Страница 29 из 307
Встала извечная женская проблема – что надеть. Вернуться и разбудить Гвен было просто невозможно – храп, несмотря на прижатые ладонями уши, от двери просто отбрасывал. Вот он, чувствительный слух! Спуститься вниз, на хозяйскую половину мимо зала нельзя. Оставалось через окно. Немайн с сомнением посмотрела на перевязанные руки. Ладно – одна рука цела, этаж всего второй. Окно в коридоре, конечно, узенькое, противоштурмовое, но где пролезет хорек, там пролезет и сида. Но куда‑то исчез не оставлявший Клирика всю жизнь вкус к авантюрам. Куда проще оказалось завернуться в рубашку – Туллы? Глэдис? – и ждать утра. Надеясь, что, если придет сон, то не окажется настолько кошмарным…
Сон не пришел. Зато память стала прокручивать недавний бой, все тот же бой, раз за разом. Только с иными исходами. При этом Клирик очень сожалел, что не может посмотреть картинки от третьего лица. От первого получалось слишком страшно. И анализ сбивался, замещаясь эмоциями. А ведь во время боя испугаться он так и не успел. Так же, как и прочувствовать, что именно вытворяют руки и ноги Немайн. А теперь выяснялось – жив он остался не благодаря чуду или случаю. Его спасла ивовая палка и правильный способ боя.
У сиды получилось превзойти более сильного противника в дистанции удара и в скорости. И дистанцию удержать. Первая же ошибка вела к неизбежной гибели – да, по счастью, серьезных ошибок Немайн не совершила.
Утром произошло неожиданное. Явившийся проведать больную хозяин, как обычно вежливый и почтительный, помог Немайн встать – что пришлось весьма кстати, здоровой рукой сида зажимала ворот, вдруг ловко ухватил ее за длинное ухо, слегка вывернул, так что сиде пришлось склонить голову, и громко сообщил:
– Сестру ты могла и разбудить. Гвен пережила бы. Но моя младшая дочь не должна спать на полу! Ясно?!!
Клирик обнаружил, что не может не двинуться, ни дернуться, ни позу поменять. Позже узнал – этим хватом валлийцы быков фиксировали. И все, что могли сделать полутонные чудища – жалобно, по‑телячьи, смотреть исподлобья. Сида – не бык, глядя в пол, спокойно пророкотала:
– И как давно я твоя дочь?
– Со вчера, – ответил Дэффид. – Я согласился. Ты в клане. И в семье.
– А мне кто‑то сказал? – вот такого номера Клирик не ожидал. Дэффид отец суровый. Хорошо, если богиню войны совсем в ежовые рукавицы не возьмет. И не начнет, как Туллу, замуж выдавать по собственному усмотрению.
– Я говорю, – а ухо‑то отпустил немедленно, – вот теперь.
– Ясно, – степенность речи резко нарушало покрасневшее ухо, – надо бы обсудить подробности. Что я должна делать и как себя вести? Давненько не приходилось быть ничьей МЛАДШЕЙ дочерью.
– Пап, я ей все расскажу!
– Сиан, помолчи! Дело‑то важное.
– А что – Сиан! Для Сиан еще важнее! Сиан надоело быть самой маленькой! Сиан, помолчи! Сиан, тебе еще нельзя! Сиан, сначала дорасти! Сиан. Сиан! Сиаан!!! Вот теперь будет хорошо – что можно Немайн, младшенькой, до того и я доросла!
– Кажется, у нас будет Самайн note 7каждый день!
– Да, сида‑сестра уже есть! С носом до неба!
– А раз сестра, я ей уши пощупаю!
Клирик понял – не то разорвут, не то защекочут. И принял меры.
– МО‑О‑ОЛ‑ЧАТЬ!
Хрипловатый голос сиды оказался удивительно мощным. Аж окна зазвенели всеми стеклышками. Немайн закашлялась и приложила сломанную руку к больному месту. Громовые тирады ушибленным ребрам противопоказаны. Пришлось снизить тон.
– Слушать отца. Гвен, проснулась? Зайди к мэтру Амвросию – не ровен час, младшая сестренка в холмы уйдет. Или дом рухнет. Сиан. Дня Всех Святых ждать еще четыре месяца. Вот тогда и повеселимся. Эйра. Кто будет щупать мои длинные, останется без своих оттопыренных. Оторву и скажу, что так и было: не слышала и не слышит. Тулла, извини за давешнее. Ей‑ей не со зла. Но сестру держать за домового не советую. Эйлет. Да, я заносчивая гордячка. Меняться не собираюсь. Зато могу научить держать спину прямо, а нос высоко. Дэффид, матушка Глэдис, какие будут распоряжения на сегодня?
Дэффид крякнул. Поковырял ухо.
– Немайн, – сказал, – тише орать. И вообще не вылезать из постели неделю. Начнешь ходить – перетащим вещи с гостевой половины на хозяйскую. Тулла теперь живет с мужем, так что подселишься на освободившееся место к Эйлет. Что еще… Выучить родословную клана: кто от кого произошел и кто где живет. Изучить обычаи и законы королевства Дивед. Особенно – законы. Потому, что ты под судом за ведовство. И наконец – к тебе посетители.
Посетителями оказались Тристан и Бриана. Что никак не помешало новообретенным сестрам устроить игру в "благородную даму на смертном одре". Немайн под ручки затащили в постель, сменили рубашку, наложили верхнее платье – валлийское, с широкими рукавами. Тоже слишком большое. А нижнее, с узкими, на сломанную руку натягивать и пробовать не стали. Задумались. Меньше трех слоев одежды нацепить – позор для девушки из хорошего семейства. Непристойность. Сошлись на пледе – но не наворачивать по‑римски, а просто подоткнуть. Ну и подложили целую гору подушек с вереском. Сложнее оказалось с обувью. Валлийские обычаи вполне позволяли леди щеголять по торфяникам в сапогах. Но не валяться в них в постели! Показаться же на людях босой означало позор или умерщвление плоти от скорби либо раскаяния. Тут началась целая дискуссия.
Клирик слушал эти рассуждения и соображал: а что такое, собственно, представляет собой "Голова Грифона" и ее славный хозяин? Понятия, которыми оперировали сестрички, были совсем не из бюргерского ряда. И даже не мелкого дворянства. На «шляхетство» скорее тянули жители холмов, нравом и гонором сильно напоминавшие однодворцев да арендаторов Речи Посполитой, хватающиеся за саблю при малейшей угрозе своей ледащей чести, и не упускающие случая похвалиться и перехвалиться. У Дэффида собирались немного другие люди. Спокойные. С бесконечным запасом внутреннего достоинства и осознания своей высшей годности. А сам он, если вспомнить давнюю аналогию с клубом, явно был не шинкарь "чего‑изволите", не «эй‑хозяин», а чистокровный "сэр председатель" без примеси. Местами тянул даже на "достопочтеннейшего сэра председателя". Которому не в лом лично проставлять пиво каждому члену клуба…
– Раз мне вставать нельзя, ноги можно просто укутать, – предложил Клирик в качестве опыта, – а то обуваться ради лежания…
– Грязно. Все равно, что постель топтать! – это Эйра. Впечатлительная, торопливая. Порох с перцем! – Я, например, больше возлежать в туфлях не буду. Даже сняв подставную подошву! Это так по‑плебейски. Получается, что ты всегда готова встать!
– Кстати, потом нужно будет сшить муфточки для ног. Тонкие – на лето. И теплые – на зиму, – это Эйлет. Практична. Рассудительна. При этом самая светленькая из всех! А самая темненькая теперь Немайн…
– Меховые! Мягонькие. Заячьи. Нет, лучше кротовые, – Сиан. Любит все умильненькое? Наверняка – включая ушастых богинь?
– Шкуры убитых животных – варварство, – Тулла. Старшая. Замужняя – и оттого немного чужая остальной компании. Пока ей это нравится.
– Тогда снаружи тонкий лен, а мехом внутрь! Слушай, Немайн, а ты умная… – А Гвен подлизывается. Отдает чужую славу. И к врачу идти боится. Храп‑то может и операцией закончиться. Мог, по крайней мере, в двадцать первом веке.
Вот и весь эксперимент. Никакого "так положено". Никакой оглядки на "Марью Алексевну". Девушки сами создают моду. При этом заранее уверены: то, что введут они, будет обществом принято. И при этом не гнушаются поднести гостю эль с мясными шариками. Сюрреализм. "Негоже лилиям прясть" наоборот. Ну так и что из того? Каковы сэры, таковы и леди.