Демонический мир (ЛП)

Слова на пергаменте закрутились, и вдруг Голгоф понял, что может прочесть их, как будто кто-то читал письмо прямо у него в голове. Он не любил, когда вмешивались в его разум, и смял пергамент в комок, но сообщение осталось. Оно висело перед его глазами и снова и снова повторялось в его голове: Стрельчатый Пик. Зал Старейшин.

Внезапно к словам добавился образ — огромный, темный, пыльный зал, тихий как могила, с клубками паучьих сетей, свисающими с потолка, и… чем-то…в середине — далеким и размытым, так что он не мог сфокусироваться на нем.

Потом он исчез, и перед глазами снова возник коридор.

Последний клочок сообщения всплыл в его мозгу — это была подпись. Крон.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

«Мультус Сангвис» беспокоился. С нижних палуб доносились странные стонущие звуки, приглушающие отдаленный рев двигателей, освещение на мостике тускнело и отбрасывало на пол и стены тени, похожие на пятна и потеки крови. Палубных рабов стало меньше, и они жались на краю мостика. Пракордиан выяснил, что «Мультус Сангвис» призывал их в камеру машинного духа и поглощал, пока Несущие Слово отсутствовали. Старый корабль становился хуже, как будто его заразила та же злоба, что охватила весь Торвендис.

Капитан Амакир видел с орбиты, как горит город. Система голопроекторов воспроизводила в воздухе в середине мостика яркое изображение поверхности планеты, на котором явственно виднелись клубы дыма, окутывающие инкрустированную рану в земле. Вскоре город превратится в разрозненные выгоревшие останки.

Феоркан был у навигационного штурвала и надзирал за вычислениями машинного духа. Пракордиан находился где-то наверху в наблюдательном куполе и с восторгом созерцал далекие разрушения, открыв свой разум отзвукам мертвых голосов. Все Несущие Слово отдыхали по-своему, потому что знали, что встреча лицом к лицу с Карнулоном может стать самой суровой схваткой за их долгие жизни.

— Мы кое-что нашли, сэр, — сообщил Феоркан. — Машинный дух только что увидел это в телескопы.

— Дай изображение, — сказал Амакир. Образ Торвендиса замерцал и исчез, сменившись видом звездного неба снаружи. Над одной, особо яркой звездой начал мигать курсор.

— Ближе?

Феоркан несколько мгновений пытался убедить сенсоры «Мультуса» дать приближение. Потом изображение снова поменялось.

На сей раз оно демонстрировало космический корабль. Он был окутан светом, отраженным от многочисленных солнц и лун Торвендиса, но это явно был корабль. По измерениям, которые потоком шли по нижней границе голографического образа, Амакир мог сказать, что он огромен, гораздо крупнее, чем «Мультус». Под массивным изогнутым корпусом висели мощные двигатели, зияющие уловители частиц тянулись от носа к расширяющимся трубам двигателей. Вперед торчали пучки сенсорных антенн. По сегментированному корпусу тянулись узкие окна, покрывая весь корабль точками света.

— Есть сигнал?

Феоркан покачал головой.

— Насколько может сказать «Мультус», корабль мертв.

Когда Пракордиан сказал, что Карнулон движется к Песне Резни, это казалось бессмыслицей. Одноместный корабль не потянул бы путешествие до звезды. Но теперь, конечно же, все было совершенно ясно: они нашли, куда направлялся Карнулон, и это была вовсе не звезда. Его цель ярко и холодно горела в небе, отражая свет солнц Торвендиса.

На обшивке космического корабля огромными буквами было выведено его название — «Песнь Резни».

Амакир подошел к аппарату связи и переключился на систему вокс-оповещения корабля. Его голос громом разнесся по «Мультусу».

— Несущие Слово, готовьтесь. Мы нашли его. Идем на абордаж.

Если бы Сс’лл Ш’Карр обладал разумом, хотя бы приближенным к разуму смертного, он мог бы утолить свою жажду. Он мог бы пресытиться кровью и убийствами, когда океан крови впитался обратно в землю под городом. Зловоние раздутых трупов, оставленных отступающими волнами, и давящая пелена дыма, зависшая между башнями, могли бы удовлетворить его страсть к разрушению.

Но Сс’лл Ш’Карр не был смертным. И не был он простым демоном — он был князем среди демонов, с душой, откованной из воли самого Кровавого Бога. Для Сс’лла Ш’Карра никогда не было достаточно крови. Если можно было свершить убийство, то он свершал его. И при бледном свете раннего утра, когда варварская орда Голгофа спала после дня веселья и ночи празднеств, он взялся за дело.

Голгоф проснулся от воплей. Он был один в какой-то галерее с колоннами и высоким потолком, где некогда стояли статуи из замерзших слез, растаявшие после падения крепости. В голове шумело от вина, которое он пил целыми кувшинами, движения были неуверенными. С трудом взобравшись на ноги, он почуял запах выгоревших пепелищ и пота тысяч спящих людей.

Крики, доносящиеся до него, были вызваны болью или страхом. Голгоф подбежал к ближайшей двери и выглянул в коридор за ней. За углом заплясали тени, и он увидел воина, который выбежал оттуда с горящим факелом в руке. Человек был заляпан кровью, глаза у него были дикие. Он был из какого-то горного племени, которое Голгоф не мог распознать. Варвар увидел Голгофа и закричал было предупреждение, которое так и не покинуло его горло.

Огромные силуэты появились за углом и зарубили человека сзади. Его талия разделилась пополам, хлынул поток крови, ноги и нижняя часть туловища упали под когтистые лапы, а остальная часть взлетела в воздух от яростной мощи удара. Факел упал наземь и замигал. Умирающие языки пламени отразились в поблескивающих асимметричных глазах. Демоны.

Голгоф потянулся за спину, безмолвно молясь, чтобы топор все еще был на месте. К счастью, он нашел его, но щита не было, а голова слишком отяжелела для колдовства. Он положился на древнейший из инстинктов — сражаться, и думать только потом, когда враг будет мертв.

Первый демон бросился на Голгофа и совсем немного промахнулся, когда тот отступил назад, в галерею слез. Мраморная дверь треснула, когда демон врезался в нее. Голгоф опустил топор и срубил устрашающих размеров кусок плоти со спины существа. Брызги жаркой демонической крови запачкали его кожу. Голгоф не обратил внимания на обжигающую боль, потому что второй демон полез через своего товарища, чтобы добраться до него.

Варвар яростно рубил по мечущимся когтистым лапам, надеясь, что защитит себя, искалечив врагу руки. Но он знал достаточно, чтобы догадываться, что демоны не чувствуют боль так, как смертные, и что даже утрата конечностей вряд ли сломит упорство такого противника.

Первый демон уже поднялся на ноги и мчался к нему, странно изгибаясь из-за сломанного позвоночника. Он зашел за спину Голгофу и бешено взмахнул когтями — Голгоф пригнулся и с удовлетворением услышал мокрый хруст, когда один демон принял на себя всю силу удара второго. Он рубанул по ноге первого противника, отделив от бедра мясистый кусок, и побежал.

Сейчас он просто не мог сражаться с подобными созданиями. В любой момент могла появиться еще дюжина.

Наверное, это были отступники, которые нарушили приказы Ш’Карра и пошли питаться по собственной прихоти. Даже князь демонов должен был признавать святость этой победы, когда человек и демон объединили силы, чтобы свергнуть прогнившую власть разврата.

Голгоф все еще твердил это себе, когда наткнулся на балкон, торчащий сбоку крепости. Здесь когда-то выращивали пышную флору, но теперь растения увяли и умерли. Голгоф видел отсюда город, простирающийся внизу и окружающий крепость, и стены, где столь много людей погибло, бросаясь на ряды Насильников.

Демоны пировали на кучах трупов. Люди сбились в испуганные толпы, окруженные демонами, которые по очереди кидались на них и утаскивали добычу, чтобы пожрать ее. Кровь текла среди укреплений, как вода, и демоны слизывали ее с камней или пили, как вино, в тех местах, где она скапливалась. Стоял чудовищный шум — бессвязное бормотание демонов, утоляющих жажду, вопли умирающих и отважные вызывающие кличи воинов, еще стоящих на ногах.