Лесной фронт. Дилогия

— Чего? — Гримченко явно меня не понял.

— Ну, в смысле, прое…л уже чего, что командир тебя так?

— Да было дело… Мы как-то, за месяц до войны, реку переходили вброд. Ну, там яма была, так у меня нога туда соскользнула. Я – бултых! А пулемет над головой же держал. Ну и выпустил. Потом нырял чуть не час, пока достал. Хорошо, течения там почти не было. А взводный тогда меня по всякой матери, говорит, мол, из-за меня взвод в норматив не уложился. Да трибуналом стращал, если пулемет не найду.

— Шкуру с тебя спустить надо было! — Михалыч, выпустив целое облако дыма, аккуратно забычковал сигарету и сунул окурок обратно в пилотку. — Ишь, пулемет утопил он. А если враг? Так ты им что скажешь? Счас, подождите, я пулемет только выловлю? От же раздолбай… — Михалыч еще что-то выговаривал Гримченко, а я уже повернулся к Оле:

— Ты как? Сильно устала?

— Да нет, все в порядке. — Она подняла на меня глаза. — Спасибо тебе… Ну, что там… на хуторе…

— Да не за что! — Мне стало даже как-то неловко. — Ты выкинь поскорее из головы тот хутор. Или попытайся хотя бы выкинуть. Не надо оно тебе…

— Все в порядке, — повторила Оля, и вдруг взгляд ее приобрел какой-то холодный блеск. — А забывать я не хочу. Я и деда своего, и себя тоже фашистам припомню!

М-да. Вот тебе и девчушка с хутора. Глаза такие – видно, зубами рвать немцев собирается. А почему бы и нет? После всего пережитого имеет право. Да и лучше уж так, чем если бы занялась самокопанием и впала в депрессию. Характер, похоже, у Оли тот еще.

— Все, идем дальше. — Терехин поднялся. — Алфедов, ты впереди.

* * *

Следующая наша остановка случилась уже под вечер. Мы оказались перед пологим склоном. Алфедов ждал нас, сидя на старом пне, при этом не забывал поглядывать по сторонам.

— Товарищ младший политрук, — сказал он, когда мы остановились. — Там, метров через двести, дорога. А если направо отсюда пойти – полянка будет. На ней наши лежат. Расчет минометный…

Терехин кивнул:

— Показывай, где та поляна.

На поляну мы вышли буквально через пару минут.

Тут действительно был бой. Почти посередине поляны валялись два разбитых миномета, 82 миллиметра, и пустые лотки из-под мин. Рядом, в основном с противоположной от дороги стороны, лежали тела расчета. Трупный запах уже ощущался довольно сильно.

Похоже, кто-то оставил здесь заслон, чтобы держать дорогу. Минометчики явно были не одни – ближе к дороге должна быть основная позиция, а эти ее прикрывали. Немцы, скорее всего, обошли позицию с фланга – через лес, — и минометчики оказались зажаты между дорогой, на которой тоже кто-то был, с одной стороны, и немцами в лесу – с другой. Мы стояли и смотрели на последствия разыгравшейся здесь трагедии.

— Осмотреть тела. Боеприпасы и, если найдете, гранаты – собрать, — скомандовал Терехин.

Бойцы разошлись в стороны, осматривая погибших. Я постоял немного и, попросив Олю оставаться с политруком, тоже вышел на полянку. При виде минометов у меня возникла идея. Даже не знаю почему, но очень вдруг захотелось нагадить немцам. Сильно нагадить. И за тех ребят у грузовика, у которых я раздобыл одежду, и за деда на хуторе, и за майора, за этих, когда-то живых и радовавшихся жизни ребят, тела которых сейчас разбросаны на лесной поляне, где, скорее всего, и останутся на долгие десятилетия, если не навсегда… За Олю… Хотелось мстить. Мстить жестоко. Чтобы за каждую пролитую каплю советской крови где-то в Германии взвыла вдова или мать. Чтобы больше никто и никогда…

Я подошел к разбитым минометам и осмотрел землю вокруг. Среди валяющегося на земле я и нашел то, что искал, — несколько неиспользованных летучек. Осколочные шестиперки. Летучка, она же – минометная мина, довольно частая находка в местах боев. Чаще всего, конечно, попадаются уже стреляные, неразорвавшиеся. Но можно найти и те, которые не успели выстрелить. Поэтому, как обращаться с этим добром, я хорошо знал. Положил рядом сидор, карабин, присел на корточки и внимательно осмотрел взрыватели (это оказались знакомые М1), взял одну мину и снял колпачок взрывателя. «Папироска» не торчит, красной полоски не видно. Хорошо – значит, не на взводе. Закрыл колпачок обратно и осмотрел еще одну – тоже не на взводе.

— Михалыч! — крикнул я обыскивающему убитых сержанту, который был ближе всех ко мне. — Если у кого-то ключ найдешь – такую хреновину с двумя рожками, — дай мне.

Подошел Терехин:

— Вы что делаете, боец Найденов?

— Товарищ младший политрук, разрешите взять пару мин. — И, решив позволить себе не по уставу: – Я знаю, как с ними обращаться. Думаю, ими дорогу можно заминировать.

Политрук был удивлен:

— Знаете, как обращаться? Вы минометчик?

Я лишь пожал плечами:

— Не помню я, товарищ младший политрук… Увидел мины и понял, что знаю…

Политрук подумал и кивнул:

— Только без самодеятельности. Без команды никаких действий.

— Есть! Разрешите продолжить?

Терехин кивнул и отошел. Тут как раз подошел Лешка с искомым ключиком. Я взял его и принялся осторожно выкручивать взрыватель из первой мины. Хорошо идет! А там, в будущем, оно настолько приржавело все, что фиг выкрутишь. Сняв первый взрыватель, я положил его на землю, мину бросил в сторону сидора и взялся за следующую. Больше двух решил с собой не брать. Это же не патроны – каждая прилично весит. Мины и отдельно взрыватели отправились в сидор. Прикинул на плечо – тяжеловато, сидор потяжелел на шесть килограммов. Но терпимо. Главное, чтобы не порвался. Остальные как раз закончили осмотр погибших. Нашли чуть больше тридцати патронов к трешке, гранату РГД-33 без осколочной рубашки, три фляги и саперную лопатку, которую я тут же забрал себе. Патроны распределили между собой Лешка, Михалыч и Алфедов. Гранату отдали Гримченко. Попытались было уговорить его оставить пулемет и взять один из карабинов, валявшихся на поляне, но тот отказывался внимать любым доводам и лишь крепче прижимал к себе ДП. Наверное, действительно грозен был взводный, раз Саша до сих пор боялся «прое…ть» пулемет. Не помог даже приказ Терехина. В конце концов все махнули рукой на упрямого пулеметчика и, в ожидании дальнейших распоряжений, воззрились на политрука.

— Алфедов, дорогу осматривали?

— Да, товарищ младший политрук. — Смирно Алфедов явно вставать не собирался. — Видны следы транспорта – на дороге глубокие колеи. Метров через триста, на юго-восток отсюда, выходит из леса. Дальше идет через поля. На дороге никого не заметил.

Просто поразительно. Несколько коротких, будто рубленых предложений, произнесенных с вечно недовольной миной, быстро и четко нарисовали полную картину. Я б так не смог. Терехин задумался. Если дорога выходит из леса юго-восточнее, значит, в восточном направлении, куда мы стремимся, лес заканчивается, и придется идти по открытой местности. Хреново.

— Товарищ младший политрук. — После небольшой паузы Алфедов продолжил: – Если пройти на юг, там лес снова изгибается на восток. Я из подлеска посмотрел.

— Идем до края леса, по изгибу на юг, пока не сможем продолжать движение на восток, — чуть поразмыслив, загнул Терехин. — Алфедов…

— Товарищ младший политрук, — мне так не терпелось воплотить свою идею в жизнь, что я осмелился перебить Терехина, — разрешите обратиться!

Недоуменный взгляд и кивок.

— Разрешите заминировать дорогу. Неизвестно, когда и как еще на дорогу выйдем, а далеко тащить мины…