Секреты гоблинов (ЛП)

Уильям Александер

Секреты гоблинов

Лиаму.

Акт I

Картина I

Роуни проснулся от того, что Башка постучала по потолку с другой стороны. От стука сверху спланировали целые слои пыли. Башка снова постучала. Со стропил свисали цепи, а на них были подвешены корзины, и эти корзины тряслись от стука.

Роуни сел и попытался сморгнуть с глаз паутину сна (а с одного — комок пыли). Пол был покрыт соломенными матрасами, краденой одеждой, из которой сшили постельное белье, и спящими домочадцами. Два его брата сползли с соломы. Это были Кляксус и Щетинка. У Кляксуса были рыжие волосы, рыжие веснушки и примерно такого же цвета зубы. Щетинка был самым старшим и самым высоким, а еще он любил говорить, что у него растет борода. У него ее не было. У него росли отдельные волоски на кончике подбородка и на щеках около ушей.

Их сестра Вэсс вышла из комнаты девочек, которая на самом-то деле была частью той же самой комнаты, только отделенной простыней. Ее звали Вэсс и до того, как она поселилась у Башки. Некоторые Башкины внуки сохраняли свои старые имена. Некоторые придумывали себе новые. Кляксус и Щетинка придумали себе имена.

— Быстрее, — прошипела Вэсс.

Роуни поднялся на ноги, пальцами вычесал из волос солому и, спотыкаясь, поспешил убраться из середины комнаты. Он стоял с Вэсс и Кляксусом, пока Щетинка тянул за веревку, спускающую с потолка лестницу. Сверху долетал затхлый запах Башкиного чердака.

Вэсс поднялась наверх, остальные — за ней. Роуни пошел последним.

Повсюду на чердаке были птицы. По большей части это были голуби, серые и потрепанные. Встречались и цыплята. В темных углах нахохлились более крупные птицы незнакомой породы.

Башка сидела на стуле около железной печи, спрятав ноги под подолами своих серых юбок.

— Четыре внука, — сказала она. — Сегодня вас четверо. Достаточно для того, что я задумала на сегодня.

Слово «бабушка» не означало для Роуни, как и для остальных детей, находивших иногда приют в лачуге Башки, ни мамину мать, ни мать отца. Ни матерей, ни отцов в этом хозяйстве не наблюдалось, и слово «бабушка» значило просто «Башка».

Четверо детей выстроились перед стулом и застыли в ожидании. Рядом два цыпленка клевали доски пола, надеясь найти семена.

— Мне нужно отнести яйца на прилавок Хэггота, — сказала Башка. Она показала пальцем на Щетинку и Кляксуса, но не назвала их имен. Может быть, она и не знала их имен. — Сегодня он будет на рынке Северного берега. Обменяйте яйца на зерновой корм, лучший корм для цыплят, какой только найдете. Принесите его мне. Вы это сделаете, ну?

— Да, Башка. — Щетинка взял деревянный ящик с яйцами, переложенными соломой. Все четверо развернулись и собрались уйти.

— Не спешите уходить, — сказала Башка. — Она сняла со своей шеи маленький кожаный мешочек и протянула его Вэсс. — Повесь это на цепи ворот Часовой башни. Пропой заклинание, которому я обучила тебя вчера вечером, и отступи назад, когда это сделаешь. Только аккуратно с мешочком. Это дар гостеприимства, и он почти готов.

Вэсс осторожно взяла мешочек:

— Что в нем? — спросила она.

— Птичий череп, набитый кое-чем другим. Если хорошо выполнишь мое поручение, я могу научить тебя его готовить.

— Да, Башка, — сказала Вэсс.

— Идите, — сказала Граба. — Все, кроме карлика, самого маленького. Роуни пусть подождет со мной.

Роуни послушно остался. Он гадал, почему это Башка знает его имя. Она знала имена тех, за кем следила, а то, что за тобой следит Башка, не всегда было хорошо.

Он слышал, как Вэсс, Щетинка и Кляксус спускаются по лестнице.

— Да, Башка? — спросил Роуни.

— У меня кончился завод в ногах, — сказала она ему. — Заведи их, ну. — Она протянула ему свою механическую ногу. Она была похожа на птичью: три длинных когтя-пальца спереди, и один сзади, вместо каблука. Конечность целиком состояла из меди и древесины.

Роуни нащупал у нее под ложечкой ключ и завел его, наблюдая, как вертятся вокруг цепей шестеренки.

Башка всегда говорила, что мистер Скрад, местный механик, не умел делать человеческие ноги. Вэсс за ее спиной утверждала, что птичьи лапы требовались Башке, чтобы удерживать в воздухе ее мощную фигуру, и, не потеряй она свои собственные ноги, она бы сейчас не смогла ходить.

Щетинка говорил, что Башка была моряком или корабельной ведьмой, и ноги она потеряла в бою с пиратами. Он рассказывал, что Башка убила несколько пиратов с помощью взгляда, смеха и пряди волос, а потом они отрезали ей ноги ржавыми мечами. Рассказывая историю, он никогда не пропускал слова «ржавый»: «Р-р-р-р-ржавые мечи! Ха!». На этом месте он тыкал Роуни палкой под колени, чтобы тот потерял равновесие.

Щетинка часто рассказывал эту историю. В первый раз Роуни заплакал, а остальные внуки Башки расхохотались. На второй раз Роуни злобно уставился с земли на Щетинку. Во время третьего рассказа Роуни нарочно упал навзничь, воздев руки и подражая скрипучему голосу Башки:

— Будь ты проклят, Пиратский король! — (К тому моменту история сильно разрослась, и обыкновенные речные пираты стали целой баржей под предводительством Короля всех пиратов).

Все засмеялись. Щетинка помог ему подняться и с тех пор уже не бил его так сильно во время рассказа, потому что Роуни не смог бы сказать свои слова, шипя от боли и держась за ногу. Это все еще было больно, но уже не так.

Теперь история почти превратилась в пьесу. Это было опасно. В Зомбее были запрещены любые спектакли.

Роуни завел левую ногу так туго, как только смог, и убрал ключ под колено. Башка поджала левую ногу и протянула ему правую. Роуни вытащил ключ и повернул его один раз. Конструкция громко и противно скрипнула. Башка сморщила лицо и замахала руками:

— Нужно масло, — сказала она. Она пошарила на антресолях, вынула оттуда маленькое коричневое яйцо и выжала его себе в рот. То хрустнуло. — У меня не осталось машинного масла, — сказала она под звук ломающейся скорлупы. — Сходи в лавку Скрада за баночкой. Я переплатила ему за починку ног, и он мне должен. Не позволяй ему тебя переубедить.

— Да, Башка, — сказал Роуни. — Он засунул обратно ключ, обогнул цыпленка и сбежал по лестнице.

Он схватил куртку, хотя снаружи было немного жарковато для курток, и попытался выйти через дверь. Та не поддавалась. Роуни вспомнил, что она и не должна поддаваться. Башка иногда передвигала куда-то свой дом. Она отсылала всех прочь, поднимала лачугу и отправлялась куда-то еще. Потом она пускала обратно тех, кому удавалось ее отыскать. В последний раз, когда она так передвигала свой дом, она повернула его дверью к соседской стене.

— Почему бы не воспользоваться окном? — сказала она, стоило Вэсс пожаловаться. — Так вид из окна лучше.

Роуни вылез в окно и спрыгнул на улицу.

Картина II

Южный берег города был пыльным. Роуни старался не наступать на пласты пыли, устилавшие улицу. Каждое утро подметальщики выметали дома, оставляя за дверью огромные буроватые пласты пыли. Каждый день пыль медленно, но верно возвращалась назад и покрывала пол. Существовала разновидность рыбы, которая плавала в южнобережной пыли, и разновидность птицы, длинным клювом рыбачившая в нагромождениях пыли. Когда пыльные рыбы начинали метать икру, жизнь подметальщиков становилась интересной.

Роуни натянул куртку, которая была очень сильно ему велика. Она была цвета пыли, а может быть, так покрыта пылью, что уже нельзя было разобрать, какого она цвета. Он хотел бы, чтобы Граба послала его на рынок с остальными, а не в мастерскую мистера Скрада. Он хотел есть. Башка никогда не кормила своих жильцов, а только посылала их с поручениями куда-нибудь, где можно добыть еду. Остальные обычно покупали в довесок к корму для цыплят какие-нибудь бутерброды или сладости, которые и съедали по дороге домой. Вряд ли ему достанется, а пить машинное масло по дороге домой Роуни не мог. Это поручение его не прокормит.