Страница 57 из 89
Король убедил себя в том, что он находится на положении гостя, но вскоре понял, что его считают пленником. Когда на марше он спросил у одного шотландского офицера, где они находятся, генерал Дэвид Лесли категорически запретил отвечать ему. К Карлу относились с почтением, соблюдая этикет, но в то же время надежно стерегли, лишив всяческого общения со сторонниками, а за его окнами тщательно наблюдали, чтобы он не мог тайком передать кому-либо письмо, ибо его почта тщательно проверялась. В этих трудных обстоятельствах королю приходилось противостоять как шотландцам, так и парламенту. Первые пытались заставить его принять Ковенант и навязать Англии пресвитерианскую церковную систему, второй стремился держать его в плену до тех пор, пока не ограничит его полномочия, а тем временем пользовался его именем и подписью для узаконения всего, что делалось им ради партийных интересов. Карл не соглашался с предложениями по конституционным вопросам, представленными ему парламентом: признать Ковенант и отменить епископальную систему; передать на двадцать лет под контроль парламента флот и милицию. Верные друзья и сторонники Карла, которым вменялся огромный перечень преступлений, превращались в изгоев, судьба которых была ничем не лучше той участи, которая ждала дом Ланкастеров после Тоутона [98]. Как писал один современный автор, человек замечательной проницательности: «Карлу нужно было лишь отказаться от короны, церкви и своих друзей — и он мог, насколько это возможно, оставаться королем Англии. Королем Англии, но пленником во вражеском лагере, которому запрещено иметь собственных священников, которому дозволено читать молитвенник лишь в уединении в своей спальне и который становился, таким образом, человеком оскорбленным и фигурой, притягательной для тех, кто хоть сколько-нибудь сочувствовал ему, и потому опасным для своих врагов».
Естественно, король надеялся воспользоваться различиями в позициях парламента и армии, противоречиями между английским и шотландским правительствами. Он тянул так долго, что они в конце концов договорились без него. В феврале 1647 г. шотландцы, получив от парламентских уполномоченных гарантию безопасности Карла, передали им короля и возвратились к себе на родину. За это шотландская армия получила половину суммы, причитающейся ей за службу в Англии. Это соглашение, при всей его практичности, выглядело весьма неприглядно, о чем говорили многие, упрекая шотландцев в скаредности и бесчестии. Бедствия гражданской войны, беспрерывные конституционные и религиозные споры породили всеобщее недовольство: люди все чащ,» обращали свой взор в сторону короля.
Заполучив Карла, новые хозяева с величайшим почтением доставили его в Холмби-Хауз в Нортгемптоншире. Уже по дороге туда его популярность стала вполне очевидной: ликующие толпы приветствовали Карла, повсюду слышался колокольный звон. Прекратить жестокую гражданскую войну, вернуться к старым добрым временам — конечно, с некоторыми важными изменениями — таково было общее желание нации. Потерпев полное поражение сначала в политическом, а затем в военном противостоянии с парламентом, Карл по-прежнему оставался бесспорно самой важной фигурой в Англии. Все были за короля — но при условии, что он будет делать то, что им нужно. Лишенный каких-либо средств к сопротивлению, он более чем когда-либо сознавал власть того института власти, который воплощал. Но теперь в Англии заявила о себе новая сила, армия «железнобоких», насчитывавшая 22 тысячи человек. Она еще не стала хозяином положения, но уже перестала служить тем, кто создал ее. Во главе ее стояли прославленные, заслуживающие доверия генералы: главнокомандующий Томас Ферфакс, Оливер Кромвель, Генри Айртон. Армия стала полем столкновения значительных политических и религиозных противоречий, которые сами по себе были способны вызвать новую гражданскую войну, куда более яростную, чем та, которая только что закончилась.
Для замены выбывших из палаты общин роялистов были проведены новые выборы, и состав палаты изменился. Теперь в ней присутствовала сильная группа индепендентов, выражавших интересы армии. Но большинство палаты все еще представляло интересы пресвитериан и стремилось к ограниченной монархии. Армия же ни в коей степени не разделяла религиозных воззрений пресвитериан. Солдаты-индепенденты и их командиры относились к пресвитерианству так же оппозиционно, как и к епископату, и взгляды их были столь же непохожими на воззрения шотландцев, сколь они не совпадали с воззрениями архиепископа Лода. Разнообразные индепендентские общины требовали для себя свободы религиозных убеждений. Они действительно были готовы карать других, но кто был способен покарать их?
Теперь, когда война победоносно завершилась, большинство членов парламента уже не нуждались в армии. Лидеры палаты общин считали, что ее следует сократить до скромных размеров. Править страной должна гражданская власть. Расходы на армию необходимо урезать. Значительную часть полков нужно отправить в Ирландию, чтобы отомстить за резню 1641 г. В Англии следует оставить только небольшие гарнизоны. Что же касается остальных, то пусть расходятся по домам и благодарят палату общин всю свою последующую жизнь.
Но тут возникла весьма неудобная проблема: с армией не успели рассчитаться. В марте 1647 г. пехоте задолжали за восемнадцать недель, а кавалерии — за сорок три недели. В Вестминстере, в этом некогда великом парламенте, посчитали, что для покрытия долгов достаточно выплатить жалованье за шесть недель. Солдаты такой взгляд на эту проблему разделить не могли. При всем том, что они имели различные мнения по многим вопросам, но были единодушны, решая денежные дела. До выплаты денег солдаты не собирались ни отправляться в Ирландию, ни расходиться по домам. Впрочем, их интересовало не только урегулирование финансовых отношений. Так начался конфликт между парламентом и армией. Каждая сторона считала, что победа добыта именно ее усилиями, и желала получить за это награду.
Палата общин присвоила себе право отдавать приказы армии. Кромвель, как член парламента от Кембриджа, убедил их во имя Всевышнего, что армия будет распущена при получении соответствующего приказа. Но в другой раз ему, должно быть, пришлось прибегнуть к иным, более сильным, выражениям, потому что когда армия получила парламентское решение о роспуске, то ответила почтительной петицией, подписанной офицерами. В этом документе, составленном, вероятно, Айртоном, офицеры просили — для себя и своих солдат — расчета по долгам, освобождения от ответственности за действия во время войны, гарантий защиты от возможных будущих преследований и пенсий для получивших увечья и вдов и детей погибших на войне. «Принимая во внимание, — говорилось в петиции, — что требования войны подтолкнули нас ко многим деяниям, не разрешенным законом, которые мы не совершили бы в мирное время, мы смиренно желаем, чтобы до нашего роспуска парламент принял полное всестороннее постановление (желательно при согласии короля) об освобождении от преследования за них и дал нам гарантии безопасности». Даже после побед при Марстон-Муре и Нейзби «железнобокие» не были уверены, что какое-либо решение может быть законным без королевского одобрения. Они стремились получить прочные правовые гарантии своей безопасности, а такие гарантии мог предоставить только король. Этот факт иллюстрирует особенность английской революции: армия пришла к убеждению, что она не способна защитить себя при помощи силы. Ничто так не характеризует английский народ, как его почтение к закону и традициям. В самой природе людей, одержавших верх над королем, глубоко укоренилось убеждение, что только закон, принятый именем монарха, может дать им гарантии защиты.
Парламентские лидеры встретили офицерскую петицию с неудовольствием — они считали, что армия у них под контролем. В конце концов они приказали каждому полку следовать к месту своего назначения, надеясь на то, что по частям их будет легче распустить или отослать в Ирландию. В ответ армия сконцентрировалась в Ньюмаркете. Солдаты торжественно приняли обязательство не расходиться до выполнения своих пожеланий. Так как силы армии и парламента были примерно равны, то обе стороны принялись искать союзников.
98
Автор имеет в виду расправу сторонников Йорков над Ланкастерами после поражения Ланкастеров в битве при Тоутоне 28 марта 1461 г. (один из наиболее кровавых эпизодов войны Роз, когда был истреблен цвет английского рыцарства). — Прим. ред.