Страница 24 из 26
Зачем же все-таки следователи Руденко и Москаленко в 1953 году так упорно старались приписать Берии инсценировку покушения на Сталина? Даже если бы это и было правдой, подобное деяние и под статью-то подвести было бы трудно. Разве что обвинить Лаврентия Павловича в мошенничестве? Полагаю, что сверхзадачей тут было попытаться объяснить как широким массам, так и номенклатуре, почему Берия оказался столь приближен к Сталину. Требовалось убедить народ, что Лаврентий Павлович пролез наверх путем всевозможных махинаций, а не за счет своих чекистских и организаторских талантов.
Был и еще один инцидент, в котором позднее заподозрили срежессированную Берией инсценировку. Летом 1937 года во время поездки в Сухуми он пережил покушение на свою жизнь. Лаврентий Павлович остановил машину на окраине города и вышел поразмяться. Вдруг из-за кустов выскочили трое неизвестных с пистолетами. Личный телохранитель Берии чекист Борис Михайлович Соколов успел закрыть его своим телом и тоже обнажил "вальтер". Им на помощь бежали водитель и секретарь Абхазской парторганизации. Бандиты образовались. У Соколова правая рука была прострелена четырьмя пулями, и его пришлось срочно доставить в больницу.
Соколов оказался не только преданным телохранителем, но и талантливым писателем. Уже во второй половине 50-х годов он написал детективный роман "Мы еще встретимся, полковник Кребс", который переиздается и сегодня. Кстати, этот роман — единственный в советской литературе, где матерый иностранный шпион — резидент британской разведки Кребс, хотя и раненный, но благополучно уходит от преследующих его чекистов. Но что самое интересное, в этом романе, похоже, описано знаменитое покушение на Берию. Только отнесено оно на десять лет назад, в 20-е годы, и Берия там, разумеется, не фигурирует. Зато герой, имеющий явные автобиографические черты, становится жертвой этого покушения и получает тяжелое ранение в руку, которую приходится ампутировать. Не знаю, действительно ли сам Соколов в результате покушения лишился руки, но ранение он, во всяком случае, получил тяжелое. Это само по себе подрывает распространенную после ареста и казни Берии версию о том, что это покушение инсценировал сам Лаврентий Павлович, чтобы повысить свои акции в глазах Сталина. Однако обстоятельства покушения, как кажется, исключают инсценировку. Вряд ли бы Берия стал сознательно калечить своего телохранителя. И в любом случае пули пролетели рядом с Берией и вполне могли поразить и его, хотя бы за счет непредсказуемого рикошета. Скорее всего главу коммунистов Грузии тогда обстреляли либо абхазские противники Советской власти (как в романе Соколова), либо просто уголовные бандиты.
Признаем, что Берия был не только хорошим чекистом (со всем, что с этим словом связано дурного), но и хорошим хозяйственником. Кстати сказать, насчет коксовых установок, упоминавшихся в письме Кагановичу, Лаврентий Павлович был совершенно прав. Действительно, за рубежом давно уже их предпочитали строить вблизи угольных месторождений и предпочитали развивать коксохимию, а не сжигать ценный коксовый газ в качестве топлива. Характерно, что Берия не побоялся призвать брать пример с "передовых стран Запад". Очевидно, он вполне сознавал техническую отсталость России. Вполне возможно, что Лаврентий Павлович смог бы неплохо хозяйствовать не только в условиях жесткой советской административной системы, но и в условиях западной рыночной экономики. Как знать, не сложился ли бы по-другому его жизненный путь, если бы Берия все-таки отправился в начале 20-х учиться в Бельгию. Затем, быть может, стал бы невозвращенцем, занялся бизнесом, выбился в миллионеры, а то и в миллиардеры. Неслучайно же в 1953 году, войдя на короткое время членом высшего коллективного руководства страны, Берия ратовал за рыночные реформы.
Следует отметить, что финансовые трудности, равно как и трудности с выполнением плана государственных сельхозпоставок, оставались постоянным фоном пребывания Берии в Грузии и Закавказье. Задержки с выплатой зарплаты в 30-е годы были столь же обычным явлением в СССР, как и в России в 90-е. В конце 1936 года Лаврентий Павлович вновь писал Кагановичу: "Т. Лазарь Моисеевич! Как ни крутимся и прилагаем все силы, чтоб выйти из тяжелого положения с финансами, дело у нас все же плохо. У нас задолженность по зарплате, но очень большая, мы своими силами не вытянем. Почему так? 1) Товаров мало поступает в наш край. 2) Нет товаров для коммерческой продажи. Что касается сбора денресурсов, ты знаешь, что эта работа у меня поставлена хорошо, и во всем Союзе иду впереди всех. Отсутствие товаров нас режет. Нужно как-нибудь нам помочь. Все я сделаю, но без помощи центра с зарплатой не справлюсь. По всем этим вопросам посылаю т. Тер-Габриэляна. Помоги нам. Привет. Лаврентий".
Об одном из источников относительного финансового благополучия Закавказья при Берии Ежов, как председатель КПК, 6 сентября 1936 года докладывал Сталину: "Дело с кредитованием Самтреста Грузии проверил. Вина Марьясина целиком подтверждается. Финансовая сторона дела такова. В начале 1936 года бывший председатель Госбанка Калманович незаконно кредитовал Самтрест Грузии в размере 22,5 миллионов рублей. Марьясин не только не принял никаких мер к понуждению Самтреста погасить банковскую задолженность, но, наоборот, неоднократно отсрочивал очередные платежи и производил дальнейшее совершенно незаконное и неправильное кредитование Самтреста. Сверх 22,5 миллионов рублей… выдал еще дополнительную ссуду в 5300 тысяч рублей. В результате такого широкого кредитования задолженность Самтреста Госбанку на 1-е февраля 1936 года составляла 77 миллионов рублей". Марьясин получил строгий выговор и был отстранен от руководства Госбанком. Берия же не пострадал. Можно предположить, что кредиты Грузии отпускались с одобрения Сталина, Молотова или Кагановича, а потом крайним сделали близкого к Пятакову Марьясина, который вскоре был репрессирован. Вряд ли одной только Грузии отпускались кредиты такого рода. Вероятно, дело о незаконном кредитовании Самтреста понадобилось как предлог для устранения очередного "врага народа".
Берия немало сделал для развития культа Сталина в Закавказье. Под его именем вышла книга по истории большевистских организаций в крае, где главные заслуги в борьбе с царизмом приписывались "великому кормчему". Об этой книге, вызвавшей одобрение Сталина, мы скажем дальше.
А вот издание Берией сборника ранних сталинских работ Иосифу Виссарионовичу не понравилось. 17 августа 1935 года он телеграфировал из Сочи Кагановичу, Ежову и Молотову: "Прошу запретить Заккрайкому за личной ответственностью Берия переиздание без моей санкции моих статей и брошюр периода 1905–1910 годов. Мотивы: изданы они неряшливо, цитаты из Ильича сплошь перевраны, исправить эти пробелы некому, кроме меня, я каждый раз отклонял просьбу Берия о переиздании без моего просмотра, но, несмотря на это, закавказцы бесцеремонно игнорируют мои протесты, ввиду чего категорический запрет ЦК о переиздании без моей санкции является единственным выходом. Копию решения ЦК пришлите мне".
Сталина, разумеется, не неточность заботила, а то, что его позиции тех лет по некоторым вопросам, упоминание в положительном контексте ряда имен не соответствовали политической конъюнктуре 30-х годов. Статьи надо было основательно почистить перед изданием, а услужливый Лаврентий, выпустив их в первозданном виде, поставил своего покровителя в неудобное положение. Но этот грех Иосиф Виссарионович Берии простил. Тем более что тот активно занялся большим и нужным делом: организацией музея Сталина в Гори.
Об этом музее в 1934 году Заккрайком принял специальное постановление. На родине вождя предполагалось не только отреставрировать дом-музей, но и выстроить рядом кинотеатр, драматический театр, библиотеку, гостиницу и дом колхозника. Приехавшая в Грузию в сентябре 35-го инструктор ЦК ВКП(б) Г.А. Штернберг докладывала Кагановичу: "В день приезда в Тифлис, 16-го, состоялось мое первое свидание с тов. Берия, который в общих чертах ознакомил меня с тем, что намечается в деле благоустройства и реконструкции Гори.