Пастухи на костылях

— Нет. — Качая головой, сказал Владимир. — Сейчас как раз время для удара. Если я их не освобожу… Если я вообще ничего не сделаю и буду просто наблюдать, как их всех ни за что отправляют за решетку… они поймут, что я предал их. А у меня не так много сторонников, чтобы позволить им СТОЛЬКО у меня отобрать. Они нанесли мне тяжелый удар. И я должен ответить. И я отвечу. Я освобожу своих раздам им оружие и мы начнем все то к чему я так долго готовился.

— Да, мы не вытянем сейчас! Богус это все прекрасно понял. Он нанес удар именно тогда когда он сильнее всего. Дальше его власть начнет падать и он не смог бы такое сотворить не считаясь с народом. Он только и ждет, что ты ответишь!

Владимир посмотрел как-то отрешенно на первого офицера и сказал:

— Значит судьба. Значит, так все и должно было быть. Я верю, что бог меня не оставит сейчас. Сейчас, когда он мне так нужен.

Первый офицер вдруг как-то чуть ли не жалобно сказал:

— Да нет никакого бога… нет и не было никогда… Мы практически исследовали эту вселенную и заглянули в другую. Да. В другую. И нигде мы не видели вашего или какого другого бога.

— Ты говоришь «мы»? — хмыкнул Владимир. — Ты же вроде как человек?

Не обращая внимания на слова Владимира, первый офицер сказал:

— Нет никакого бога. Есть простой расчет целесообразности… И сейчас начав ты не вытянешь. НЕ ВЫТЯНЕШЬ вооруженный конфликт. Вся твоя страна погрузится на долгие года, если не десятилетия в хаос и разруху. И ты все равно проиграешь. Начинать надо тогда когда ты будешь сильнее. Что бы конфликт не затянулся на поколения. Ты не знаешь. Я не успел тебе объяснить… шоковая терапия только тогда нормально работает, когда человечество быстро… за одно поколение преодолевает кризис. Если хотя бы два поколения увязло в нем… то все, это уже надолго. Варвары разрушали римскую империю в течение нескольких поколений, и после этого почти на пять сотен лет наступило смутное время. И потом не лучше. А в вашей истории? А в других странах сейчас? В Африке примеров масса. Поколениями воюют и столько еще будет воевать, что бы потом из дерьма подняться. А полувековое противостояние Израиля арабам? Ты что думаешь, когда у стольких поколений эта вражда в крови это можно успокоить за пару десятилетий? Нет. И ты не должен повторить их ошибки. Ты должен начать, когда сможешь быстро одержать победу чтобы начинать поднимать страну и народ. Увязнув в длительной гражданской войне, ты погубишь и страну и себя и все что мы с тобой хотели сделать.

Владимир, натягивая «сбрую» кобуры, только усмехнулся молча. Он уже решил и не собирался отступать. Первый офицер вдруг жестко поджал губы, поиграл желваками и сказал прямо:

— Если ты сейчас пойдешь, то лишишься нашей поддержки. Никто из нас, тебя не поддержит. Ты ставишь под угрозу все Дело.

На лице Владимира появилось скорбно задумчивое выражение, словно он с чем-то прощался. Потом он посмотрел в жесткое лицо первому офицеру и сказал:

— Значит Судьба. Когда-нибудь же я должен был вылезти из ваших ползунков. Устал я прятаться. Пора начинать. Вставив в кобуры пистолеты, Владимир повернулся к выходу из комнаты, где проходил разговор и стремительно вышел вон. Из прихожей где его ждал боец, привезший подробное донесение раздался его, даже, наверное, веселый выкрик:

— А Бог есть! Слышишь, наставник! Есть! И ОН с нами! С НАМИ!

Двигаясь в машине на встречу со стремительно объединяющимися вооруженными отрядами Владимир, уже не таясь, отдавал указания по телефону.

— Вооружить интербригады. На штурм охранения поездов первыми пускать их. Как только будут готовы завалы на выезде с области сообщить мне немедленно. Может, мы по времени сможем дубли заграждений выставить. А то не понятно пока по какой ветке их вывозить будут. Нет, мы не будем брать ЖД узлы. Нам просто сил не хватит их удержать достаточно долго. Только заграждение, нападение и освобождение. И сразу всех вооружать! Всех освобожденных. Они сейчас без документов, ошеломленные, униженные, в бегах получается… Сразу пускать замов работать с ними и поднимать именно боевой дух. Мы за все отомстим. За все и за всех. Мы начинаем священную войну против этих жидокоммунистов. Они в который раз попытались из русских людей сделать рабов в своих трудовых армиях. Ну что ж… Посмотрим, кто кого поставит на колени! Не подведите меня.

Машина все так же весело бежала на встречу с будущим. Они должны были победить. Ведь у них не было права проигрывать?!

Ближе уже к точке сбора основного ударного отряда водитель обеспокоено снизил скорость.

— Туман! — сказал он Владимиру.

Тот посмотрел на неведомо откуда скапливающийся впереди на трассе туман и приказал остановить машину. Выйдя из нее, он всматривался в белесое плотное облако впереди и уже нутром чуял неладное. Он стоял и смотрел, а туман все надвигался и надвигался, буквально пылая в дальнем свете фар.

— Господи, помоги мне. — Пробормотал сам к своему удивлению Владимир. — Я грешен, я убийца, но сейчас у меня есть шанс спасти так много людей. Я не знаю, что впереди меня. Но я знаю, что из этого тумана не выберусь. Господи, взываю к тебе, молю о спасении для себя, дабы смог я спасти народ свой…

Владимир без особого удивления воспринял легкий ветерок, подувший ему в спину. Кто его услышал Бог или дьявол, оставалось для него загадкой и потом. Все сильнее и сильнее дул ветер, и антенна автомобиля изгибалась и все больше раскачивалась под ним. Наконец она первый раз ударила о корпус автомобиля, и Владимир вздрогнул словно очнувшись. Он глядел, как туман, словно живое существо сопротивляется, клубится под ветром и не желает быстро сдавать позиции. Но он отступал. Отступал, освобождая дорогу. Отступал и вскоре дал увидеть водителю и Владимиру,чтопряталось внутри него. Ряд сумрачных фигур перегородили трассу. В их руках без сомнения угадывалось оружие, а сами они словно только и ждали, когда машина Владимира приблизится. А над ними…

Отступая, туман языками белесого спрута гладил нечто прозрачное, некую большую и совершенно немыслимых размеров сферу. Как не силился Владимир разглядеть ее получше, но черты ее он мог уловить лишь, когда туман плавно огибал по бокам некий висящий над дорогой огромный предмет.

Понимая, что без прикрытия тумана они стали полностью видны, фигурки очень быстро рассредоточились по краям обочины, оставив стоять на трассе только одного человека(?). Владимир со старой хищной улыбкой вытянул из кобуры пистолет и, глядя на неспешно двинувшуюся к нему фигуру, сказал водителю:

— Если что… В общем, по газам и передави их как можно больше. Хоть не зря пропадем…

— А что это? — С тщательно скрываемыми паническими нотками спросил водитель.

— Братья по разуму, мля. — Усмехнулся Владимир и сделал шаг на встречу приближающийся фигуре. Он шел вперед только чтобы у водителя были лишние секунды для разгона, если Владимира прямо там и казнят. В то, что можно сбежать от объекта снова ставшего абсолютно незаметным, Владимир не верил. А значит, и бегать не имеет смысла. Встретим же смерть гордо, с честью и легкой грустью о несбывшимся, усмехнулся про себя Владимир.

Одеяние подошедшего смутило Владимира. Весь в сером, от странных сапог, словно перетекающих в брюки, до непонятной серовато бледной маски, незнакомец словно старательно внушал некий первобытный страх своим нечеловеческим видом. Ни глаз, ни других отверстий не заметил Владимир на странной пугающей маске. Зато вот голос говорившего узнал и сразу:

— Еще не время Владимир. Идем с нами. Ты вернешься, когда мы все подготовим, что бы ты возглавил восстание. Ты вернешься и тогда действительно будешь сам решать, что верно, а что нет. Но если ты пойдешь сейчас ты погубишь не только себя. Ты погубишь многих, и главное ты уничтожишь Дело. Можно простить просто смерть. Любую. Но уничтоженныйсмыслне прощают. Мы слишком много сил потратили на все это чтобы дать твоему ребячеству уничтожить нами созданное. Пожалуйста, Владимир, идем с нами.