Война людей

"Ага! – промелькнула у Андрея лихорадочная мысль. – При таких раскладах, неопытных дуриков вроде меня, обычно, самыми первыми убивают. А не произошло это до сих пор только потому, что нам везет. Но сколько это везение продлится, непонятно".

Впрочем, вслух он это не сказал, а выполнил приказ Потапа, передал карабин другому бойцу, а затем вновь оказался в комнате, из которой открывался вид на улицу имени Третьего Интернационала. Он ждал появления наемников, и они появились.

От "Никопласта" в сторону ж/д вокзала пошел бронетранспортер, а вслед за ним, прижимаясь к стенам домов, двинулась пехота.

"Значит, баррикады дальше по улице уже разбиты", – подумал Андрей и приник к косяку окна. Он ожидал, что противник приблизится на дистанцию уверенного выстрела, но Черкашин, как и Потап, ошибался. Судя по всему, наемникам дали полномочия не щадить город, и они отрывались по полной. Бронетранспортер, стандартный БТР-80 с белой буквой Омикрон на борту, остановился, ствол КПВТ нацелился на угловой дом и, выплевывая огонь и смерть, задергался.

Короткие злые очереди, будто плети, стали стегать дом, который задрожал, и ноги Черкашина подкосились. Он упал на пол, заметил, что Холостяков поступил точно так же, и зажал уши руками. Тяжелые четырнадцатимиллиметровые пули, залетая в окно, свистели у него над головой и вонзались в стены. Штукатурка, куски обоев, цементная пыль и мусор. Все это поднялось в воздух и смешалось. Дышать было нечем и казалось, что смерть повсюду, только подними голову, и пуля вонзится в череп, проломит трофейный шлем и расплескает мозги по квартире.

Однако боезапас у бронетранспортера ограниченный. Обстрел прекратился и Холостяков с Черкашиным решили встать. Но не успели они подняться, как во дворе вспыхнула перестрелка. Пока БТР поливал дом огнем, наемники смогли приблизиться и ворваться внутрь, но на первом этаже их встретили дезертиры, Потап и его ветераны. Они слегка придержали противника, который откатился обратно во двор и решил проникнуть в дом через окна. И если бы не Андрей с Максом, наемники сделали бы это.

– Гранаты давай! – просипел Черкашин и вынул из разгрузки РГД.

Усики разогнуть. Кольцо на себя. Рывок. Граната полетела в окно. Следом вторая, а тут и Холостяков включился. Одна за другой вниз улетело четыре гранаты. Двор сотрясся от разрывов и, наверняка, у наемников были потери. Но парни этого не видели, дым и пыль кругом, да и Потап дал новую команду:

– Всем, кто меня слышит! Кто уцелел! Вниз! Отходим!

Опять Черкашин и Холостяков покинули позицию, на этот раз, навсегда. На лестничной площадке собралось всего десять человек, остальные либо уже были убиты, либо сбежали. В группе двое тяжелораненых, одному практически оторвало ногу, а у другого сильнейшая контузия. Такая вот война. Бой был скоротечен и длился всего ничего, а в группе потери. Никакой романтики. Никакой героики. Только грязь, кровь и стоны раненых.

– Андрюха и Макс, вы со мной! Прикрываем отход! – просипел командир. – Остальные дворами уходят в сторону Коммунистической, а затем на Покрышкина, и выходят на Мира! Пошли!

Раненых взвалили на плечи, и группа выскочила на улицу. После чего бойцы рванули между домами, подальше от противника, а заслон в лице трех ростовчан, открыл беспорядочную стрельбу.

Куда Черкашин стрелял – он не понимал. Просто бил короткими очередями туда же, куда и Потап, а затем сменил рожок, передернул затвор и побежал. Рюкзак за плечами мешал и колотился по спине. Грязный пот заливал глаза. Дышать трудно, по городу проносились клубы гари и дыма. Но он не останавливался, и в какой-то момент парень понял, что остался один. Потап и Холостяков свернули в проулок, а Черкашин проскочил мимо, остановился и попытался сориентироваться. И когда из этого ничего не вышло, он выбрал направление наугад, и пошел туда, где меньше всего стреляли.

Дворы, улочки, горящие дома и какие-то люди, которые пробегали мимо и кричали. Затем по улице пронесся БТР с наемниками на броне. А потом он вышел на перекресток и здесь его окликнули:

– Эй, ты откуда!?

Из-за угла выскочил наемник, крепкий здоровяк с нашивкой отряда "Кси" на рукаве черного комбинезона. Наверное, он увидел Черкашина, который был в трофейной снаряге, и принял его за своего. Ошибка. Роковая. А Андрей не растерялся. Он открыл огонь и свалил врага длинной очередью от бедра, словно в западном боевике, и тот ничего не успел сделать. Ну, а Черкашин, не теряя времени, продолжил свой бег.

За спиной раздались выкрики и по асфальту рядом с бегущим человеком, заскользили пули. Однако удача все еще сопутствовала парню. Черкашин сбежал, а затем, поплутав по дворам, случайно наткнулся на свою группу. Причем его едва не пристрелили, и если бы не Холостяков, который узнал друга, то быть бы ему трупом.

К тому моменту, когда Андрей снова стал частью группы, в ней вместе с командиром оставалось всего шесть человек. Контуженного бойца оставили у гражданских, которые его приютили и пообещали спрятать. А второй раненый умер от кровопотери и его положили на скамейку возле подъезда ближайшего дома. Еще пара бойцов потерялась, возможно, они дезертировали, а другой попал под шальную пулю, когда группа пересекала улицу. В общем, ничего хорошего, а в городе тем временем по-прежнему шли бои, сопротивление продолжалось, и Потап принял решение:

– Уходим к ЗИПу.

Парням было все равно. Они уже устали, слишком большой стресс в самом начале, и только бурливший в крови бойцов адреналин заставлял их двигаться. И Черкашин, в очередной раз, сменив рожок и передернув затвор, пошел вслед за своим командиром. Но далеко бойцы не ушли, потому что противник был уже повсюду и через квартал группа лоб в лоб столкнулась с наемниками из отряда "Каппа". Так бывает, дым и грохот, ничего не видать, и тут противник. Городской бой вести всегда сложно и обычно в таких случаях победа за тем, кто первым открывает огонь. И если раньше парням Потапенко везло, то в этот раз наемники среагировали быстрее.

С одной стороны шесть парней, а с другой пять псов войны, которые не растерялись. Шквал огня, практически в упор, ударил в бойцов Потапа и они стали падать. Лидер словил две пули в грудь и рухнул, словно подкошенный. Миня-снайпер, было, метнулся в сторону, но, сделав несколько шагов, упал с пробитой головой. Холостякову прострелили бедро, и он откатился в канаву. Гриня из Краснодара успел дать очередь, даже задел кого-то из наемников, а потом закричал, и пуля попала ему прямо в открытый рот и вышибла мозги. Валек, местный парнишка, выронил оружие и поднял руки, но это ему не помогло, ибо "капповцы" брать пленных не собирались, по крайней мере, сейчас. А Черкашин, который находился в тылу, вместе с Димкой, вторым местным, бросился наутек, да только далеко не ушел.

Димка исчез в дыму, а Андрей споткнулся. Попробовал подняться и не смог. В ноге засела пуля, и штанина быстро набухала от крови. Но злость и горечь от потери друзей придали Черкашину сил и, стиснув зубы, он перекатился на спину, приподнялся на рюкзаке, как учил Потап, и открыл огонь. В четыре очереди он опустошил рожок, достал кого или нет, не ясно, да и неважно это. А затем он пополз к ближайшему дому, пересек детскую площадку и очень удачно уткнулся в подвал, дверь которого была приоткрыта.

По крутым ступенькам, постанывая, Черкашин скатился вниз. Наемники были рядом, они искали его и вышли на кровавый след. Еще несколько секунд и все – смерть! Но Андрей умирать не хотел, и в мозгу билась только одна мысль: "Жить! Жить! Жить!"

Он спустился в подвал и обнаружил, что здесь уже есть люди. Семья: пожилой отец-работяга с битой в руках, мать и трое детей. Женщина, охнув, почти сразу бросилась к нему, а мужик попробовал запереть дверь, да только запора изнутри не было, и Черкашин подумал, что придется вылезать наружу. Самому. Ведь раненый парень угроза для семьи – наемники церемониться не станут, кинут вниз пару гранат, и плевать им на гражданских. И когда он, прогнав страх, снова стиснул зубы и уже хотел оттолкнуть сердобольную женщину, которая хотела его перевязать, а затем покинуть подвал, наверху вновь началась перестрелка.