Страница 58 из 63
Степа
Степа был туп и угрюм.
Но анкета не отражала этого.
Когда он поступал на работу, к нему как к молодому специалисту отнеслись чутко.
— Начнем с проверки чертежей, — сказал заведующий.
— Проверим, — мотнул головой Степа.
Небольшой чертеж он проверял месяца два, и когда заведующий робко спросил его: «Что же вы так долго, Степа?» — он, посмотрев на руководителя мутными, как застывшая в колодце вода, глазами, буркнул:
— Не Степа, а Степан Андреевич.
— Извините, я думал, что я с позиции возраста…
— Сегодня вы — «Степа», завтра другой — «Степа», так и к Михалкову на зуб попадешь.
— Извините, — смутился заведующий, — показывайте, что у вас там.
Он внимательно рассмотрел чертеж. Степа обнаружил за два месяца работы, что три линии толще других, а подпись конструктора неразборчива.
— Послушайте, Степан Андреевич, — сказал заведующий, — это же мелочь.
— Мелочь… — ржавым голосом проскрипел Степа. — Государственные документы не альбом. Или вы считаете иначе?
— Нет, нет, я так не считаю, — поспешно согласился заведующий.
Он много лёг успешно занимал свою должность, потому что соглашался со всеми.
После этого чертежница и конструктор получили по устному замечанию. Заведующий отделом жил по принципу: «Что угодно на словах, никаких документов».
Разговор со Степой несколько встревожил его, и он договорился с главой конторы, чтобы Степу, для пользы дела, перевели в отстающий отдел для поднятия эффективности качества.
Степу поместили в комнату, где сидел хилый математик.
Там Степе дали конструировать не очень важный и не очень сложный узел.
— Андреич, если вам потребуется моя помощь, прошу, — сказал математик.
Степа посмотрел на него своими колодезными глазами:
— Андреичи — это те, которые в садиках домино забивают, а насчет помощи, сам обойдусь, не с базара приехал.
С этим узлом Степа возился полгода, а когда все сроки были исчерпаны, новый заведующий доложил Главе конторы:
— Ничего у этого дяди Степы не выходит, шарики у него плохо крутятся.
Глава посмотрел на него административным взглядом.
— Чепуха, не умеете руководить людьми. Мне его авторитетный товарищ рекомендовал. Просто парень устал. Нужно дать ему отдохнуть.
Степе дали путевку на курорт. Путевка предназначалась одной архитекторше, но она могла подождать. Всем известно, что сейчас женский организм прочнее, чем мужской. Это спортом доказано.
С курорта Степа явился смуглый, как индеец, прибавив семь килограммов живого веса.
— Молодец! — покровительственно похвалил его Глава конторы. — Умеешь взять от жизни. А сейчас за дело.
С новым заданием Степа не справился, следующее запорол, очередное вызвало смех у всей конторы. Решили — пора убирать Степу. Но сделать это нужно деликатно, так, чтобы не обидеть его и не лишить возможности проявить свои способности.
Написали бумажку, что Степа трудолюбив, одарен, морально устойчив, перспективен.
С этой бумажкой Степа уверенной походкой вошел в помещение другой конторы, которая помещалась на два этажа ниже первой.
Цвет лица Степы, бицепсы, дремучие волосы произвели впечатление на Главу конторы, интеллигентного, тихого человека.
— Внушительный мужчина, — подумал он и, предложив Степе сесть, сказал секретарше: — Пожалуйста, пока не пускайте ко мне никого. Я буду занят с товарищем…
— Степан Андреевич, — микрофонным басом сказал Степа.
— Очень приятно, — смущенно сказал Глава конторы, — а я — Николай Иванович.
— Вот, сказал Степа и положил перед Николаем Ивановичем справку.
— Ну, зачем же вы? — застеснялся тот, отталкивая справку, и все-таки по профессиональной привычке успел прочесть ее. — Извините, что же вас заставило уйти оттуда?
— Обстановка, — мрачно сказал Степа.
— Бывает, — огорчился Николай Иванович, и ему стало стыдно за контору, где работал Степа. — Не беспокойтесь, мы создадим вам условия.
Степе выделили просторный кабинет с новой лакированной мебелью. Старая, вполне пригодная, догорала на заднем дворе ввиду моральной устарелости.
В комнатке перед кабинетом сидела молоденькая девушка, похожая на розовый тюльпан. Все любили ее за улыбчивость, простоту и называли ласково — Лизанька.
Заняв пост, Степа вызвал секретаршу и долго смотрел мутным взором на ее кожаную, едва прикрывавшую колени юбку, а потом, ткнув в нее, приказал:
— Снимите!
Розовый тюльпан стал красным.
— Я не понимаю, — пролепетала Лизанька. — Как, сейчас?.. Снять…
— Ну, давайте, без этих глупостей, — рассердился Степа, — завтра же явитесь в приличной юбке. Незачем вам демонстрировать ваши конечности.
— Степан Андреевич, — робко запротестовала Лизанька, — теперь все так носят, мода…
— Это там, у них на западе мода, а нам выполнять план надо. Кстати, как вас зовут?
— Лизанька.
— Лизанька? У нас не детский сад. Назовитесь полностью.
— Елизавета Иерарховна, — застеснялась девушка.
— Хорошее имя Иерарх, — одобрил Степа, — исконно русское и звучит красиво. С сего числа все вас будут именовать по имени и отчеству, подготовьте приказ.
На следующий день бывшая Лизанька пришла в узких брючках, которые очень шли ей. В колодезных глазах Степы что-то блеснуло.
— Прошу вас, пройдемте в кабинет, Елизавета Иерарховна, — предложил он секретарше.
— Захватить бумаги на подпись?
— Нет, пока не нужно, — сказал Степа почему-то пересохшим голосом.
В кабинете, усевшись за письменный стол, он сказал:
— Прошу вас, Елизавета Иерарховна, пройдитесь несколько раз по кабинету.
Секретарша, вновь почувствовав себя Лизанькой, изящно выполнила то ли приказ, то ли просьбу начальника.
Степа в первый раз в жизни почувствовал, что у него есть сердце, но долг победил размагничивающее волю чувство.
— Позор! — вскочил он из-за стола. — Женщине являться на работу в таком наряде, подчеркивая…
Он, конечно, не сказал, что подчеркивали брючки его секретарши, но она поняла его и покраснела:
— Степан Андреевич, теперь все носят, даже старушки.
— Старушкам можно, это, так сказать, безопасно, а вам… Позор!.. Идите домой, переодень-тесь. И если у нас нет ничего женского, возьмите мамину юбку. Пожалуйста, побыстрей, чтобы вас никто не видел из наших мужчин.
Лизанькина мама носила юбку еще короче, чем дочь, а брюки еще уже, поэтому Лизаньке пришлось уйти с работы.
После ее ухода Степа три дня был мрачен, наверное потому, что ему не удалось перевоспитать девушку, нуждавшуюся в нравственном воздействии, и, должно быть в наказание за слабость, ему однажды приснилась Лизанька в узких обтягивающих ее брючках.
На четвертый день появилась новая секретарша — старая, худая, с мужским деревенским лицом.
Работник она была отличный, охраняла Степу от посетителей, как Золотую кладовую.
Степа спал, положив на стол свою тяжелую, не обремененную мыслями голову. К телефону он не подходил, а суровая секретарша отвечала:
— Степана Андреевича нет. Когда будет? Попробуйте позвонить с утра, или лучше к вечеру.
Через полгода в конторе стало ясно, что Степа никому не нужен, но как избавиться от него, никто не знал.
В один прекрасный день Молодой человек, сломив оборону несгибаемой секретарши, ворвался в Степин кабинет, потрясая кипой бумаг:
— Что вы здесь написали?.. Это же чушь, чепуха!
Степа проснулся и, не говоря ни слова, смотрел на Молодого человека непроницаемыми глазами.
— Это нелепость!.. — задыхался от крика посетитель. — Это тупость!.. Угрюмый вздор!..
И тут он замолк, увидев, что Степа окаменел.
— Степан Андреевич! — подбежал он к Степе и начал его раскачивать. — Дядя Степа!
Степа был недвижим.
— Сюда, на помощь!.. Степану Андреевичу плохо… — кричал Молодой человек.
В кабинет вбежала секретарша, и скоро вслед за ней собралось множество людей и сам Глава конторы.