их честь раздалось многоголосое «Ура!»
Исполнившись предсмертной гордости, Квалья стоял, небрежно покуривая сигару.
— Мичман Громов, — по-английски представился Квалье офицер, отдав честь. — Ваш бриг взят нами как приз. Извольте признать себя побеждённым и сдать оружие.
— Недолго вам владеть этим призом, — отвечал испанец, отдавая саблю Бирюку. — Часа не пройдёт, как бриг уйдёт под воду.
— Ещё посмотрим, куда он уйдёт, — загадочно пообещал русский. — У нас есть, кому снять его с рифов и завести пластырь на пробоину.
— Да, сеньор Громов, я сразу понял, что вы знаетесь с окаянной силой. Это принесло вам победу, но что касается души…
— Наш комендант, с которым вы вскоре познакомитесь, — улыбнулся босой удалец-фехтовальщик, — на сей счёт имеет особое мнение: в России всё подчинено имперской воле — и дворяне, и мещане, и крестьяне, и вся нежить с нечистью. Знаете, как у нас изгоняют бесов? Им показывают казённую печать с орлом. Самый захудалый коллежский регистратор обращает в бегство Люцифера! Мощь империи страшнее дьявола…
— Будет вам, Дивов! — с усмешкой полуобернулся к отважному рубаке мичман. — Что касается вас, то вы способны заболтать любого чёрта вплоть до раскаяния.
— Нет, Аркадий Кузьмич, не возьмусь! Не гусарское это дело — чертей обращать. Вот рога поотшибать и хвост надрать — это моё, согласен. Чудеса и духовные подвиги больше по части отца Леонтия. Прелюбопытно будет поглядеть, как он внушит русалкам нашу веру!
— Вы намерены не только запрягать их в корабли, — скосился Квалья на сурово сопящих тритонов, — но и обратить в христианство? Virgen Santisima![15] Если ваш патер преуспеет в этом… тогда я признаю, что при Великом расколе был прав не святой Лев IX, а патриарх Константинопольский!
— Ловлю на слове, капитан. Не забудьте того, что сказали. Громов, вы — свидетель!
— Ещё семерых изловили, ваше благородие, — козырнул Сашка, кивнув затем на кучку понурых зверобоев, со страхом озиравших военный лагерь в бухте. Пойманных стерегли бородатые ряпунцы с луками и копьями, сердитые, но сдержанные.
— Надеюсь, это последние? — спросил Громов. — Отведи их к Скирюку, пусть имена запишет. Потом накормить и содержать под стражей.
— Должно быть, больше никого не сыщем. Которые отбились в одиночку, тех ряпунцы прикончили. Эти горе-промышленники всем тут насолили! Амбары грабили, на баб ряпунских покушались. Эй, разбойники! Закатает вас Володихин в Сибирь!
— Сибир, Сибир, — испуганно зашептались филиппинцы и метисы, оглядываясь на вулкан Генеральный. Коническая гора утробно погромыхивала, дым над вершиной походил на грозовую тучу, а земля под ногами порой вздрагивала.
13
Непристойное испанское ругательство.
14
Ругательство вроде «Ууу, сссобака!» (исп.).
15
Пресвятая Дева! (исп.).