Страница 68 из 77
Так оно и оказалось на самом деле. Буры, к досаде своей не сумевшие воспротивиться нашему широкому обходному маневру, уже начали движение к северу, но увидев, как британцы упрямо сами суют голову в петлю, хлынули назад.
Ночь с 22 на 23 февраля прошла в беспорядочных, с многочисленными жертвами боях. Атака на Питерс откладывалась и началась только к вечеру 23-го. Поскольку кавалерия задействована не была, я махнул верхом через реку и пробрался к скалистому отрогу, где генерал Литлтон[50], хоронясь за камнем, наблюдал за боем. Он был совершенно один и, кажется, обрадовался мне. Колонна пехоты с Ирландской бригадой генерала Харта во главе петляла вдоль железной дороги, теряя массу людей и мало-помалу разворачиваясь для нанесения удара слева. Линия обороны Питерса проходила по трем округлым взгоркам, легко атакуемым справа, но совершенно неприступным с противоположной стороны. Было четыре часа дня, когда Ирландская бригада начала карабкаться по крутизне Иннискиллинг-Хилла (в то время Хартс-Хилла), а когда подъем начали Иннискиллингские и Дублинские стрелки, солнце уже клонилось к закату. Это было драматическое зрелище. На фоне вечернего неба мы различали в бинокли крошечные головки буров в широкополых шляпах, то и дело осеняемые и застилаемые дымками. По голому травянистому склону, поблескивая штыками, медленно ползли вверх коричневые фигурки ирландцев, и настойчивый треск ружейной пальбы барабанной дробью отдавался в ушах. Россыпь фигурок поредела; они перестали двигаться; их поглотила сгустившаяся тьма. Из тысячи двухсот участников штурма оба полковника, три майора, двадцать офицеров и шестьсот солдат были убиты или ранены. Враг не отступил.
Только теперь сэр Редверс Буллер, вняв уговорам, постановил опять выдвинуть вперед правое крыло и возобновить наступление широким фронтом. Целых три дня ушло на то, чтобы извлечь людей из мясорубки, в которую он их кинул. Два первых дня сотни раненых, лежавших на Иннискиллинг-Хилле, терпели жестокие мучения. Тяжко было смотреть на этих бедняг, брошенных на огневом рубеже без всякой помощи и даже воды, в немой мольбе машущих какими-то жалкими лоскутками. Двадцать шестого Буллер запросил перемирия. На официальное перемирие буры не согласились, но пропустили, с гарантией безопасности, докторов и санитаров с носилками, чтобы те забрали раненых и похоронили убитых. На закате, когда задача эта была выполнена, огонь возобновился.
Двадцать седьмого февраля, в годовщину Маджубы, Натальская армия пошла на решающий штурм. Все главные пушки возвратились на главные высоты, и наши бригады, перейдя реку по неразрушенному бурскому мосту, атаковали неприятеля справа. Сначала был взят приступом Бартонс-Хилл и следом за ним Рейлуэй-Хилл. Наконец настал черед грозного Иннискиллинг-Хилла. Уже обойденный и наполовину занятый, он не устоял перед натиском штыков. Последняя гряда холмов между нами и Ледисмитом пала. Поспешно вспрыгнув в седла, мы галопом помчались к реке в надежде догнать и проучить врага. Главнокомандующий встретил нас на мосту и сурово приказал вернуться.
— К черту погоню! — таковы, говорят, были исторические слова, произнесенные им тогда.
С таким же успехом можно сказать: «К черту возмездие за убиенных! К черту расплату за пролитую кровь! К черту награды, вдохновляющие на будущие битвы!»
Наутро мы не торопясь пересекли реку, перевалили испещренные военными шрамами взгорки и выехали на открытую равнину, за которой в шести милях от нас лежал Ледисмит. Буры бежали; их мощная зенитка на Булвана-Хилле была зачехлена, и пыль от их подвод, тянувшихся на север, застилала горизонт. Приказ «К черту погоню!» все еще действовал. Болтали, что главнокомандующий добавил также:
— Лучше их не трогать, раз они и так убираются.
Весь день мы кипели негодованием, и лишь к вечеру двум эскадронам Южноафриканской легкой кавалерии было дозволено, смяв арьергард противника, вторгнуться в Ледисмит. Вместе с этими эскадронами я летел во весь опор по поросшей редким кустарником равнине, обстреливаемой лишь двумя бурскими пушками. Внезапно из-за кустов нам навстречу поднялись изможденные фигуры с приветственно поднятыми руками. Мы еще поднажали, и на первой же городской улочке, среди разрушенных домиков под жестяными крышами, нас ждал сэр Уайт в безупречном мундире и в седле. Все вместе мы въехали в осажденный, едва не вымерший от голода Ледисмит.
Это был волнующий момент.
В этот вечер я ужинал со штабными. Иэн Гамильтон, Ролинсон, Хедворт Лэмбтон принимали нас очень тепло. Были откупорены заботливо сбереженные бутылки шампанского. Я опасался увидеть на столе конину, но ради такого случая был принесен в жертву последний из оставшихся вьючных быков. Наши бледные и исхудалые хозяева выражали свою радость очень сдержанно. Я же, проделавший столь долгий, непростой и полный превратностей путь, веселился вовсю, очутившись наконец в Ледисмите.
Глава 26
В свободной Оранжевой республике
Лорд Робертс являлся давним другом моего отца. Лорд Рандольф Черчилль, будучи министром по делам Индии, в 1885 году настоял на назначении лорда Робертса командующим индийским корпусом, отодвинув самого лорда Вулсли, претендовавшего на это место. Дружба их с лордом Робертсом продолжалась до самой кончины отца десятью годами позже. Еще ребенком я часто видел генерала у нас дома и мог похвастаться несколькими замечательными беседами с ним. Он проявлял неизменную доброту и снисходительность к юности, прощая свойственные ей незрелость суждений и чрезмерную пылкость; сам же он в полной мере обладал всеми качествами, которые располагают к себе молодежь. В бытность мою молодым офицером я всегда чувствовал, что в рядах высшего военного командования есть благородный и дружелюбный человек, на которого всегда можно положиться.
Пока мы в Натале праздновали успех, тем более дорогой после стольких разочарований, пришли сообщения, что от Капской колонии на север, в Оранжевую республику, движется лорд Робертс, что он уже прорвал осаду Кимберли, а в крупном сражении при Пардеберге окружил и взял в плен бурскую армию под командованием Кронье. Ситуация на фронте изменилась, словно бы по мановению волшебной палочки, и Черную неделю ноября 1899 года заслонили повсеместные февральские победы 1900 года. Этот перелом в ходе войны общественное мнение ставило в заслугу лорду Робертсу. Говорили, что внезапное появление на сцене этого удивительного коротышки чудесным образом разогнало мрачные тучи и солнце вновь засветило британцам в каждом уголке необъятного субконтинента.
В результате множества неудач буры отказались от оккупации Наталя. Они ушли из него с обычным для них проворством, отступив через Дракенсбергс на свою территорию. Волоча за собой тяжелые пушки и весь свой скарб, они убрались недели за две, отдав Наталь в распоряжение войскам Империи. Было ясно, что далеко не сразу удастся привести в движение наше неповоротливое войско, ставшее еще неповоротливее при Буллере, починить железную дорогу, перевести немереное количество продовольствия и амуниции и покрыть сто пятьдесят миль, отделяющие Ледисмит от границ Трансвааля.
А мне не терпелось поскорее попасть на этот главный театр войны. Свободные и простые отношения, установившиеся у меня с командованием Натальской армии после того, как я сбежал из плена в Претории, позволили мне без труда отпроситься на неопределенный срок из Южноафриканской легкой кавалерии и, не прерывая службы, перенести мою корреспондентскую деятельность в расположение армии лорда Робертса, базировавшейся тогда в Блумфонтейне. Я сложил свой ранец, воспользовался услугами натальской железной дороги, проплыл из Дурбана в Порт-Элизабет, оттуда, меняя поезда, пересек Капскую колонию и очутился наконец в роскошном отеле «Маунт Нельсон» в Кейптауне. Между тем «Морнинг пост», считавшая меня своим главным корреспондентом, предпринимала необходимые шаги для аккредитации меня в армии лорда Робертса. Понимая, что формальности займут никак не меньше нескольких дней, я заполнил досуг интересными беседами с ведущими южноафриканскими и голландскими политиками, находившимися в столице.
50
Впоследствии сэр Нэвилл Литлтон. (Прим. автора).