Пастухи на костылях

Но первым рассвирепели не бравые обрезанные ребята из защиты синагог, а собственный первый офицер, вернувшийся с вылазки. Он нашел тело старика брошенным у забора и в изуродованном лице узнал одну очень знаменитую личность…

Не имея возможности осудить сам факт такого убийства он давил на остатки логики у Владимира.

— За этого еврея можно было получить любой выкуп… просто любой. Ничем не ограниченный. Я даже знаю, кто бы за него заплатил.

— А ты откуда его знаешь? — настороженно спросил Владимир. Он не хотел вслух высказывать подозрения, что первый офицер подослал этого убийцу-неудачника.

— Я его знаю уже лет пять. Мы с ним пересекались в Москве. — Сказал первый офицер, понимая, что не туда влезает.

Владимир обошел стоящего товарища и сказал задумчиво:

— Ты уезжаешь. В это время меня пытается убить твой старый знакомец еврей… Что-то мне это не нравится. Тебе так захотелось возглавить восстание вместо меня?

Первый офицер, раздувая ноздри, рявкнул в лицо Вождю:

— Ты думай что говоришь! Я тебя сто раз сам мог убить. И сейчас могу!

Признавая этот факт, Владимир, однако, не прогнал свои подозрения. Он долго думал о них даже когда первый офицер ушел разозленный к себе. То, что помощник пережил ту ночь, было данью простой нерешительности Владимира. Ну и как он утром всем объяснит, что первый офицер, спланировавший атаку на зону и постоянно планировавший другие налеты, оказался предателем? Нереально, решил Владимир и уснул с разболевшейся от сомнений головой.

Ему приснился старик еврей. Причитая, что теперь его очередь глумиться над Владимиром, старик до самого утра вырезал на груди и спине у него свастики. Проснулся Владимир в холодном поту от страха, и еще больше ненавидя евреев. К еще большей злости он узнал, что ночью первый офицер отвез тело старика в неизвестном направлении и вернулся только под утро. Но Владимир не стал спрашивать, куда и зачем ездил его товарищ. Подозрения все копились и копились в нем. Он решился проверить преданность помощника при первой же возможности. В бою. А лучше при казни. Поручить ему казнить попавшегося на пути еврея и посмотреть выполнит или нет.

Ольга вышла из такси на стоянке перед фабрикой и привычно направилась на территорию. Ее начальник вместе с итальянцами уже словно прописался в пятом цехе. Кажется, дневал и ночевал там. Ей же было откровенно скучно в гостинице ожидать общего отъезда и удаленно работать с автоответчиком офиса. Бумаги, которая она доставила руководству фабрики, не могли быть переданы никак иначе кроме как из рук в руки. Вот и пришлось ей срываться с Питера и нестись в этот еще с прошлой поездки заочно ненавистный городок.

Передавая документы, она с немым удивлением узнала, что руководителем всего этого недоразумения под названием бумкомбинат является сын Анны Андреевны. Они тепло поздоровались. Еще бы она столько времени провела с ним вместе, раскатывая его по Москве, что они чуть ли не родными стали. Ольге даже пришло в голову сказануть, что это судьба их настойчиво лбами сталкивает. Сергей, озабоченный проблемами комбината и еще чем-то непонятным Ольге, не расположен был к шуткам, но, извиняясь за свою хмурость и неприветливость, пригласил Ольгу вечером вместе посетить снова заработавший в городе приличный ресторанчик. Обещал и Илья подъехать. А если из Москвы вырвется подруга Сергея, то Светлана так же присоединится к скромному ужину и просто отдыху.

Ольге не надо было даже глядеть на лицо Сергея, достаточно было слушать голос, чтобы понимать насколько устал и вымотан этот молодой парень. Словно он подошел к своему пределу в чем-то и теперь шаг и он сорвется. И отчаянно пытаясь оставаться вменяемым и разумным, он прячет усталость и проблемы под маской занятости и деловитости. Но Ольге и не хотелось особо вдаваться в проблемы знакомого. Она приехала решать свои проблемы по работе, а не поработать вновь в «спасательной» миссии. Но от приглашения на ужин она конечно не отказалась. Хоть какое-то развлечение.

Вечером Сергей заехал за ней в гостиницу и повез в тот самый «приличный» ресторан. Ольга с легким удивлением на ухо спросила у Сергея:

— Я все понимаю… война и прочее было… но это обязательно чтобы скатерти цвета хаки на столах лежали.

Усмехнувшись, Сергей сказал:

— Это чтобы грязи, наверное, не видно было.

— И света здесь мало тоже, поэтому же? — Присаживаясь, спросила Ольга.

— Какая ты привередливая. — Сказал, улыбаясь, Сергей.

— Да я ангел во плоти. — Возмутилась Ольга. — Была бы я привередливая то сюда вообще не вошла. Приедет твоя Светлана, тогда увидишь, что такое привередливая.

Сергей покачал головой и позвонил своей подруге узнать, где она в данный момент. Выяснив, что она почти подъехала к городу, он попросил ее позвонить, когда доедет и он сам на машине ее встретит, заберет у автовокзала и провезет в ресторан. Когда он положил трубку, то заметил что у входа стоит сам Богуславский в компании со своим заместителем и телохранителем. Подняв руку и привлекая внимание к себе, Сергей сказал Ольге:

— Блин, поговорить не удастся нормально. Опять этот фээсбэшник с ним. Последнее время всегда рядом. Словно сторожит от кого-то.

Илья и его зам сели за столик к молодым людям и немедленно сделали заказ подошедшей официантке. Есть они не хотели, от алкоголя отказались и заказанная минералка, и мясное ассорти удивило официантку впервые увидевшую мэра в такой обстановке. У Сергея складывалось ощущение, что эти двое «чиновников» приехали не отдохнуть, а дела какие-то серьезные решать. Но ставший каким-то легким в общении федерал показал, что он еще и шутить умеет. Правда вот, кроме шуток ничего и не получалось. Ни о Владимире было не поговорить, ни о других проблемах, которые хотелось не столько решить сколько обсудить. Ну, надо людям иногда узнать мнение друг друга. Особенно узнав, что это мнение очень часто стало расходится.

Но случай представился. Надо было ехать встретить приехавшую Светлану, и Илья решительно сказал, что поедет с Сергеем. Заместитель изумленно посмотрел на Богуславского. Еще более удивленно взглянул на мэра телохранитель, которого попросили подождать в ресторане. Уже уходя, Илья потребовал у официантки, чтобы сдвинули пару столиков вместе так как их скоро будет больше.

Оставшись в компании фээсбэшника и телохранителя, Ольга поняла, что весь груз очаровывать мужчин и делать их вечер не скучным достался ей. И она очень чутко слушала бравые рассказы заместителя Ильи про то, как тяжело и с каким надрывом они восстанавливают город. О бандах, которые мешают нормальным людям. О нормальных людях, которые не вникают в сложности их работы. В общем, делала вид прилежной очаровательной девушки, которой не безразличны страдания провинциального чиновника. Только раз она позволила себе едко заметить, что, не смотря на героический труд Ильи и его заместителя, люди только-только смогли в нормальную жизнь влиться. И хотя заместитель кивал и соглашался, что работа иногда не так быстро идет, как хотелось бы, Ольга про себя насмешливо улыбалась. Она-то имела ввиду, что Илья весь этот разброд затеял, а фээсбэшники не смогли предотвратить. Так что весь их героизм, как и любой другой героизм в нашей стране и не только — простое исправление чьих-то ошибок.

Когда Илья, Сергей и встреченная ими на автовокзале Светлана вошли в ресторан, Ольга с интересом посмотрела на подругу Сергея. Она не ошиблась. Светлана, еще не доходя до столика, высказалась, как умела насчет убогости ресторана. И невольно качая головой, Сергей посмотрел на Ольгу, как бы говоря, мол, ты была права. На это Ольга пожала плечами и снова перевела взгляд на заместителя мэра, слушая «увлекательную» историю про то, как они «ненавязчиво уговорили» бывшего хозяина бумкомбината проинвестировать в строительство жилья для пострадавших целый миллион долларов. Ольга себе слабо представляла миллион долларов в натуральную величину, зато уже без смешков восприняла, что на эти деньги будет построено шестьдесят домов на несколько семей каждый. Что дома до середины осени уже будут даже заселены. И ни один чиновник не урвет из них тихой сапой ничего. Все идет строго пострадавшим. Ольга кивала, признавая это действительным достижением. В нашей стране, на таком деле, да не поживился ни один чиновник — абсолютный героизм.