Страница 32 из 87
Услышав такие слова, очень разгневался Кокальдаш:
— Знаю, Куса, — лукава душа твоя! И раньше злобу ты на меня имел. Теперь ты заранее сговорился с узбеком, — он тебе, наверно, дал три-четыре теньги, чтобы ты страху на меня нагнал, чтоб от байги отвел. Вот почему ты так хвалишь узбекского коня! Ну, хорошо, — попомнишь меня!..
С этими словами бросился Кокальдаш на сынчи — и выколол ему оба глаза.
— За твои глаза я уплачу кун, когда моего Кокдонана обгонит узбекский конь-скакун… А пока, — сказал он, — поедем-поглядим на того Алпамыша.
Собрались все девяносто калмыцких батыров — и Караджан с ними был — и шумной толпой поскакали все к Алпамышу…
Сидит Алпамыш в шатре. Сморит — какие-то калмыки едут: голова у каждого на юрту похожа, туловище — как холм крутой. Алпамыш, не вставая, грозно посмотрел на батыров. Растерялись без одного девяносто батыров калмыцких, давай соскакивать с коней, — руки на груди сложив, поклонились приезжему. Только один Кокальдаш-батыр с Кокдонана своего не слез — и так сказал Алпамышу:
Алпамыш тоже тогда слово свое сказал Кокальдашу:
Кокальдаш тоже слово сказал в ответ Алпамышу:
Тут и Караджан тоже не стерпел — слово свое сказал:
— Плохо поступаешь, Кокальдаш, мой брат! На словах с узбеком ты схватиться рад.