Страница 17 из 26
Эта подготовка собрала вокруг Гаджи Ахунда свыше 1000 человек хорошо вооруженных и подчинила его влиянию ряд сел Шамхорского и Касум-Измайловского районов. Кулацко-зажиточная прослойка в этих районах явилась ближайшим источником материальной и физической помощи банддвижению.
В район концентрации банд были стянуты войсковые части. Активные выступления бандгрупп начались с 10 ноября".
Да, Бухарин, Рыков и Томский впереди, на лихих конях, во главе воинов ислама — это примерно то же самое, что Троцкий, объединяющей под своей командой дашнаков и турецких солдат. Но народы бывшей Российской империи все надеялись, что кто-то придет спасти их от Сталина и большевиков, будь-то Троцкий, Бухарин, англичане, турки, черт, дьявол… Хотя Турция в то время вообще была союзником Москвы, и турецкие власти сильно ограничивали антисоветскую деятельность кавказской эмиграции в приграничных районах. Англия же не имела никаких планов интервенции в СССР.
Восстание Гаджи Ахунда поначалу казалось серьезной угрозой. Повстанцам даже удалось на полутора суток прервать движение по железной дороге Баку — Тифлис.
Однако очень скоро выяснилось, что разжиться продовольствием в стране, где крестьяне едва сводят концы от урожая до урожая, нет никакой возможности. Люди Гаджи Ахунда вынуждены были реквизировать продукты у населения, тем самым восстанавливая его против себя. Как отмечалось в докладе Берии, уже в начале декабря "Гаджи Ахунд стал уговаривать своих товарищей разбиться на части, мотивируя наступлением частей Красной Армии, невозможностью достать в большом количестве продукты". Очень скоро Гаджи Ахунду пришлось раздробить свою армию на мелкие отряды, а большинство повстанцев разошлись по домам. Войска под командованием главы Азербайджанского ГПУ М.П. Фриновского загнали группу Гаджи Ахунда и 9 его ближайших сторонников в Дивардинские зимовники, где почти все они, включая главаря, были убиты в бою 9 декабря 1930 года. Поднятое Гаджи Ахундом восстание было подавлено с помощью суровых репрессий. В селах брали заложников, заставляя крестьян выдавать скрывающихся повстанцев. Захваченных в плен участников мятежа и заподозренных в пособничестве им расстреливали на месте. Только 8 декабря 1930 года, например, казнили 23 "бандита" и 10 "пособников и укрывателей". По социальной принадлежности расстрелянные распределялись следующим образом: кулаков — 12, середняков — 15, бедняков — 2, рабочих — 2, антисоветский элемент — 1 и совслужащий — 1. Некоторые добровольно сложившие оружие повстанцы временно оставлялись на свободе в расчете, что они сагитируют своих товарищей прекратить борьбу. Потом их тихо "изымали" и либо расстреливали, либо отправляли в концлагеря.
Сталин тоже читал все сводки ГПУ. И боялся, что, если кризис еще более углубится, бывшие вожди оппозиции смогут стать знаменем народного недовольства, а их сторонники на местах, равно как и уцелевшие меньшевики, дашнаки, эсэры и члены других запрещенных партий придадут выступлениям рабочих организованность. Поэтому сразу, как только появился подходящий предлог, — убийство Кирова, началась широкая кампания превентивных репрессий всех подозрительных, достигшая кульминации в 37-38-м годах.
Берия с тревогой отмечал, что во время демонстрации 7 ноября 1930 года в столице Азербайджана, хотя "отдельные рабочие выступали против правых уклонистов и призывали вести борьбу с ними… часть выступающих поддерживала правооппортунистические лозунги, отрицая необходимость борьбы с Бухариным, Рыковым и др.".
Продовольственные трудности заставляли людей ностальгировать по тому времени, когда у власти в Закавказье были антисоветские правительства, не говоря уж о благословенном царском времени. Так, еще 30 апреля 1929 года, в связи с введением карточек на хлеб — 800 грамм для работающих и 400 грамм для иждивенцев в день, Берия фиксировал в сводке нелестные высказывания рабочих о Советской власти. "Не нужно верить брехне нашего правительства. Все, что оно обещало, это ложь. Разве при меньшевиках жизнь не была лучше. Меньшевики были правы, когда боролись с большевиками. Если бы меньшевики остались, то нам не жилось бы так плохо", — сокрушался тифлисский грузчик Лука Богвирадзе.
А в Армении крестьяне с тоской вспоминали о высланных кулаках и прочих "эксплуататорах". Сводки ГПУ фиксировали, как в апреле 1930 года в Армении "в селе Авдибек Аламлинского района на бедняцком совещании выступил батрак Седрак со следующим заявлением: "Что мне дала Советская власть, меня кормил священник, и ему я должен помогать". А в селении Амамлы батрак Пализян говорил совсем уж крамольные вещи: "Наши кулаки такие же батраки, как и я. Я лично работал у кулаков Баграмянов, и они больше меня работали. У нас в селе кто бедняк, тот лодырь. Кого мы называем кулаками, это те люди, которые день и ночь мучаются, работают".
Раз такие настроения проявляются даже среди "классово близких", значит, дело плохо. Раскулачивание и раздел добра высланных между остальными крестьянами стало совершенно необходимым для выживания Советской власти. Теперь крестьяне были связаны круговой порукой, отделены навсегда от тех, кто работал день и ночь и не боялся отстаивать перед властью свои и общественные интересы. А неуправляемое крестьянское стадо уже можно было загнать в колхоз, когда посулами, а чаще — грубой силой.
Недовольство сохранялось и в колхозах, но там его гораздо легче было контролировать тому же ГПУ, совместно с колхозным руководством. Среди крестьян нарастали настроения безысходности. Берия докладывал: "В селении Карабулаге Абиранского района середняк Арутюнян, во время разъяснения статьи т. Сталина "Ответ товарищам колхозникам", заявлял среди крестьян следующее: "Произносят речи ради своего кармана, говорят, что власть рабоче-крестьянская, не верьте. Они врут, имя крестьянина коммунисты используют для того, чтобы мы молчали бы. Нигде правды нет и не будет".
Лаврентий Павлович цитировал и образец пропаганды, распространяемой среди крестьян троцкистами: "Партия разлагается, власть потеряла голову и теперь не имеет возможности поставить работу должным образом. Если до сих пор правительство работало сносно, то этим было обязано Ленину и Троцкому, которые руководили работой. А теперь за работу взялся княжеский сын — Сталин (намек на распространенную в Грузии легенду, что настоящим отцом Сталина был князь Эгнаташвили. — Б. С.), который ни одной минуты о крестьянах не думает, старается всячески наши хозяйства уничтожить. Для этой цели он выдвинул коллективизацию, и все, что делается, сами видите своими глазами".
Еще более красочную легенду поведал в Абхазии середняку Антиси Гурцкая незнакомец, назвавшийся Каландарашвили, в апреле 1930 года: "Советская власть уже на краю гибели, и она должна была быть ликвидирована еще в январе с. г., но по некоторым причинам она имеет счастье существовать до сего времени. Существующее жендвижение (против закрытия медресе и снятия чадры. — Б. С.) надо усилить, так как за этим последует вооруженное восстание мужчин, к которому примкнет Красная Армия, и тогда коммунистам будет конец. В отношении товарища Сталина сказал, что он лежал в Гульрипшском санатории больным, где и умер. Тело его отвезли в Москву, но коммунисты до сих пор об этом умалчивают".
Эх, наивная крестьянская вера, что злой большевистский царь то ли уже умер, то ли вот-вот умрет, и их, крестьян, оставят в покое.
Сельхозтехника, которую щедро обещали крестьянам, заманивая их в колхозы, порой обращалась в форменное издевательство над людьми и здравым смыслом. Так, 6 мая 1930 года Берия докладывал: "Полученные однорядные сеялки совершенно непригодны для кахетинских условий. Кроме того, крестьяне избегают пользования ими, так как указанные однорядки удорожают производительность труда крестьян. Например: чтобы засеять 1 га необходима одна лошадь, одна сеялка и два человека, тогда как самым примитивным способом один человек может посеять больше двух гектаров за то же время".