Страница 51 из 89
В Ноттингеме в распоряжении короля имелось только восемьсот всадников и триста пехотинцев, и поначалу казалось сомнительным, что королевская армия вообще может быть собрана. Но жестокость парламента сослужила ему хорошую службу: к концу сентября Карл располагал уже 2 тысячами всадников и 6 тысячами пехотинцев. Спустя несколько недель их число увеличилось более чем в два раза, и силы продолжали прибывать со всей страны. Королева Генриетта-Мария, нашедшая убежище в Голландии, прислала оружие и опытных офицеров. Необходимые для этого средства были выручены от продажи драгоценностей короны, которые королева захватила с собой при отъезде. Многие представители знати снабжали короля деньгами. Маркиз Ньюкасл, как сообщается, потратил на роялистское дело почти миллион фунтов стерлингов, а маркиз Вустер — 700 или 800 тысяч. В Оксфордском университете расплавили драгоценную утварь, и этому примеру последовали многие другие. Когда в Кембриджском университете вознамерились сделать то же, Кромвелю пришлось вмешаться и силой заставить университетские власти отказаться от своего намерения.
Тем временем «круглоголовые» располагали куда более значительными средствами, собирая налоги и одалживая деньги у лондонских богачей. Они набрали и обучили двадцатипятитысячную армию, во главе которой стоял Эссекс. Многие полки были сформированы лично теми или иными известными оппозиционерами. Кстати, такая же картина наблюдалась и у роялистов. Но если король мог лишь дать поручение набрать полк или отряд кавалерии, то парламент предоставлял своим войскам еще и оружие и снаряжение. Качество парламентских войск было ниже, но они компенсировали недостаток дисциплины и воинского умения усердием и рвением. Лондонская милиция, обученная немецкими инструкторами, представляла собой силу, с которой нужно было считаться. Флот встал на сторону парламента и блокировал побережье.
Король, умело избегая встречи с армией Эссекса, двинулся на запад, чтобы соединиться с валлийскими подкреплениями и затем нанести удар по Лондону, подойдя к столице по долине Темзы. Когда об этом стало известно, Лондон охватила паника. Королю направили обращение, предлагая вернуться в столицу и примириться с парламентом, одновременно Эссекс получил предписание догнать армию Карла. Король не решился расположить свои силы между войсками в Лондоне и преследующими его частями Эссекса. Двадцать третьего октября 1642 г. недалеко от Эджхилла королевская армия обрушилась на преследователей прежде, чем их арьергард, приближавшийся к деревне Кайнтон, успел подойти. Сражение при Эджхилле продемонстрировало крайнюю невежественность обеих сторон в военном деле.
Принц Руперт Рейнский, племянник короля [94], еще совсем недавно вместе со своим младшим братом, принцем Морисом, участвовавший в войнах на континенте, взял на себя командование кавалерией. Он атаковал и смял конницу парламента. То ли движимый азартом, то ли не сумев справиться с дисциплиной в собственных войсках, Руперт, преследовал «круглоголовых» до деревни Кайнтон, где разграбил их тыловой обоз. Тем временем королевской пехоте, оставшейся без поддержки кавалерии, пришлось противостоять натиску «круглоголовых», располагавших несколькими конными отрядами. В результате беспорядочного и кровопролитного боя даже гвардия короля оказалась разбитой. Пушки Карла были захвачены. Королевское знамя оказалось на время в руках противника, а знаменосец, сэр Эдмунд Верней, погиб. Приближение арьергарда парламентских войск во главе с Гемпденом заставило кавалеристов принца Руперта прекратить грабеж обоза противника. Они возвратились на поле боя и вновь включились в сражение, что позволило королевским силам избежать полного разгрома. Обе стороны вернулись на исходные позиции. В сражении при Эджхилле полегло по меньшей мере 5 тысяч англичан. Двенадцать сотен погибших были преданы земле викарием Кайнтона.
Если бы роялисты победили в битве при Эджхилле, то, вероятно, гражданская война закончилась бы и Карл вышел бы из нее победителем. Но сражение не принесло победы ни одной из сторон. Эссекс вновь двинулся на Лондон, фактически отступая. Король занял Банбери и с триумфом вошел в Оксфорд. Этот город оставался его штаб-квартирой до самого конца войны.
Возникает вопрос: мог ли король достичь Лондона раньше Эссекса и что бы случилось, если бы он это сделал? На следующий день после сражения принц Руперт настаивал именно на походе на Лондон. Представляется вероятным, что короля ждали бы тяжелые бои с лондонцами; кроме того, его мог атаковать с тыла Эссекс, все еще сохранявший численное преимущество. Но теперь король наступал из Оксфорда, и Карл довольствовался тем, что разоружил и разогнал местную милицию, оказавшуюся у него на пути. В то же время послы парламента вручили ему новое обращение, и переговоры между противниками начались без формального перемирия. Передовые полки Эссекса быстро приближались к столице и уже установили связь с ее защитниками. Недалеко от Лондона на них обрушился Руперт, и на Темзе произошел бой. Принц обратил противника в бегство и преследовал с большой жестокостью. Стороны обвиняли друг друга в измене. Парламент заявил, что невинные люди подверглись нападению, что с ними обращались с немецкой жестокостью и что больше всего достойно порицания — то, что случилось это тогда, когда велись переговоры. Роялисты указывали на то, что нападение диктовалось военной необходимостью, так как Эссекс шел на соединение с лондонскими силами. «Круглоголовые» несправедливо обвинили Карла в вероломстве, не принимая во внимание тот факт, что перемирие объявлено не было. Несколько дней спустя у Тарнхэм-Грин, в нескольких милях к западу от Лондона, король столкнулся с объединенными силами армии Эссекса и лондонского гарнизона. Сторонники парламента имели численный перевес более чем в два раза. Они обстреляли войска Карла из пушек, после чего он был вынужден отступить к Оксфорду. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что Карлу идти на Лондон после сражения при Эджхилле было нецелесообразно. Возможно, король мог бы добиться успеха, но не исключено, что мог встретиться с превосходящим его по силе противником и потерпеть полное поражение. Так закончились боевые действия в 1642 г.
* * *
Вся страна следила за столкновениями парламентской и роялистской армий. Каждое графство, каждый город, каждая деревня разделились; нередко даже члены одной семьи оказывались в разных лагерях. Обе стороны надеялись, что противники договорятся между собой и в конечном итоге наступит мир. Когда стало очевидно, что ничего подобного не происходит и впереди предстоит долгая и упорная борьба, роялисты, презиравшие пуритан, и сторонники парламента, ненавидевшие монархистов, перестали сдерживать свои чувства. Боевые действия и грабежи охватили всю страну. В гражданской войне переплелись борьба за решение конституционных вопросов, религиозные конфликты и бесчисленные местные раздоры. Еще в XIX в. северные и западные части страны голосовали в основном за консервативную партию, а южные — за либеральную; даже географически линия фронта, разделившая полярные политические силы, оставалась неизменной долгие десятилетия.
Разделение, которое произвела гражданская война в Англии, имело далеко идущие последствия; его следы прослеживаются на протяжении последующих двух столетий, и даже в нынешней Англии в условиях всеобщего избирательного права можно найти его примеры, что свидетельствует о том, какой глубокий след она оставила в истории страны и сознании народа. С начала 1643 г. война становится всеобщей: в нее были вовлечены все классы и общественные группы, все политические и религиозные партии. Порты и города, центры мануфактурного производства, по большей части стояли за парламент, а старая Англия сплотилась вокруг Карла. На севере и западе успех был за королем. Именно на север прибыла из Голландии королева Генриетта-Мария. Преодолев морскую блокаду, она привезла значительное число пушек и боеприпасов в город Бридлингтон на йоркширском побережье. Военные корабли парламента преследовали ее по пятам. Подойдя к берегу настолько близко, насколько это позволял отлив, они открыли огонь по дому, в котором спала королева. Охранявшие королеву люди заверили ее, что защитят и ее корабль, и оружие, и она спешно укрылась от обстрела в близлежащей деревне, не успев даже толком одеться. Бомбардировку Бридлингтона, осуществленную по личному распоряжению адмирала Бэттена, сторонника парламента, многие считали неоправданной и неприличной — в XVII в. еще ценились рыцарство и уважение к женщине. В XX в. русская императрица была убита в подвале, словно преступница, и это не имело широкого общественного резонанса [95].
94
Сын курфюрста Пфальцского Фридриха и Елизаветы Пфальцской, дочери Якова I. — Прим. ред.
95
Автор имеет в виду расстрел семьи Николая II в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге 17 июля 1918 г. — Прим. ред.