Страница 67 из 90
— Сначала отправишься в Эрзинджан. Если там нет Кероглу, поедешь в Тогат. А если и там его не будет, проберись в Стамбул. Но смотри, чтобы знать нам вовремя обо всем.
— Все исполню, — сказал Исабала, стегнул коня и поскакал к Эрзинджан.
Теперь оставим Исабалу в дороге, а удальцов готовиться к бою с врагом. О ком бы мне рассказать вам? О Болу-беке.
Болу-бек привел Кероглу прямо в Эрзинджан. Все темницы и подвалы показались ему ненадежными для такого пленника. И бросил он Кероглу на дно глубокого колодца у себя во дворе. А вокруг двора в несколько рядов расставил стражу. И написал Хасан-паше так: «Хасан-паша! Я захватил Кероглу. Сидит он у меня в колодце в Эрзинджане. По договору нашему должно бы мне отправить его к тебе в Тогат. Но прости меня за дерзость: я прошу прислать на один день Дунию-ханум сюда, чтобы она увидела своими глазами Кероглу тут, а затем, на то пусть будет твоя воля, — отвезу его куда прикажешь и когда прикажешь».
Прочитав письмо, Хасан-паша решил, что Болу-бек не доверяет ему, хочет таким путем заполучить Дунию-ханум в Эрзинджан и тогда уже выдать Кероглу. Разгневался Хасан-паша, кровь ударила ему в голову. Хотел было он послание бека разорвать в клочки и отправить фирман о том, чтобы завтра на рассвете Кероглу был в Тогате, да подумал: «Хорошо, сделаю я так, а он возьмет да пожалуется султану, и я из-за девушки навлеку на себя гнев султана».
Хотел или не хотел, а пришлось ему выполнять просьбу бека. Приказал он убрать и разукрасить крытые носилки и отправить под видом недалекого путешествия Дунию-ханум со всей ее свитой в Эрзинджан. А сам сел на коня и отправился в Стамбул, к султану с поздравлениями. Там, решил он, выведать мнение султана, а уж оттуда ехать в Эрзинджан.
Теперь пусть Хасан-паша едет своим путем-дорогою, а мы вспомним о Болу-беке.
Как только дошла до него весть о том, что Дуния-ханум прибудет, он выехал и устроил ей пышную встречу. Торжественно привез он ее в свой дворец.
А Дуния-ханум терпеть не могла Болу-бека. Еще тогда, когда узнала она, что Болу-бек ради нее идет на Кероглу, она порадовалась. «Вот и хорошо, — думала она, — может быть, Кероглу избавит меня от него».
А вышло наоборот! Кероглу, пред кем трепетали паши и ханы, попал в плен к какому-то Болу-беку. Дуния-ханум совсем растерялась и не знала, как быть. Долго раздумывала она и уже решила было броситься к отцу и молить его, чтобы сжалился он над девичьей судьбой. А тут Хасан-паша прислал сказать — пусть готовится она ехать в Эрзинджан.
Теперь представьте сами, каково было Дуние-ханум? Бедняжка была подобна осеннему листку, готовому при первом порыве ветра оборваться и упасть. Что она могла сделать?
Словом, стали надвигаться сумерки. Когда все смолкло и наступила полная тишина, Дуния-ханум встала, распахнула окно и села перед ним. Вскоре она услышала чей-то голос, и вся обратилась в слух. Звуки доносились со двора. Кто-то пел, да так печально-печально, и голос доносился из глубины, будто поднимался он со дна колодца.
Позвала Дуния-ханум служанку и спросила:
— Что это такое? Кто поет в ночную пору?
— Госпожа, это Кероглу, — ответила служанка. — Болу-бек схватил его, привез и бросил тут на дно колодца. Вчера он тоже так пел.
Прислушалась Дуния-ханум и услышала песнь Кероглу:
Дуния-ханум тихо спросила служанку:
— Можешь ты незаметно отвести меня к колодцу?
Прослезилась от радости служанка и ответила:
— Да буду я жертвой твоею, отведу, и еще как! Встала Дуния-ханум, взяла служанку и пошла к колодцу. Служанка окликнула Кероглу:
— Пожаловала дочь Хасан-паши Дуния-ханум. Она хочет поговорить с тобой.
— Добро пожаловать! — ответил Кероглу.
— Кероглу, — спросила Дуния-ханум, — как могло случиться, что ты, Кероглу, очутился в плену у этого ничтожного Болу-бека?
Вздохнул Кероглу на дне колодца, а служанка у колодца.
— Тому, что случилось, — сказал Кероглу, — уже не помочь. — Как вышло, так и вышло.
— Хочешь, мы пойдем, принесем веревки и вытащим тебя? — спросила Дуния-ханум.
— А сколько вас?
— Двое, — ответила Дуния-ханум. Кероглу рассмеялся:
— Ханум, не только две, а будь вас двадцать две, не хватило бы у вас сил вытащить меня.
— А как быть? Не хочу я, чтобы такой пехлеван, как ты, погиб от руки Болу-бека.
— Ханум, коли вы хотите помочь мне, будьте на страже. И как только услышите, что приехал кто-нибудь из моих удальцов, скажите ему, где я.
— А если никто не приедет, что тогда?
— Того быть не может! Завтра, самое позднее послезавтра, непременно кто-нибудь приедет за мной из Ченлибеля.
— Хорошо, а что ты ешь, пьешь? Что прислать тебе?
— Ханум, по полтуши семи баранов, чурек из семи батманов муки, плов из семи батманов рису и семь бурдюков вина: — вот моя еда. Если можешь, пришли.
— Пришлю. Ночью же прикажу приготовить все и к утру пришлю. А завтра вечером приду сама.
Когда Дуния-ханум поднялась, чтоб уйти, Кероглу пропел ей со дна колодца:
Словом, вернулась Дуния-ханум в свои покои и дала повару деньги на еду. Когда было приготовлено все, что хотел Кероглу, она послала ему поесть и попить.
Теперь послушайте, о ком? Об Исабале.
Светало, когда он добрался до Эрзинджана. Ездил он, ездил по городу, высматривал, да и подъехал ко дворцу Болу-бека. А Дуния-ханум, не сводя глаз с дорога, сидела у окошка. Смотрит она, едет какой-то всадник, и с виду совсем не похож на здешних людей. И по лицу, и по румянцу, и по загару видно, что это житель гор. Подозвала она его и спросила:
— Послушай, молодец, кто ты таков? Откуда едешь и куда держишь путь?
Исабала ответил на вопрос Дуния-ханум так:
126
Ай медед! — на помощь!