Страница 27 из 34
Призадумался Урал-батыр, не зная, как ответить, потому что знал — ждет его другая дорога.
Наконец сказал он ей с легкой грустью:
— Ах, красавица, не могу я принять твой дар и в твою страну я тоже не пойду. Быть может, птица ты, а не девушка, так что отвезу я тебе в одно место, там ты расскажешь о себе. Захочешь — будешь птицей, захочешь — станешь девушкой, будет так, как тебе хочется. Никто не посмеет тебя обидеть, я буду твоим защитником.
Поняла девушка, что Урал-батыр не обманет ее, вновь стала птицей и собралась в путь. А путь-то оказался недалек — сели они на волшебный посох верхом и во мгновение ока оказались возле дворца Хумай.
Не успел сойти на землю Урал-батыр, как во дворце началась суматоха. Тысячи птиц взмыли в небо, распахнулись все окна дворца, все двери и ворота, и оттуда хлынули девушки навстречу Урал-батыру.
«Ну надо же, подумал Урал-батыр, — неужели они по мне так соскучились?» А девушки, не обращая на него никакого внимания, окружили птицу, которую он привез с собой. «Айхылу! — кричали они. — Айхылу!»
Закружилась птица в небе и обернулась прекрасной девушкой. Вырвалась она из объятий своих подружек, подошла к Урал-батыру и сказала ему:
— Это судьба, мой егет, ведь дворец моего отца.
Изумился Урал-батыр, ничего понять не может.
Тут перед ними в окружении своих служанок показалась взволнованная Хумай. Крепко обняла она Айхылу, а потом обратила радостное лицо к Урал-батыру.
— О мой егет! — воскликнула она с дрожью в голосе. — Каким же ты оказался батыром! Ты освободил мой сестру от дивов!
Развел руками егет, стал спрашивать у Хумай:
— Скажи, откуда ты знала, что твоя сестра и есть та птица? Ведь я нашел ее на далеком озере, и ни с какими дивами я не сражался.
Поняла Айхылу, что сестра ее ни о чем не знает и стала рассказывать, как томилась в плену, как сбежала от дивов и как Урал-батыр нашел ее на озере.
Крепко тогда призадумалась Хумай, решила она, что нужно позвать отца, который жил в отдаленных покоях дворца.
Послали за ним. Не стал скрывать своей радости Самрау-падишах, крепко обнял он пропавшую и вновь обретенную дочь, но, выслушав ее рассказ, и он призадумался крепко. Вот что сказал Самрау после некоторых раздумий, тяжким пламенем легших на его лицо:
— Дочь моя, если дивы узнают, что ты вернулась, они пойдут на нас войной, захватят и разорят нашу страну. Ты, доченька, устала после стольких бедствий, отправим мы тебя к матери твоей, Луне. Там отдохнешь, поправишь свое здоровье. А вы… — повернулся он к Хумай и Уралу. — Молчите и никому не говорите, что она вернулась. Предупредите всех, чтобы молчали, иначе страшная опасность нам грозит.
И они разошлись в радости от нежданной встречи и в тревоге перед грядущими испытаниями.
Как Урал-батыр узнал, что его хозяйка и есть Хумай
Три дня и три ночи спал Урал-батыр, отдыхая от новых испытаний. Три дня и три ночи просидела возле его изголовья Хумай, отлучаясь лишь ненадолго, только чтобы проводить свою сестру к ее матери-Луне. Айхылу оседлала волшебного коня Сарысая — подарок своей матери и с тяжелым сердцем ускакала в небо, отправившись в далекий путь к своей матери.
Хумай вернулась в покои, в которых отдыхал Урал-батыр, и задумалась, как думала она не переставая уже много все эти дни, с тех самых пор, как Урал-батыр появился в ее владениях.
Но вот егет зашевелился, лицо его разгладилось, и он открыл глаза — проснулся отдохнувшим, спокойным и счастливым, словно там, во сне, все тревоги и заботы покинули его.
Радостно встретился он глазами с прекрасной своей хозяйкой, с девушкой, имени которой он не знал, но любил с той самой минуты, как увидал ее.
Хумай пожелала ему доброго утра и удалилась, чтобы вновь встретится с батыром уже в главных палатах дворца.
Там Урал-батыр и высказал свое желание узнать, как зовут девушку и как так получилась, что девушка-птица оказалась ее сестрой.
Улыбнулась девушка, сомнения оставили ее, и тогда сказала она, улыбнувшись светло и ясно:
— Помнишь ли ты лебедь, которую спас от смерти? Ведь лебедь эта — я. Зовут меня Хумай, дочь падишаха птиц Самрау перед тобой.
Не остался равнодушен Урал-батыр, сильное волнение отразилось на его лицо:
— Если это так, помнишь ли ты, что говорила об источнике Жизни, о Живом роднике? Что скажешь мне теперь? Поможешь ли ты мне отыскать его? Когда ты посылала меня отыскать свою сестру, ты обещала мне награду. Красавица моя, слово теперь за тобой. Лишь выслушав тебя, продолжу я свое странствие в длинном пути на борьбе со смертью.
Не смогла скрыть своего волнения и Хумай, встала она с места, и тихий голос ее эхом пролетел все покои дворца:
— Я оставлю тебя, мой егет, но оставлю ненадолго. Ты услышишь мой ответ еще до заката солнца.
И она вышла в маленькую дверь в тронном зале, в через которую ходил только цари.
Не находил себе места Урал-батыр, чувствовал он, что судьба его решается, вскочил он на ноги и стал мерять покои дворца широкими шагами, придерживая волшебный посох рукой, чтобы не бил по ногам.
А царевна Хумай отправилась к своему отцу, скорым шагом ворвалась в его покои, бросилась ему на грудь, спрашивая у него совета.
— Дочь моя, — раздался в тишине удивительный голос падишаха птиц Самрау, — если любишь его, пойдешь за него и Акбузата ему отдашь. В этом мире будешь жить весело и счастливо. Батыру, силой своей равного Уралу станешь матерью, дитя мое. Созови людей, устрой для храброго батыра великий пир. И брата его освободи ради такого праздника. Пусть мир и счастье хранят тебя, дитя мое.
Радостно выслушала эти слова Хумай, просветлело лицо, и заботы и тревоги оставили ее. Начались для нее радостные хлопоты.
Как встретились Урал-батыр и Шульген
Обрадовался Урал-батыр, встретив старшего брата, которого выпустила Хумай из подземелий дворца, стал рассказывать ему о том, что пережил, что видел в пути.
С нескрываемой злобой и раздражением слушал его Шульген. Думал он о том, как все получается у младшего брата и ничего не выходит у самого, Шульгена, а ведь это он старший!
«Если Урал прославится и вернется к отцу, кто тогда станет меня слушать? Никто не будет со мной считаться, — думал он в тоске и отчаянии. Потому и не стал Шульген рассказывать Уралу о своих приключениях, утаил он свои тайны от брата, лицо которого светилось искренней радостью. Решил он, предавшись своей злобе, погубить Урала, славу его присвоить, красавицу Хумай отобрать, оседлать Акбузата, вооружившись булатным мечом. Тогда, — думал он. — Все склонятся предо мной, признают, что нет на земле равного мне батыра».
А Урал по доброте своей, не ожидая от брата ничего худого, не обратил внимания на то, что встретил его Шульген без всякой радости. «Сидел бедняга в подземелье, не по себе ему. Но ничего, сходим на охоту, развеемся», — думал Урал-батыр. Не удивился он, узнав, что Хумай заточила его в подземелье, помнил он, как невоздержан его брат на слова и поступки. А Хумай, не желая огорчать Урала, не стала рассказывать ему, что пришел в ее страну Шульген не один, а с Заркумом — злейшим врагом птиц.
Неделя проходила за неделей, а угрюмость не сходила с лица Шульгена. Целыми днями сидел он в каком-нибудь укромном уголке, погруженный в свои черные мысли.
И вот однажды Урал-батыр, вернувшись вместе с Хумай с веселой прогулки, долго искал своего брата, облазил все закоулки дворца, наконец стал искать его в поле и нашел сидящим на ручьем в глубокой тоске. Попытался поговорить — не отвечает Шульген, замкнулся в себе. Ничто не могло отвлечь его от мрачных мыслей.
Видя, что все уговоры бесполезны, поднялся с места Урал-батыр и сказал такие слова, обведя рукой весь свет:
— Послушай, брат, ведь мы с тобой батыры. А есть ли на свете сила, что одолеет батыра? Радость и горесть, счастье и беда следуют за батыром, словно тень, не отлучаясь ни на минуту. То с радостью встретится он под солнцем, то с бедой. Но разве мужчина, что зовется батыром, отступит пред чем-нибудь, разве поддастся беде или разомлеет от счастья? Нет, ничему не уступит дорогу батыр. Против огня он станет водой, против врага он встанет горой. Не ради себя, ради людей найдет он выход из всех трудностей и горестей.