Страница 3 из 107
Строительство флота в стране в конце XVII – начале XVIII века пошло такими темпами, что новые военные корабли вынуждены были стоять в гаванях из-за нехватки офицеров и матросов для укомплектования судовых команд. Император спешно направил посольских служивых людей за границу для вербовки в тамошних портах «добрых моряков». Одновременно целые полки отборных гвардейцев по велению Петра I срочно превращались в матросов, а рекрутский набор для нужд флота производился преимущественно в губерниях, прилежащих к морю, озерам и большим рекам. Иностранцы критически относились к энергичным действиям царя, уверенно считая, что русский солдат на сухом пути превосходен, но к морской службе малопригоден. Для подобных суждений существовали достаточно веские основания. Россия испокон веку являлась страной континентальной и никогда морских границ не имела. Русский народ не питал особой любви к морским путешествиям и опытом вождения судов, тем более военных, не обладал. Нелюбовь русских к морю была непреодолима. Однако, по твердому убеждению царя, молодому российскому флоту требовались свои национальные кадры морских офицеров и корабельных специалистов. И вот вскоре не боярским приговором, а лично государевым указом велено пятидесяти дворянским отпрыскам собираться за море, осваивать морское дело и навигацкие науки, учиться математике и кораблестроению.
В 1697 году три партии стольников отправились в Венецию, а четвертая группа молодых дворян выехала для обучения морскому делу в Лондон и Амстердам.
В домах именитых русских бояр «стон стоял и плач великий». Великое горе! Государь указал недорослям дворянским отбывать за рубеж, где, прости Господи, по-нашему и говорить-то не умеют!
Постигать там какое – то таинственное ремесло – навигацкую науку и умение водить корабли в бою. Царь повелел не возвращаться в Россию до тех пор, пока чада их не получат свидетельства о пригодности к службе морской. При этом они должны пройти практику на судах да поучаствовать в сражениях морских. И это еще не все. Пребывание недорослей в заморских краях будет проходить за собственный кошт. Кряхтели бояре, в голос выли боярыни. Но как ослушаться царя, если тот за невыполнение своего указа грозил лишить чинов и вотчин?..
Вослед молодым дворянам за рубеж отбыл и сам государь со свитой. В составе Великого посольства, возглавляемого генерал-адмиралом Ф.Я. Лефортом, боярином Ф.А. Головиным и дьяком П.В. Возницыным, Петр I находился под именем бомбардира Михайлова.
Ох и круто заворачивал самодержец всея Руси! Неспокойно было на Москве. Иноземная зараза настойчиво проникала в полусонное царство столицы. Бояре, духовенство и все православное поместное дворянство страшилось перемен, удивленно внимало, как быстро и жестко внедрялись новые планы царя Петра. Вздыхали: «Живем без страха Божия! В бездну катимся!»
Царя не узнавали даже приближенные к нему люди – зол, упрям, весь в заботах и планах. В Воронеже и на Дону быстрым темпом строились верфи. Корабли, галеры и брандеры закладывались на стапелях. Деяниям императора противилась вся Россия. В народе роптали: «Воистину, пришли антихристовы времена!»
Перед своим отъездом за границу император поручил правление государством князю Федору Юрьевичу Ромодановскому. Ему был присвоен титул Князя Кесаря и Его Величества.
Царь относился к князю как обычный подданный к государю. Из Амстердама в Москву Петр писал Великому Кесарю: «…Которы навигаторы посланы по вашему указу учиться, – розданы все по местам… Иван Головин, Плещеев, Кропоткин, Василий Волков, Верещагин, Александр Меншиков… при которых я обитаю, отданы – одни в Саардаме, другие – на Остинский двор к корабельному делу… Коншин, Скворцов, Петелин, Муханов и Сенявин пошли на корабли в разные места в матрозы; Арчилов поехал в Гаагу бомбардирству учиться… А стольники, которые прежде нас посланы сюда, выуча один компас, хотели в Москву ехать, чаяли, что все тут… но мы намерения их переменили, велели им идти в чернорабочие, на Остадтскую верфь…»
Вернувшиеся в 1699 году стольники строго экзаменовались самим царем на военном корабле, стоявшем на якоре неподалеку от Воронежской судоверфи. Результаты оказались малоутешительными – из общего числа направленных в 1697 году за рубеж детей дворянских «экзерцицию» по морским наукам выдержали только четверо. Первый опыт направления молодых дворян обучаться морскому делу за границей не дал ожидаемых результатов. Во-первых, боярские дети не владели должными знаниями математических (цифирных) наук, обязательных для освоения сложных морских дисциплин; во-вторых, не имели ни малейшего представления об иностранных языках. Кроме того, для людей с подобной общеобразовательной подготовкой срок пребывания за границей оказался явно недостаточен.
Все это окончательно убедило царя Петра в необходимости организации в России собственного специального учебного морского заведения для подготовки в его стенах национальных кадров морских офицеров и корабельных специалистов. Посетив в 1698 году Лондон, царь еще тогда приказал подобрать для будущей Навигацкой школы хорошего преподавателя математики и морских наук. Ему представили профессора Абердинского университета Генри Фархварсона, охотно принявшего предложение русского царя и согласившегося не только преподавать математику и морские науки, но и организовать новое морское учебное заведение в Москве.
Уведомляя о своем решении Князя Кесаря, Петр I с сомнением сообщал: «…Одно меня беспокоит – Фархварсон сей, как и его помощник Гвын, кои для преподавания в Навигацкой школе выписаны, ни одного слова по-русски не знают. Переводчики же наши переводить толком учебники не могут…»
Князь Кесарь, прикрыв глаза тяжелыми веками, поудобнее уселся на лавке в углу Гербовой палаты и продолжал внимательно слушать царское послание, которое монотонной скороговоркой читал ему дьяк Виниус: «Мин херц Кениг,
Брюса направляем мы в Англицкую землю, в Лондон, дабы какие ни на есть книги математические и навигацкие закупил и еще добрых учителей мореходных хитростных наук на службу к нам взял. Думаем мы указ учинить, чтобы школу навигацкую учредить в Москве. Посему боярские и дворянские дети все дни здесь по кабакам шляются, а науку знать не хотят. А быть той школе в башне, что поставили мы в честь Лаврентия Сухарева полка… И о том, мин херц, присмотри. Питер».
И вновь по кривым немощеным улицам Москвы поползли слухи. Зря, видно, подьячего, что на паперти у Спаса на Крови письма подметывал, казнили жестоко. Верно писано было: «Антихрист ныне является. Все на лицо антихристово строят, миру кончина пришла, если того антихриста не избыть добре, став с крестом ему напротив!»
Именитые люди, поглаживая окладистые бороды, поглядывали на чудное строение, возводимое на манер корабля. Дом рос буквально на глазах москвичей. Пристраивались замысловатые галереи второго яруса, выводили восточную пристройку – «нос судна» и западную – «корму». Посредине «вздорным манером» взметнулась ввысь башня-«мачта». Да не с крестом на верхушке, а с двуглавым орлом – гербом российским.
Слухи возбуждали обывателей, их фантазия, восполняя недостаток сведений о происходящих в столице событиях, оборачивалась вымыслами и преувеличениями. Кто-то напрягался, измышляя, чтобы продемонстрировать якобы свою причастность к событиям, недоступным «простому» человеку, кто-то добросовестно пересказывал услышанное в кабаке, на торжище, ибо всякому приятно хоть на несколько минут оказаться в центре внимания толпы. Молва стоустна и безлика, но в основе слухов всегда лежат пустая болтливость и некомпетентность. Комплекс строений Сухаревой башни закончили возводить в 1701 году. 14 января того же года царь подписал указ об основании в России первой светской школы, положившей начало обучению математическим наукам и их применению для навигации.