Брачная ночь

«Д. явился ко мне на работу, чтобы оставить со мной сына. Он меня не предупредил, что является нарушением нашей договоренности. Вел себя вызывающе. Хочет выдвинуть какие-то дополнительные требования к разводному соглашению. Обсуждать что-либо отказывается».

Я ставлю число и время, потом отцепляю карту памяти, которую ношу на шее на цепочке, и сохраняю компьютерный файл на нее. Эта крошечная флешка – мое стеганое ватное одеяло, которое греет меня в любых обстоятельствах. На ней хранится полное досье на Дэниела – все собранные мною компрометирующие материалы. Карту я вешаю обратно и с помощью кнопки ускоренного набора звоню Барнаби, своему адвокату.

– Барнаби, ты не поверишь! – кричу я в телефон, как только включается его «голосовая почта». – Дэниел снова хочет пересмотреть условия соглашения! Перезвони мне, пожалуйста, как можно скорее.

Тут я спохватываюсь: не слышал ли Ной мой крик души, но сын тихо хихикает над своей книжкой. Придется поручить его моей личной помощнице – она уже не раз выручала меня в подобных случаях.

– Ну, идем, – говорю я, вставая, и ерошу ему волосы. – Нам надо найти тетю Элис.

Уклоняться от разговоров с ненужными людьми на разного рода мероприятиях достаточно легко, особенно если ты – ведущий. Ты всегда можешь сослаться на неотложные дела и прервать разговор, как только увидишь, что на тебя надвигается огромное пивное брюхо, обтянутое рубашкой в тонкую розовую полоску. («Прошу прощения, но мне нужно поприветствовать маркетинг-менеджера отеля «Мандарин-Ориенталь», который только что прибыл из аэропорта. Задержался из-за погоды. Я вернусь через секунду».)

Церемония шла уже полчаса, и все это время я довольно успешно уклонялась от разговора с Хрючело. На мое счастье, он довольно неуклюж, и ему трудно маневрировать в заполненном людьми зале, я же вижу его издалека и успеваю произнести заветные слова. «Извините, но мне нужно срочно поприветствовать, переговорить, решить важный вопрос с…» Как говорится, впишите имя. И, прежде чем Хрючело успевает приблизиться ко мне на пару-тройку ярдов, я уже шагаю в противоположную сторону и покидаю зал через другую дверь, а если деваться уж совсем некуда – ныряю в дамскую комнату.

Но в конце концов я все же попалась. Только вышла из туалета – и сразу наткнулась на Хрючело. Оказывается, Гюнтер Бахмейер караулил меня у дверей.

– О, добрый вечер, Гюнтер, – говорю я как ни в чем не бывало. – Рада вас видеть. Я как раз собиралась с вами поговорить…

– Поговорр-рить? – рычит он. – Да вы весь вечер от меня бегать!

– Вам показалось. Кстати, как вам наша вечеринка? – Сделав над собой усилие, я дотрагиваюсь до его огромной, как баварский окорок, ручищи.

– Вы оклеветать мой новый отель! – Благодаря его чудовищному акценту, мне чудится раскатистое «р-р-р» даже в слове «оклеветать». Просто поразительно, что этот могучий толстяк – живое воплощение грубоватого тевтонского характера – знает подобные слова. Лично я затруднилась бы подобрать соответствующий немецкий глагол. Все мои познания в немецком языке сводятся к фразе: «Такси, битте?»

– Ну, Гюнтер, вы преувеличиваете! – Я приятно улыбаюсь. – Ведь мы все-таки присвоили вашему отелю четыре звезды – где же тут «клевета»? – Я чуть не сказала «оклеветание», так на меня действует общение с косноязычным Хрючело. – Поверьте, мне искренне жаль, что наш обозреватель не счел возможным присвоить вашей «Звездной пальме» пять звезд, но…

– Вы не побывать в моем отеле сами. Если бы поехать туда, вы убедиться, что с ним все в порядке! – Гюнтер буквально кипит от ярости. – Но вы послать любителя, фрилансера. Это быть большой неуважение! – Он завершает свою тираду еще одним гортанным рыком.

– Это ни в коем случае не быть большой неуважение, – парирую я на том же ломаном наречии, которое Хрючело именует английским (я просто ничего не могу с собой поделать). – То есть большое, – поправляюсь я и чувствую, что краснею. – Не есть… Не есть неуважение.

Я окончательно запутываюсь, и теперь у меня горит не только лицо, но и уши.

Мне вовсе не хотелось дразнить Хрючело – в конце концов, это опасно для жизни. Во всем виновата моя дурацкая привычка попугайничать: сама того не желая, я начинаю пародировать чужой акцент и манеру говорить, стоит мне только услышать, что кто-то произносит слова не совсем правильно или не в том падеже. Что ж, своего я добилась: Гюнтер глядит на меня с еще большей яростью.

– Как дела, Фелисити? – Это Гэвин, наш издатель, неслышно подходит к нам сзади. Я вижу, как он втягивает в себя воздух, и его тонкий, чувствительный нос слегка подрагивает. Ничего удивительного: в прошлом году Хрючело раскошелился на двадцать четыре двойных разворота чистой рекламы. Только благодаря таким, как он, нам до сих пор удается оставаться в бизнесе, и все же я не могу присвоить его отелю пятую звезду только на том основании, что он оплатил сколько-то там рекламных объявлений. Хороший отзыв в «Пинчер ревью» стоит гораздо большего – как-никак мы дорожим своей репутацией самого авторитетного в стране журнала для путешественников.

– Я только что объясняла герру Гюнтеру, что обзор его отеля делал наш лучший внештатный сотрудник, – говорю я. – Мне очень жаль, что отзыв ему не понравился, но…

– Вы должен делать обзор-р сама! – рычит Хрючело. – Где быть ваш пр-рофессионализм, Фелисити? Где быть объективность?!

Он сердито шагает прочь, а я вновь поворачиваюсь к Гэвину. По правде сказать, я основательно перетрухнула, и сердце у меня колотится, как у зайца. Тем не менее я стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно непринужденнее.

– Он слишком остро реагирует, – говорю я, с трудом подавляя желание зарычать, как Хрючело. – Так нельзя!..

– А кстати, – хмурится Гэвин, – почему вы не занялись его отелем сами? Насколько мне известно, обзор новых проектов всегда делали вы. И никто другой.

– На этот раз я решила послать Селию Дэвидсон, – отвечаю я, уходя от прямого ответа. – Она очень хорошо пишет. Ярко. Художественно.

– Почему вы лично не сделали обзор «Звездной пальмы», Фелисити? – повторяет вопрос Гэвин.

– Я была, гм-м… очень занята. – Я слегка откашливаюсь. Мне не хочется об этом говорить, но выхода я не вижу. – У меня были… семейные проблемы.

До Гэвина вдруг доходит:

– Вы имеете в виду ваш развод?

– Ну да, – я киваю, радуясь, что он сам произнес неприятное слово. Одновременно я принимаюсь крутить часы на руке, делая вид, будто они меня вдруг очень заинтересовали. Я-то знаю, что последует дальше.

– Ваш развод?! – переспрашивает Гэвин, причем с каждым слогом тембр его голоса делается все выше. – Опять?!!

У меня снова начинают гореть щеки. Я знаю, что мой развод давно превратился в самую настоящую эпопею, вроде «Властелина колец», и что он отнимает у меня слишком много рабочего времени. Я уже много раз говорила Гэвину, что, мол, все, дело закончено – и каждый раз находились еще какие-то вопросы, которые необходимо было урегулировать.

Впрочем, никакого особенного выбора у меня не было. Да и сам развод не доставлял мне никакого удовольствия.

– Я обратилась к барристеру, который специализируется на разводах, – признаю́сь я откровенно. – Его контора находится в Эдинбурге, и мне пришлось лететь туда в середине рабочей недели. Он, видите ли, ведет очень много дел, поэтому я просто вынуждена подстраиваться к его расписанию.

– Послушайте, Фелисити… – Гэвин манит меня в укромный уголок коридора. При виде его напряженной улыбки мне становится по-настоящему нехорошо. Так он улыбается, когда урезает зарплаты и бюджеты, и сообщает сотрудникам о том, что они, к сожалению, попали под сокращение, так что «не будете ли вы так добры покинуть здание?». – Послушайте, – повторяет он, – я очень хорошо вас понимаю и всей душой сочувствую вашим проблемам, но…

Лжец, думаю я. Что он может знать о разводах? У Гэвина есть жена и любовница, обе знают о существовании друг друга, но, по-видимому, нисколько не возражают.