Страница 44 из 48
Моль всегда приходила в половине девятого. Она работала на какой-то глупой работе, кажется, пришивала пуговицы к мужским пиджакам на фабрике «Большевичка». Мы накрывали на стол. Карлос разливал божоле, я нарезала ветчину и сыр. Моль доставала из сумочки шоколадку.
Большую часть времени Моль молчала, а если и говорила, то невпопад. Она просто сидела на табуретке между холодильником и окном и смотрела на Карлоса. За бутылкой Карлос рассказывал истории. Про то, как экспромтом и фал Снегурочку в новогоднем спектакле. Про то, как в его прежний дом в Грозном попала бомба. Как мать бросил отец. Как расписывал палехские подносы в одном из первых кооперативов. Как попал на дегустацию двадцатипятилетних коньяков в отель «Метрополь». Как работал охранником и однажды стрелял в человека. Историй в нем хватило бы на многотомную энциклопедию жизни.
Я тоже сидела на кухне, читала учебник по теории драмы и краем уха слушала Карлоса. Да, именно так мы ему и внимали: она открыв рот, я вполуха. Я ей была не конкурент.
Так проходили вечера. После застолья мы расстилали Моли собачий диванчик. Рано утром она уходила, и я никогда не слышала как.
Был март, сырой и холодный, когда, наконец, это случилось. Карлос и Моль засели за божоле, а я, как назло, в тот день простудилась и пошла принять горячую ванну. В воде согрелась и заснула, а когда, наконец, очнулась, мое место в постели было занято.
Я пошла на собачий диванчик. Я даже ничего не сказала, хотя они не спали. В конце концов, за квартиру платит Карлос. Кого хочет, того и приводит, это было ясно как день. Хотя была ночь.
— Можешь пока в общаге пожить? — спросил он наутро. Прямо, без предисловий. Я поморщилась, собрала шмотки и вернулась в восьми метровую комнату с мышами и розовыми обоями.
Моль слушала Карлосовы истории еще месяца три, а потом исчезла. Оказалось, все это время она переживала размолвку с женихом, и вдруг они помирились. Карлос позвонил в общежитие и продиктовал для меня записку. Пару дней я размышляла, стоит ли перезванивать. Потом решилась.
— Возвращайся и выходи за меня замуж, — сказал Карлос по телефону.
— Без любви грешно, — ответила я.
В ресторан «Саппоро» я попала через семь лет. Восточная сказка голодного студенчества не выветрилась из памяти за эти годы, и хотелось, наконец, ее воплотить в жизнь. Я собралась и пошла. Одна. Сказка моя, не буду ни с кем делить.
Но оказалось, Карлос здорово приукрасил действительность. Ресторан «Саппоро» являл собой дурно пахнущий неуютный длинный зал со слышимостью оперного театра. Разумеется, можно было сразу развернуться и удалиться, но что-то заставило меня пройти этот раунд до конца. Я полистала меню и выбрала: суши с икрой, сашими из тунца, чайник зеленого чая кокей-ча и — как без него — вожделенное мраморное мясо.
Через четверть часа принесли заказ. Вот оно, симофури, божественный говяжий Край. Нежнейший ароматный кусок, украшенный вешенками и прозрачной стружкой маринованного имбиря, напоминающего лепестки роз «Флорибунда». На секунду даже показалось, что где-то вдалеке играют до-минорную прелюдию Баха. Я мысленно облизнулась и стала наливать чай в грубую глиняную пиалу.
Боже, но что это? Вместо чая в чашке дымился обычный кипяток. Я нажала на кнопочку в столе и вызвала официантку.
— Мне забыли положить заварку.
— Это японский чай. Он подается так.
В каком кино есть мизансцена: «Милая! Да у тебя не чай, а анализ!»? «Космос как предчувствие», кажется. Хороший фильм.
— Вы серьезно?
— Хотите, я позову специалиста по чаю?
— Не стоит беспокоиться. Вы просто заберите чайник и принесите, чтобы плавала заварка.
— Хорошо.
Через пару минут гейша вернулась и с ядовитой улыбкой водрузила чайник на стол. Я приподняла крышечку. В крутом кипятке плавали редкие чаинки.
«Это вечер памяти тебя, Карлос, — подумала я. — А анализ не иначе символ нашей тогдашней жизни: хотелось, чтоб она была как мраморное мясо, а обернулось все блокадным кипяточком. Да-с…»
Обдумывая этот мрачный парадокс, я подцепила кусочек симофури. Увы, за время выяснения отношений с гейшей оно совершенно остыло. «Черт меня сюда понес», — подумала я. Вечер был безнадежно испорчен. Нарушая все писаные и неписаные правила японского бонтона, я еще немного поковыряла палочками в тарелке, после чего подозвала официантку и буркнула: «Колы!»
В ресторане было пусто, лишь за соседним столиком сидела чета пожилых японцев. Внизу, на проспекте, гудели машины. В высокие витражные окна хлестал дождь. Девчонка принесла стакан колы. Окончательно погрузившись в черную меланхолию, я отхлебнула глоток.
Кола была теплая.
Николь Ли (niko_Ii)
Не много ли солнца в холодной воде?
20.18
Короче, у меня однажды был мужчина, не слишком долго, но исключительно счастливо.
Я поняла это тогда, когда мы расстались, потому что в этот самый момент я поняла, что в первый раз в жизни увидела его спину.
20.25
Он писал мне тогда:
ты мне очень срочно нужна рядом и голая, понимаешь?
И это даже не только секс, хотя и он и еще все такое, но рядом и голая.
20.37
Еще он написал мне:
что я чувствую, когда ты говоришь мне по телефону: я говорю с тобой по телефону, и оказывается, что я глажу стенку и целую свою руку, потому я что не могу слышать твой голос и не гладить нигде и ничего не целовать?
21.45
Он мне писал: я хочу в тебя, а ты должна ответить: БУДЕШЬ, — это я так подсказываю тебе.
22.15
Я без толку скурила 4 сигареты подряд, но я совсем не то курю, раз хочу, чтобы мне ободрало глотку.
Можно съесть ложку соли или попытаться съесть небольшую ложечку молотого перца, но лучше всего, я думаю, помогло бы ненадолго, если я, например, сидела б у окошка и увидела вдруг, как с балкона 16-го этажа соседнего дома напротив упал вниз какой-нибудь мужчина или женщина.
14.05
А сегодня я помешалась и пекла хлеб. Ну, давайте я и вас научу, как печь хлеб. Купите в магазине муки ржаной и обычной, дрожжей, не сухих — в пачках.
Нужно замесить тесто из этого, соли и еще очень теплой воды.
Сперва нужно открыть все окна, день должен слегка крениться к вечеру, должно быть немного жарко, но если прохладно и даже холодно босиком — тоже подойдет.
Главное, чтобы никого не было дома, нельзя включать музыку, нельзя вслух разговаривать сама с собой.
Необходимо тщательно отмерять количество продуктов, хотя если сыпать сколько угодно, получается ничуть не хуже.
Пока хлеб подходит и печется, вы успеете задумчиво выкурить не менее шести сигарет.
При этом, главное, сидеть, закинув ноги на стол. Потом хлеб будет готов.
Его нужно есть с вином, одной, а если с людьми, то пусть несут помидоров и сыра.
22.52
Так вот, а я писала тогда так: хотела тебе написать, что, может, я меньше думаю про тебя, чем ты про меня — у меня больше отвлекающих факторов, — но даже когда совершенно не до тебя, похоже, где-то в душе, как в угольном сарае, воет и скулит закрытый там дурной щенок.
23.04
А потом он писал мне: смоги, захоти, приходи, и мы не зажигали в номере свет, а когда курили, то пепел бросали в постель.
23.36
В письмах мы писали друг другу все подряд и сны. Мне приснилось, что ты завалился ко мне домой, хотя это не мой дом, определенно, это не было, похоже. А ты был с усами, с гнусным лицом Гарика Сукачева, очень нарядно одет, но я запомнила только ярко-зеленую шелковую рубашку, вышитую зеленым бисером. Сначала, немного смущаясь, ты отдал мне конверт, просил вскрыть, дописать к твоему свое желание, а потом уже отправлять.
Потом, как бы нехотя, ты попытался растлить меня прямо на полу, но я растлеваться не стала, тем более рядом все время крутился какой-то твой друг, который приехал с тобой. Тогда ты решил искупаться в полной ванне, не раздеваясь (тут-то я и разглядела твою рубашку), а мне было немного противно то, что ты даже не почесался помыть ее Кометом.