Страница 65 из 67
А еще такой человек думает, что все это сон и что происходит это не с ним. И потому он уверен, что все закончится для него хорошо…
– Влево! – приказал мне охранник, и я резко повернул, тут же больно уткнувшись лбом в стену. Нелегко все же вслепую и с закованными руками двигаться по коридору.
– Стой! – сказал конвоир.
Я послушно замер…
И вдруг появились Они. Каким-то образом я увидел Их, несмотря на повязку. Они стояли полукругом передо мной, а охранник почему-то не видел Их. Суровый Чарли снова гладил рукоятку своего пистолета. Кошечка Ангела изгибала спину и улыбалась. «Левак» – демагог, имени которого я так и не узнал, – значительно смотрел мне в глаза.
Мое сердце радостно подпрыгнуло.
– Вы пришли спасти меня?!
Они дружно покачали головами:
– Мы пришли попрощаться.
– Как крысы с тонущего корабля… – горько усмехнулся я. – Довели до расстрела и пришли полюбоваться на дело своих рук?! Один совершил убийство и сбежал. Другая бросила в лапы полиции. Третий восстановил против меня суд и общественное мнение…
– Извини, – Они даже слишком синхронно развели руками. – Но мы делали только то, чего хотел ты.
– Да ну? Так это я отдавал вам приказы, а вы только выполняли? – саркастическая улыбка невольно раздвинула мои губы.
– Нет! – помотали Они головами. – Нам не нужны приказы. Ведь мы – это ты…
– Значит, вас не существует? – я был ошеломлен. – С кем я тогда говорю сейчас? Сам с собой?!
– Можно сказать и так… – засмеялись Они. – Мы – это ты и всегда жили в тебе. А ты освободил нас, уничтожив сдерживавшие нас страхи и комплексы.
– Я, – Чарли указал на себя, – это ты, но без твоего неумения решать проблемы. Без твоего страха решительных действий. Без твоей трусости. Вспомни, как ты до рези в животе боялся соседских хулиганов!
Да, это правда. В детстве я мечтал купить ружье и расстрелять мальчишек с соседнего двора, что вечно отнимали у меня мелочь. А когда вырос, то всегда сомневался в своих решениях, если они касались повседневной жизни…
– Я, – Ангела улыбнулась и чуть ли не мурлыкнула, – это ты, но без боязни красивых женщин. Ты же никогда не знакомился с ними – всегда боялся, что тебя отошьют, – но втайне продолжал мечтать.
Еще бы мне думать иначе! Уж «снежная королева» Светка очень доступно объяснила сутулому задохлику, где его место, когда он в последнем классе школы посмел пригласить ее в кино…
– Я, – демагог сдержанно поклонился, – это ты, но лишенный фобии публичного выступления.
– Значит, мое изобретение сработало? – забормотал я, опустив голову. – Но почему так странно? Ведь я надеялся бороться с его помощью с человеческими страхами, фобиями, комплексами. Однако…
– Да. Ты сделал ошибку. Ты лишил свое поведение естественных ограничителей. Полностью. А жить без них – все равно, что ехать на машине без тормозов.
Голос показался мне незнакомым. Я резко вскинул голову.
Троица исчезла. Напротив меня стоял я сам.
– Ты – это я? А где остальные?
– Они ушли.
– Почему?
– Разве ты еще не понял? Мы – отдельные личности в твоем теле и проявляемся по мере необходимости. А сейчас нужна личность, способная к анализу. Кто-то, кто объяснит тебе твои промахи.
Ошибаешься, умник! Я хитро сощурился:
– А вот и нет! Сейчас мне нужен Чарли, чтобы убить охранника и бежать… Еще не поздно все вернуть!
– Поздно, – сказал аналитик и посмотрел куда-то мне под ноги.
Я проследил за его взглядом… Мистер Умник оказался прав. Мое тело медленно оседало на бетонный пол, а из дула пистолета палача вился дымок. Понимание фатальности ошибки обычно приходит вместе с концом.
Андрей Силенгинский. Уголек
Белый рыцарь первым пришел на место поединка. Коня своего, такого же белого, как развевающийся за плечами плащ, вел под уздцы – торопиться некуда. От судьбы не убежишь, да и пытаться догнать ее не стоит… Соперника пока еще не было видно, и рыцарь мог потратить время на то, чтобы осмотреться.
Хорошее место… Если уж суждено пасть в бою, пусть это случится именно здесь.
По левую руку – море: спокойное, задумчивое. Нежно-голубой цвет у берега плавно переходит в насыщенный, сочный синий на глубине. Небо словно смотрится в зеркало – белые барашки на синем фоне кажутся отражением медленно плывущих облаков.
Береговая линия причудливо изгибается, образуя что-то вроде крыльев огромной диковинной птицы, рвущейся ввысь, к солнцу.
А солнце спешит навстречу, поднимается из-за лежащего справа леса. До леса рукой подать, вскочи на коня, дай шпоры – и вот ты уже в тени великанов-деревьев. А там – лежи, снявши доспехи, закинув руки за голову и уставившись в проглядывающее сквозь листву небо, думай о светлом и радостном… Так часок полежишь – глядишь, сил прибавилось, словно заново родился.
Но не до того сейчас, недосуг траву лесную боками мять. Вот после боя оно не помешает. Если, конечно, не придется ему лежать здесь, до леса не доехав, и кровью своей песок сдабривать.
Печальная улыбка озарила лик Белого рыцаря, лучи морщин побежали от уголков серых глаз по широким скулам.
Увидел он на горизонте врага своего.
Черный рыцарь, увидев стоящую вдали фигуру, спешился, похлопав вороного жеребца по взмыленной холке. Долго скакал рыцарь, торопился, хотел первым успеть к назначенному месту, да, видно, не судьба.
Теперь осмотреться, чтоб противнику преимущества малейшего не дать.
Хорошее место, замечательно подходит для того, чтобы убить извечного врага!
По правую руку – море: затихло, притаилось, как всегда бывает незадолго до бури. Опасное море, уже совсем недалеко от берега темно-синее, почти черное. Белые буруны обозначают подводные рифы – гибель для кораблей неосторожных мореходов.
На небе кучевые облака – из тех, что вмиг могут обратиться буйным ливнем.
От очертания береговой линии мороз по коже – словно исполинский рот кривится в гримасе невыносимой боли.
Любопытное солнце уже поднялось из-за деревьев посмотреть, чем закончится смертная битва, чья кровь прольется на песок. Заняло привычное место на галерке, надменно глядит вниз. Будет тебе кровь, солнце, досыта утолишь ты свою жажду зрелищ! Не этой ли кровью пропитавшись, ты обретешь на закате багряный цвет?
Лес темный, мрачный. Рыцарь поймал себя на мысли, что не может себя заставить повернуться к лесу спиной. Десяток, а то и сотня лучников могут сидеть в засаде за этими деревьями, а пока вплотную не подойдешь, ничего и не заметишь. Понятно, что никакой засады на самом деле там нет, но против инстинктов не пойдешь.
Что ж, пора. Широкое, словно высеченное из камня лицо Черного рыцаря рассекла холодная усмешка.
Картина стала нечеткой, прерывистой. Симон сделал над собой усилие и открыл глаза, возвратившись в келью. Переход дался не сразу, перед взором – чистые белые стены, а сознание все еще там, на берегу неведомого моря. Пришлось потрясти головой и даже привстать на широком лежаке, опершись на локоть.
Белый пол, белый потолок, белые стены… Симон, само собой, никогда не был ни в одном другом монастыре, но знал наверняка, что таких келий, как у братьев ордена Чистой души, нигде больше нет. И вроде бы тот же аскетизм, что и подобает иметь у себя мужам, Всевышнему себя посвятившим, ан вот что цвет белый делает…
Дверь бесшумно отворилась (не жалеют братья масла на петли), и в келью мягкими шагами вступил пожилой человек в ярко-белом балахоне. Симон подумал, что, сколько ни встречал Чистых братьев – на улице ли, на базаре, – никогда не мог заметить на их одеянии ни единого пятнышка, ни следа от пыли городской. Словно секрет особый, волшебный знали братья. А впрочем, может, и знали, кто разберет? Об их ордене разговоров среди людей мало ведется.