Страница 10 из 45
Обезьяны не знали и не думали об этом. Они с любопытством и страхом смотрели на необычайное поведение их вожака, смутно вспоминая происшествие ночи, пережитые раньше опасности и чувствуя приятную уверенность от близости теплого огня и вкусной пищи. Некоторые из них, заражаясь торжественностью вида Хоу, начинали подражать ему и, размахивая руками, то жалобно, то грозно ворчали и скулили.
А Хоу сурово смотрел кругом, творя свое первое жертвоприношение, бил сучком по рукам обезьян, в которых запах чада будил желание полакомиться еще кусочком мяса, и продолжал изобретать свою песнь, свои новые слова и новые движения. В его голове опять теснились ряды образов из пережитого за всю его не очень долгую, но суровую жизнь. Об этой жизни он и хотел говорить, своему самому близкому другу, самому родному и любимому существу, теплому, желтому, трещащему «Ха», таинственно прячущемуся под темную скорлупу камней, «Ха», которого он отыскал ночью и которого он сейчас кормил мясом захваченной сообща с ним добычи. И он говорил этому Ха:
— Ты — нашей стаи, теплый и желтый Ха! Поэтому ешь мясо нашей общей добычи. Когда ты с нами, нам тепло и радостно. Никакие свирепые жители степи нам не страшны. Когда ты с нами, мы знаем, что у нас будет мясо и наши детеныши будут весело кричать и бегать кругом. Когда ты с нами, исчезает темная ночь и мы видим так же хорошо, как тогда, когда по голубым полям идет высокий Ха, твой брат, такой же теплый и блестящий, как ты. Ешь мясо нашей добычи, Ха, скрывающийся в каменную скорлупу, ешь, потому что ты Ха нашей стан.
Вот о чем пел, скулил и рыдал старый Хоу.
И только тогда, когда все внутренности носорога, все куски красного мяса его и бело-розовые острия костей, которые обнажились поело первого обеда обезьян, были облизаны пламенем и потемнели, когда Хоу увидел, что нет такого места, к которому великий желтый Ха не прикоснулся бы и которого он, этот горячий Ха, не отведал бы, только тогда Хоу разрешил всем, кто этого хотел, доставать из костра горячие куски свежего мяса и утолять ими вновь просыпающийся голод. Он был уверен, что теплый Ха из стан Хоу теперь наелся.
Хитрым и мудрым самцом был старый Хоу, так как много пришлось ему видеть и испытать во время своих скитаний по степи со стаями степных обезьян, охотящихся с помощью зажигаемых ими степных пожаров.
Ирвинг Крамп
Осажденные черепахами
I
Весь мир превратился в воду. И этот водяной мир стремился перевернуться. По крайней мере, так казалось Огу и Ру. Бревно, за которое они держались и цеплялись руками, колыхалось, вздымалось и переворачивалось, ежеминутно угрожая сбросить их в воду. Глаза волосатых мальчиков расширились от ужаса. Они насквозь промокли, продрогли и измучились. Зуб на зуб не попадал от холода. Им нужно было собрать всю силу тела и души, чтобы справиться с новой опасностью, повстречавшейся на их пути.
Опасность надвинулась на них совсем неожиданно, — из недр ночи. Много раз закатилось солнце и снова вставало с тех пор, как они плыли вниз по широкой реке на бревне, от которого они обломали все ветви. Они пустились в путь из своего селения, чтобы поискать удобного места для переселения племени волосатых людей, которое со времени нападения на них стада горилл боялось вернуться в насиженное место среди скал.
И вот, все племя рассеялось по большим пещерам позади старого вулкана, где пряталось в ожидании, что Ог и Ру, отправившиеся на поиски, найдут новые утесы с удобными пещерами.
Юноши плыли вдоль болот и не могли найти твердого берега, к которому бы можно было пристать. Нигде по пути не встречалось высокого дерева, в ветвях которого можно было бы спрятаться на ночь. Повсюду берега покрыты колыхающейся травой, над которой выступала вода. И что хуже всего — река разделилась на много мелких рек.
Три раза заходило и всходило солнце, а им все не удавалось пристать к берегу и раздобыть себе пищу. В последний день на них обрушилась худшая из бед: Ог обнаружил, что в этой стране они лишены даже свежей воды для питья.
Томимый жаждой, Ог зачерпнул ладонью воду, но, глотнув, поспешно выплюнул и зарычал от отвращения. Вода была горькая и соленая. Так как Ог ничего не знал о свойствах морской воды, то очень встревожился и огорчился. Жуткая страна! Когда с наступлением ночи они с Ру, прижавшись друг к другу, пытались заснуть, их охватил невыразимый страх. Им казалось, что они идут навстречу верной смерти. А когда наступил рассвет, их пробудило от сна странное и неприятное движение бревна. Оно начало колыхаться, вздыматься, опускаться и поворачиваться так, что перепуганные юноши открыли глаза; они увидели вокруг себя огромную поверхность движущейся синей воды, уходящей в бесконечность… Ог ясно видел, что они приближаются к краю света. Он виднелся там, где небо сходилось с водой; и если бы они дошли до этой границы, они наверное бы провалились в пропасть.
Позади расстилались огромные пространства саванн, через которые юноши пришли, но справа и слева врезались в водяное пространство низкие длинные отмели, песчаные и поросшие пальмовыми деревьями. Впереди — устрашающая и угрожающая поверхность воды. Волны катились, вздымались и разбивались. Море сердилось. Боязливо прижимаясь к бревну, Ог задавал себе вопрос: не на них ли сердилось море за то, что они отважились к нему приблизиться?
Когда из устья реки юноши выплыли в открытый океан, волны стали больше и злее; бревно заколыхалось и закачалось угрожающим образом. Несколько раз их сбрасывало в воду, и они с трудом всплывали.
Скоро волны стали выше и сильнее; нырять пришлось еще чаще. Они потеряли свои копья и весла. Раз Ог при резком движении бревна погрузился в темно-зеленые бурлящие глубины. Инстинкт подсказал ему, что надо удерживать дыхание; отбиваясь руками и ногами, прокладывал он себе путь к поверхности воды. Тем временем бревно успело отплыть на некоторое расстояние, а Ог, почти не отдавая себе отчета в том, что он делает, бил и рассекал воду изо всех сил, с безумными усилиями пробиваясь к бревну, И когда ему удалось снова забраться на бревно, он мог только дивиться своему неожиданному уменью. Обдумывая все случившееся, он не менее удивлялся, чем Ру. Его страх перед водой отчасти исчез, и он уже не так перепугался, когда захлестнувшая волна снова сбросила его с бревна. Он успокаивал Ру, рассказывая ему, как легко удержаться на поверхности воды. Когда, наконец, им стало не под силу справляться с бревном, оба решили соскользнуть в воду, придерживаясь одной рукой за бревно, и пустились вплавь. Ударяя одновременно и в одном и том же направлении, они могли приводить бревно в движение, несмотря на злобное сопротивление волн, подбрасывающих его с безумной силой.
Волны относили их в направлении одной из песчаных отмелей, и как ни ослабли, как ни устали изголодавшиеся мальчики, они чувствовали, что спасение возможно, и изо всех сил продвигали бревно вперед. Они подвигались к одной из длинных поросших пальмами отмелей, и вскоре почувствовали под ногами твердую почву. Тогда, выпустив бревно, они добрались до берега и упали навзничь изнеможенные, но радостные.
II
Ог первый пришел в себя настолько, что присел и огляделся вокруг. Внимательно вглядевшись в деревья, окаймлявшие берег, он издал радостный крик и вскочил на ноги, приглашая Ру последовать его примеру. Они поднялись на берег; достигнув ближайшей высокой пальмы, Ог остановился и с вожделением устремил взор вверх. Среди листвы он обнаружил кисть зеленых плодов, которых он сразу признал за странные пустые внутри орехи, которые ему случалось есть до того. Он вспомнил также, что плод этот был наполнен сладкой жидкостью, которая могла утолить томившую их жажду.