Помни меня

— Тина теперь обручена? — спросил он.

— Да, со своим старым ухажером, — ответил Нэт, затем рассказал о впечатлении, которое произвел на него Фреди Хендин. Следующим, о чем он рассказал, были масляные пятна на полу в гараже Скотта Ковея.

— Я бы сказал, что это очень слабая улика, — признал Нэт. — Хороший адвокат, а Адам Николс один из лучших, сможет это разрушить.

Записи, изъятые при обыске дома Ковея, были выложены на стол.

— Ковей определенно выполнил домашнее задание, — признал Шор. — Здесь ничего нет. А что о Вивиан? Где она держала личные бумаги?

— В своем сейфе, — ответил Нэт.

— И муж не имел к нему доступа?

— Нет.

В заключение совещания все неохотно согласились, что, основываясь на имеющихся фактах, будет почти невозможно получить согласие большого жюри на предъявление обвинения Скотту Ковею.

— Я позвоню судье Маррону в Орлеан и попрошу назначить слушание, — решил Шор. — Таким образом, все факты станут известны общественности. Если он решит, что у нас достаточно фактов, то найдет проявление преступной небрежности или преступления и тогда мы созовем большое жюри.

Он потянулся.

— Джентльмены, неформальное голосование. Забудьте, что примет во внимание жюри, а что нет. Если бы мы голосовали, виновен или нет Скотт Ковей, что бы вы сказали?

Он пошел вокруг стола. Один за другим все тихо роняли:

— Виновен… Виновен… Виновен… Виновен… Виновен… Виновен… Виновен.

— Виновен, — решительно заключил Шор. — Это беспристрастно. Мы, может быть, не в состоянии пока доказать это, но мы все убеждены, что Скотт Ковей убийца.

50

Клиентка Адама, Сьюзен Поттер, тихо плакала, сидя напротив него в кабинете в юридической фирме «Николс, Стрэнд и Миллер» на Парк Авеню. Двадцати восьми лет, пухленькая, с темно-рыжими волосами и сине-зелеными глазами, она была бы очень привлекательна, если бы черты лица не были искажены страхом и напряжением.

— Я просто чувствую, что не смогу снова пройти через это, — сказала она. — Я так благодарна вам, что я не в тюрьме, но мысль, что я могу снова попасть туда…

— Вы не попадете, — сказал ей Адам. — Но, Сьюзен, поймите, вы не должны вступать в контакты с семьей Курта. Бросайте трубку, если его родители звонят вам. Их цель заставить вас сказать что-нибудь, что они смогли бы интерпретировать как угрозу.

— Я понимаю, — женщина поднялась, чтобы уйти. — У вас отпуск, а вы второй раз приезжаете из-за моего дела. Надеюсь, вы понимаете, как я ценю это.

— Когда мы вызволим вас совсем, тогда я приму слова благодарности.

Адам вышел из-за стола и проводил ее до двери. Сьюзан посмотрела на него.

— Каждый день я благодарю Господа за то, что вы ведете мою защиту.

Адам увидел в ее глазах благоговение.

— Держитесь молодцом, Сьюзен, — сказал он будничным голосом.

Его пятидесятилетняя секретарша Рода сидела в приемной. Она последовала за ним в кабинет.

— Честное слово, Адам, вы повергаете ниц всех дам. Все ваши клиентки кончают тем, что влюбляются в вас.

— Перестаньте, Рода. Юрист похож на психиатра. Большинство клиентов влюбляется в своего врача на какое-то время. Это синдром прислоненной руки.

Его слова еще звучали, когда он подумал о Менли. У нее очередной приступ, он уверен в этом. Он мог уловить малейшее напряжение в ее голосе, так же ясно, как кто-нибудь с абсолютным музыкальным слухом может определить фальшивую ноту. Это было частью его профессионального мастерства, причиной его успеха как юриста. Но почему она не хочет говорить об этом? Насколько сильный был приступ — или приступы? Адам терялся в догадках.

Вдовья дорожка. Единственный путь к этому хлипкому насесту был по узкой неудобной лестнице. Предположим, что она попытается подняться туда с Ханной и у нее закружится голова. Предположим, что она уронит ребенка.

Адам почувствовал, как сжало горло. Воспоминание о том, как Менли смотрела на Бобби в гробу, преследовало его. Ее рассудок не вынесет потери Ханны.

Он знал, что ему придется сделать. Адам неохотно набрал номер телефона психиатра своей жены. Его сердце упало, когда доктор Кауфман сказала:

— О, Адам, я никак не могла решить звонить вам или нет. Не знала, что вы в городе. Когда вы возвращаетесь на Кейп?

— Сегодня днем.

— Тогда я перешлю Менли ее новое лекарство через вас.

— Когда вы разговаривали с Менли? — поинтересовался он.

— Сегодня, — тон доктора изменился. — Вы не знали об этом? Адам, почему вы звоните мне?

Он рассказал ей о своих опасениях о том, что у Менли приступы расстройства, о которых она не говорит ему. Доктор молчала.

Потом Адам рассказал, как няня видела Менли на вдовьей дорожке, и что Менли отрицала свое нахождение там.

— С ней была Ханна?

— Нет. Ребенок был с няней.

После долгой паузы доктор осторожно сказала:

— Адам, я не думаю, что Менли следует оставаться одной с Ханной и, мне кажется, вам следует привезти ее в Нью-Йорк. Мне хочется поместить ее на короткое время в больницу. Лучше подстраховаться. Нам не нужно больше трагедий в вашей семье.

51

Эми провела день с друзьями на Носет-Бич. С одной стороны, было приятно побыть с ними. Однако с другой стороны она копила деньги за работу няней на покупку нового автомобиля, и ей все еще не хватало до требуемой суммы. Отец обещал заплатить половину, но надо собрать остальное.

— Конечно, я мог бы просто дать тебе на машину, — часто говорил отец, — но вспомни, что говорила мама: «Ценишь только то, что заработал сам».

Эми помнила. Она помнила все, что говорила мать. Мама была совсем не похожа на Элейн, думала Эми. Большинство людей назвали бы ее некрасивой: без макияжа, без модных нарядов, без манерности. Но она была настоящей. Эми вспоминала, что когда папа рассказывал свои закрученные истории, она всегда огорченно говорила: «Джон, дорогой, ближе к сути». Она не смеялась, как Элейн, как будто он был знаменитым комиком или кем-то вроде этого.

Вчера Эми поняла, что миссис Николс рассердилась на нее. Теперь она понимала, что ей не следовало рассказывать отцу о том, что она видела миссис Николс на вдовьей дорожке, и о том, что Менли отрицала, что была там. Конечно, отец рассказал все Элейн, а та рассказала мистеру Николсу, — она была в комнате, когда Элейн звонила ему.

Но Эми беспокоила одна вещь. Когда вчера она была в доме, миссис Николс была одета в шорты и белую рубашку. Но у нее было впечатление, что на вдовьей дорожке Менли была в длинном платье.

Это озадачило Эми и заставило внезапно засомневаться в миссис Николс. Она слышала, как Элейн говорила отцу, что миссис Николс, возможно, на грани нервного срыва.

Но что, если миссис Николс права и это только оптический мираж из-за металла на трубе камина? Когда она подумала об этом, то вспомнила, что всего через несколько минут после того, как она увидела ту фигуру, миссис Николс вышла из дома, одетая в шорты и рубашку.

Вся эта история какая-то жуткая и таинственная, подумала Эми. Или я, может быть, слишком наслушалась историй о Ремембер-Хаус, и мне, как и Керри Белл кажется, что я вижу всякую всячину.

Эми хотелось объясниться с миссис Николс. Она посмотрела на часы. Четыре часа. Да, она позвонит.

Миссис Николс ответила на первый же звонок. Она была запыхавшейся и очень торопилась.

— Эми, извини, сейчас не могу разговаривать. Я еду в аэропорт и Ханна уже в Машине.

— Мне так неловко, вы подумали, что я болтаю о вас, — мялась Эми. — Я не думала это делать. Что я хочу сказать, видите ли…

Она попыталась рассказать о платье.

— Вы вышли из дома прямо сразу.

Потом она замолчала. Перед тем как миссис Николс заговорила, прошла долгая пауза.

— Эми, я рада, что ты позвонила. Спасибо.

— Мне действительно не хватает работы у вас. Извините меня.

— Все в порядке, Эми. Ты сможешь прийти завтра? Я должна поработать с данными, которые взяла у миссис Спрэгью, и ты мне понадобишься, чтобы присмотреть за Ханной.