Пастухи на костылях

— Именно поэтому ужесточены законы к средствам массовой информации? — спросил корреспондент.

— А что цензуру ввести, как была при псевдодемократах или большевиках? Хотите? Да легко, хоть завтра. Наша новая Конституция позволяет ввод цензуры. — Насмешливо сказал Богуславский. — Мы не трогаем свободу слова, пока она выражает Истину, а не субъективную «правду». Как только обозреватели начнут выражать кроме истины и свое мнение, таким сразу зададут логичный вопрос — а вас кто-то спрашивал, вашего мнения? Есть ток-шоу, идите там балабольте. Вы говорите, что в России сейчас жестокая диктатура? И я с вами соглашаюсь. Как бы это неприятно не звучало. У нас не самые гуманные законы в Европе, но они впервые выполняются от и до. Да у нас Диктатура Абсолютного Закона. Мы учим и продолжим учить людей жить законом. Думать им. Дышать им. Верить в него. Если раньше чтобы сменить уголовный кодекс люди десятилетиями не решались, то сейчас это сделано за год мозговым штурмом лучших юристов страны. Мы это сделали. Это объективный УК, а не тот бред, что существовал до этого. И референдум поддержал его. Люди согласились, не мы навязали. Теперь мы учим жить по нему всех, даже несогласных. Никто, и конечно я не могу нарушить новую Конституцию и Кодексы. Мы впервые в истории страны стали конституционным государством. Да, наша конституция не нравится многим и очень многим за границей. А так всегда. Ну что сказать, если у нас в конституции прописана защита граждан всеми средствами даже за рубежом. А недовольные внутри…Закон, вообще, мало кто любит. У него нет такой задачи, чтобы его любили все. Зато все обязаны его выполнять. И текущая конституция не позволит даже попытки придти к власти уроду способному посягнуть на оговоренные права граждан. Да и наша текущая новая двухпартийная система не даст этого сделать. Есть демократы, есть социалисты, остальные пусть как хотят, вливаются в их ряды, образуют внутри них свои блоки и так далее, обывателя это касаться не должно. Он должен видеть только прозрачную политику и действия. Обыватель должен иметь возможность легко и без проволочек, собрав нужное количество подписей граждан своего региона отозвать своего представителя в парламенте. Не ждать и терпеть, а захотел, или накосячил депутат, и если таких недовольных большинство в округе, собрал подписи и отозвал. Все должности в стране снова стали выборными. Это прямой возврат к демократии. А то, что высшее должностное лицо носит название не президент, а диктатор… облеченной полной властью и способный поставить вето на любой закон парламента и имеющий право прямого приказа. Ну, что тут сказать. Да хоть Ванькой назовите, только пусть свою работу выполняет…

Сергей раздраженно выключил телевизор. Объясняя другу и подруге свои действия, он угрюмо сказал:

— Не могу это слушать.

Ольга улыбнулась ему, а Фидан почти смеясь, подняв свою стопку, повторил тост:

— Что бы у Ильи все получилось.

Они выпили, и Сергей, словно разозленный чем-то достал резковато из кармана телефон и, набрав номер, стал ждать ответа. Через некоторое время, глядя куда-то в стол, он сказал:

— Привет, Илья. Смотрел интервью только что с тобой. Да. Иногда я думаю, что лучше бы я ту книгу не писал… Ты в ней не таким пафосным и правильным описан. Да, нет… нет, завтра с Ольгой в Москву вылетаем. Оттуда уже к тебе в Екатеринбург. Расчеты готовы по основной. По второй задаче пока не можем… ну, у тебя целый институт есть развития. Так что ничего страшного. — Поглядев почему-то на Ольгу, Сергей сказал в трубку: — Илья, ты чего? Даже не предлагай. Я не смогу… нет, это работа не для меня. Я тихий спокойный человек. Я люблю историю. И людей я тоже люблю. Ну, как это некого? Найди людей. В общем, прилетим с Ольгой, поговорим тогда.

Положив трубку, он пожаловался друзьям:

— Он так всегда. Когда на него хочешь наехать, он что-нибудь такое скажет что потом уже не до претензий. Сейчас он хочет, чтобы я из советников в его полномочные представители перебрался.

И Ольга и Фидан с деланным сочувствием покивали и потом не сдержавшись рассмеялись. Поднявшись, Сергей сказал:

— Да ну вас…

Он довольно быстро вышел с кухни и вообще из дома и, сев на скамейку у входа, задумался о своем, глядя на искрящийся в беспощадном свете солнца снег. Он не сразу заметил подошедшего незнакомца. Ворота были закрыты и Сергей, вздрогнул от голоса раздавшегося так близко:

— Доброго дня, Сергей.

Поднявшись со скамейки, и разглядывая несколько пугающее «лицо» гостя, Сергей кивнул.

— Здравствуйте, — повторил гость, и историк снова кивнул, ничего не отвечая. Гость насмешливо спросил: — Вы еще не передумали? Мы все еще мешаем вам жить?

Сергей ничего не ответил. Тогда гость прошелся перед ним и под его тяжелыми с толстой подошвой ботинками захрустел снег. Как же он мог так неслышно подкрасться, думал про себя Сергей. Гость остановился, глядя на занесенную снегом «ниву» и на стоящий рядом новенький японский внедорожник Фидана.

— Штейн нас не любил. Даже зная, что именно мы его в конце защищали, он нас, наверное, ненавидел. Как и тех. Вы так же?

Подумав немного, Сергей честно признался:

— Я не ненавижу вас. Но и любить не смогу. Даже зная, что именно вы защищаете сейчас меня, мою Ольгу, Фидана… Но уважать вас буду.

— А, разобравшись с теми, вы возьметесь за нас?

Гость не смотрел на Сергея, словно не хотел знать ответ или и так его знал.

— Ну и хорошо. Наши контакты у вас есть. Мы никогда не чураемся союзников, с которыми нам даже временно по пути. Будет задача, которая нас может привлечь, обращайтесь. Как обычно поможем, чем сможем.

Сергей кивнул уходящему к воротам гостю. Незнакомец открыл ворота, сигнализация не сработала, словно оцепенев, и уже почти выходя, гость повернулся и сказал:

— Да кстати, передайте Илье, что Владимир заново начал. Пока он отходил, тедругиевремени не теряли. Вы развели столько недовольных, что грех было этим не воспользоваться. В головах уже меркнет беспредел Владимира, остается только его образ борца с Системой. Это страшно. Пусть Илья подумает, что грядущую Историю не переписать в одиночку. Мы предлагаем помощь. В рамках разумного, конечно…

Вернувшись в дом к Ольге и Фидану, что теперь разливали по кофейным кружкам бальзам, Сергей ничего им не сказал. А зачем? Зачем им говорить, что война не окончена. И что за страну еще придется побороться. Сами узнают, придет время. Надо беречь нервы близких тебе людей. Всегда и везде.

Эпилог ко второй части первой книги.

Осторожно ступая и превозмогая слабость, Владимир поднялся на смотровую площадку. Идущий рядом первый офицер был готов в любой момент подхватить, но падать Владимир права не имел. И не только падать. Застарелая боль в груди была настолько нестерпимой, что только до скрипа сжатые зубы помогали ему не хвататься за поджившую грудь.

Подойдя к краю площадки огороженной хлипкими деревянными перилами, Владимир вгляделся в людей стоящих под ним. «Коробки» выстроенные на дне неглубокого карьера молча и напряженно всматривались в человека стоящего над ними. Фигурка стоявшая на фоне голубеющего рассветного неба вдруг вскинула руку к небу и крикнула:

— Хайль!

И задрожал воздух от рвущегося к небесам отклика. Симпатичные молодые люди, парни и девушки, казалось своим ответным истеричным выкриком, разрушали даже не небо, а саму ткань мироздания, воскрешая давно сгинувшее и уничтоженное зло. Они верили тому, кому принесли присягу. Они были готовы выполнить любой его приказ. Куда бы не повел Он их. Он был один из них, Он был Лучшим из них. Он по праву был Вождем. Только Он, еще молодой и верящий в свою нацию мог вернуть ей величие и власть над своей страной. ОН не щадящий ни себя ни других. ОН, избранный из всех вокруг самим Небом. Таким безжалостным и беспощадным Небом.

Часть третья

Глава первая