Страница 89 из 89
– Андреас, ступай в наш лагерь, – сказал мне Индутиомар. – Крикс пребывает в беспокойстве за тебя. Клувиана и всех своих людей ты можешь взять с собой. Римлян мы разобьем и без вас!
Я не стал противиться и отправился на встречу с Криксом.
В стане восставших меня и Клувиана сразу привели в шатер Спартака. Там, несмотря на поздний час, происходил военный совет.
Спартак в присутствии прочих военачальников воздал мне хвалу за то упорство, с каким я постоянно призывал вождей восстания идти на Рим.
– Наш авангард уже сражается на улицах Рима, – сказал Спартак, похлопав меня по плечу. – Похоже, Андреас, твои пророчества о падении Вечного Города были не пустыми словами.
В последующие два дня я находился в лагере Спартака, теша себя мыслями о том, что теперь-то ни Красс, ни Помпей уже не в состоянии изменить ход войны с восставшими рабами. С падением Рима моя миссия в этой древней эпохе подошла к концу, и в скором времени меня должны переместить обратно в будущее.
Когда закончились схватки на улицах Рима, Спартак и его соратники собрались в курии Гостилия, чтобы отпраздновать свою оглушительную победу. Круглый зал заседаний римских сенаторов превратился в место пиршества победителей. Меня и Клувиана на этом застолье посадили рядом с Криксом, который первым произнес хвалебную речь в честь Спартака, не забыв при этом и себя самого.
– Братья, – горделиво обращался к присутствующим Крикс, – все вы должны помнить, что я предлагал идти на Рим сразу после наших первых побед над Глабром и Варинием. Я настаивал на этом в захваченной нами Ноле и потом на зимних квартирах в Метапонте. Далеко не все мои соратники прислушивались к моим словам, не веря в успех при походе на Рим. И все же смелость одного одолела нерешительность многих! – Крикс самодовольно усмехнулся. – Рим повержен нашим воинством! Презренные рабы и гладиаторы втоптали в грязь гордыню и величие римского народа! Давайте же выпьем за это!
Эту здравицу Крикса с радостным шумом поддержали все собравшиеся в курии военачальники восставших.
После Крикса выступил Ганник, предложивший отметить вступление восставших в Рим грандиозными играми в здешнем амфитеатре.
– У нас полным-полно пленных римлян, – молвил Ганник, – отберем из них самых молодых и крепких, дадим им гладиаторское оружие, пусть квириты потешат нас поединками на арене. Разве мы не заслужили такое зрелище, братья?
Слова Ганника потонули в реве из одобрительных возгласов и криков. Его задумка понравилась почти всем военачальникам.
Со своего места вскочил подвыпивший Каст и выкрикнул:
– Братья, зачем выбирать для поединков самых молодых римлян? По-моему, надо гнать на арену всех римлян подряд: и молодых, и старых. В первую очередь пусть убивают друг друга нам на потеху сенаторы, эдилы, квесторы, ликторы и прочие знатные римляне. А кто из них откажется сражаться на арене, тех следует распять на крестах, как беглых рабов!
Предложение Каста было встречено горячим одобрением многих его соратников, в первую очередь галлами и самнитами. Немедленно было проведено голосование, и большинством голосов Каст был избран устроителем этих игр.
Потом начался дележ знатных римских пленниц, которых галлы и германцы бесцеремонно пригнали в здание сената. Все происходило так же, как на обычном рабском рынке. Пленниц раздевали догола, тщательно осматривали и ощупывали. Самых молодых и красивых военачальники разобрали очень быстро. Всех немолодых жен сенаторов и патрициев было решено поместить в соседнем здании суда, превратив его в лупанар. Плата за вход в этот притон была установлена самая низкая, всего одна медная монета.
Во время дележа пленниц я увидел Фабию, которую Брезовир тащил за косы.
– Эй, Крикс! – воскликнул Брезовир. – Помнишь эту красотку? Она некогда сбежала от тебя, но боги снова даруют ее тебе.
Когда Фабию подвели к Криксу и поставили перед ним на колени, она была бледна, но внешне спокойна. Одежда на ней была разорвана, через дыры и прорехи виднелось нежное белое тело знатной матроны.
– Вот, мы опять свиделись с тобой, Фабия, – с торжествующей усмешкой промолвил Крикс, глядя на коленопреклоненную патрицианку и запуская свою пятерню в ее густые волосы. – Далеко же ты убежала от меня! Но от судьбы не убежишь, красавица.
Подняв голову, Фабия хотела что-то ответить Криксу, но в этот миг она увидела меня и изменилась в лице. В ее больших темных очах вспыхнуло презрение ко мне. Смутившись от этого взгляда Фабии, я отвернулся.
Взявший слово Спартак заговорил о том, что не пристало невольникам и гладиаторам, сбросившим цепи, уподобляться римлянам, устраивая бои на арене и открывая лупанары. Победив римлян, говорил Спартак, восставшие рабы не должны стремиться к вину и постыдным удовольствиям, иначе они растеряют все плоды своих побед.
Военачальники выслушали Спартака, не перебивая, но не скрывая своего неудовольствия. Едва Спартак умолк, как с разных сторон зазвучали голоса тех, кто был согласен с Кастом и Ганником. Эти люди говорили Спартаку, что всякое славное деяние издавна отмечается пиром и праздником. И в том, что на нынешних торжествах на арене прольется кровь римских граждан, нет ничего зазорного. Пусть римляне пожинают то, что посеяли!
Спартак не стал спорить со своими соратниками, видя их единодушное желание ощутить себя полными хозяевами в захваченном Риме.
У меня вдруг испортилось настроение. Я покинул это пиршество, одолеваемый мрачными мыслями.
«Вот он, итог победы рабов над римлянами! – думал я. – Декорации останутся прежние, лишь квириты поменяются местами с гладиаторами. Римлянки обращены в рабынь и блудниц. Бывшие рабы стали господами! Рим залит кровью и завален трупами. Что же будет дальше?»