Я и я

– А что за выставка?

– Ой! – Олег Борисович поморщился и махнул рукой. – Один шарлатан, маляр-самоучка, заявил, что раскрыл тайну высшего предназначения всех букв русского алфавита. Намалевал тридцать три картинки, как для букваря: «А» – акробат, «Б» – баран… И устроил выставку, где расположил всю эту мазню в соответствии со своими понятиями о мистической роли букв. Выставка называется «Живые буквы». Проходит в помещении бывшей детской библиотеки. Вот адрес. А вот фотографии картин, с которыми вам надо поработать. «Б» и «О».

Буква «Б» была изображена в виде барана. Нижняя, полукруглая часть буквы – голова, верхняя угловатая надстройка – рога. И на картинке с буквой «О» тоже красовался баран! Круглое тело, круглая голова и шерсть колечками. Буквы-бараны выглядели близнецами. И чем-то отдаленно напомнили Лехе его приятеля Петьку. На обеих картинах звери, воинственно наклонив рога, пристально смотрели на зрителя. Сама собой вспоминалась поговорка «как баран на новые ворота»…

– «О» – овца? – спросил Леха.

– Точнее сказать, овен. Но это не важно. Важно то, что это «О» надо будет сбросить на пол. А «Б» должно исчезнуть с выставки. Смотрите, не перепутайте двух баранов! Итак, в четверг вы выполняете работу, а в пятницу – милости прошу ко мне за второй половиной вознаграждения. Ну а сейчас, если вопросов больше нет, позвольте вас проводить…

На крыльце особняка, прощаясь, пожали друг другу руки.

– Твердое рукопожатие скрепляет твердую договоренность! Желаю вам успеха! Да станут твердые тверже! – провозгласил Олег Борисович. И вслед удаляющемуся Лехе тихонько добавил: – А мягкие – мягче. Вот ты наконец и попался мне, мой мягкий братец!

Сидели в общаге у Петьки. Был четверг, середина дня. Готовились идти на выставку «Живые буквы». Немного выпивали. Нет, не для храбрости. Чего там бояться! Так, чисто для настроения. На столе, по случаю неожиданного Лехиного богатства, стояла текила, самая дорогая, какая нашлась в ближайшем магазине. Закусывали, как положено, лимонами с солью. Бутылка была уже наполовину пуста.

– Давай по последней, Петь, и пойдем уже!

– Куда? – Петька изобразил удивленное лицо. И тут же заржал: – Шутка! Наливай… Чего нам спешить-то? Выставка до семи вечера. Лучше подойти поближе к закрытию, чтоб народу поменьше было.

– Я боюсь, после шести, наоборот, публика соберется. А вот сейчас, в середине рабочего дня, там должно быть пусто.

– А может, вообще не пойдем? Шутка, шутка! Наливай еще… Но, если честно, дело стремное. Хотя бы потому, что этот твой работодатель двойника искал. Двойник когда требуется? Когда надо его вместо себя в опасной ситуации подставить.

– Да что ты как баран, в самом деле! Чего там опасного? Ты же видел фотки этих картин! Не могут они иметь никакой ценности. В самом худшем случае, если поймают, обвинят в хулиганстве. Мужик этот отмазать обещал. Даже если кинет, двадцать пять штук-то он уже дал! Да мы там, прямо на месте, откупимся, если что! Я деньжат захвачу с собой на всякий пожарный.

– Да я не об этом… Мы ведь что-то плохое там будем делать. Ну согласись! Непонятно зачем, и вроде как ерунда, но это что-то плохое. А такое даром не проходит.

– Так, е-мое, не даром же! А за пятьдесят тысяч. Из которых половину уже дали.

– Можно вернуть…

– Охренел, что ли?! А жениться я на что буду? А квартиру снимать?

– Да шучу, шучу! Наливай. Я из одной только любви к искусству с тобой пойду. Зря, что ли, мы вчера литературно-музыкальную композицию записывали?

Накануне Петька предложил решение проблемы, как сделать так, чтобы на выставке Лехе никто не мешал «работать» с картинами. На помощь пришло английское юмористическое шоу, шедшее по телевизору. Там герой изображал опасного психа, который проходит курс реабилитации и учится спокойно вести себя в людных местах, слушая при этом успокоительную фонограмму на магнитофоне, включенном на полную громкость. Сначала была идея, чтобы Леха каким-то аналогичным образом распугал публику на выставке. Но потом появилась более мудрая мысль: надо не пугать людей, а наоборот, привлечь их внимание, и сделать это должен будет Петька. Для этого тоже потребовалась специальная фонограмма, и друзья записали ее вчера своими силами. В качестве диктора-психотерапевта выступил Леха, а фон тупо взяли с давно валявшегося у Петьки в комнате диска «Музыка для секса».

Публики на выставке «Живые буквы» не оказалось вообще. Присутствовал только сам автор – худой длинноволосый чудак средних лет. Но вот именно от него-то, если бы не Петькин план, избавиться не удалось бы никак. Стоило Лехе войти, художник тут же увязался за ним, предлагая свои авторские комментарии по поводу представленных работ и концепции их взаимного расположения. Леха сказал, что хотел бы сначала составить собственные впечатления о картинах. Этот ответ понравился автору, и от комментариев он воздержался, однако постоянно находился где-то поблизости.

Было видно, что работы на выставке действительно расположены не просто так, а в соответствии с каким-то замыслом. Одна из картин висела с наклоном, другая вообще вверх ногами, третья смотрела с потолка. Два холста стояли «домиком» – тыльными сторонами друг к другу. И так далее. То ли фантазии сумасшедшего, то ли просто выпендреж. На всех картинах были буквы в образе каких-то существ. Своих баранов Леха обнаружил на стене коридора, соединявшего первый и второй залы выставки. «О» и «Б» висели рядом, а напротив них располагалась картина, посвященная твердому знаку. «Ъ» был изображен в виде хоккейной вратарской клюшки, стоящей на воротах. Штанги ворот пестрели надписями: neuf, nuovo, новi, modernus, nowe, новые, neos, new… «Новые ворота», – догадался Леха. Именно на них так воинственно смотрели с противоположной стены овен и баран. И тут из первого зала послышалась музыка и раздался голос – его же, Лехин, голос, записанный на фонограмму:

– Курс психологической реабилитации, упражнение номер четыре. Учимся контролировать свои эмоции, работая с изображениями. Выберите изображение, которое вызывает у вас эротические ассоциации. Рассмотрите его внимательно. Попытайтесь понять, что именно в этом изображении возбуждает вас. Если вы хотите победить свое психическое заболевание, вы не должны ничего стесняться. Ответьте сами себе предельно честно: если это изображение человека, то какого пола? Если это животное или механизм, то задумайтесь, не ассоциируется ли этот объект с кем-либо из ваших знакомых…

Художник устремился в первый зал, где Петька приступил к исполнению своей роли. Теперь Леха мог рассчитывать, что в течение как минимум нескольких минут никто ему не помешает. Прежде всего следовало разобраться с окнами. С ними все оказалось как нельзя лучше – они имелись в зале номер два и были всего лишь закрыты на шпингалеты. Вернувшись к барану с овном, Леха вытащил нож.

Из соседнего зала звучало:

– Если же вас возбуждает пейзаж, натюрморт или произведение абстрактной живописи…

Леха воткнул нож в картину «Б» и стал резать холст вдоль рамы. Все получалось легко и быстро, как в кино! Вырезав картину, он снова побежал во второй зал, открыл окно и выбросил холст на улицу, как и велел Олег Борисович. Самое сложное позади! Остается сбросить со стены картину с овном. Почему-то Олег Борисович говорил именно «сбросить», а не снять и тихо положить на пол. Имеет ли это значение? А, неважно! Можно честно сбросить картину и, не дожидаясь, пока на шум прибежит автор, вылезти в то же самое окно. Этаж-то первый. И поминай как звали! А Петька тут поваляет-поваляет дурака и тоже вскоре уйдет. Решено – сделано! Овен на полу…

К своей роли Петька накануне готовился как настоящий актер. Придумал себе образ, отрепетировал перед зеркалом несколько «эротоманских» гримас. Сочинил реплики. Но до них дело не дошло. Единственным благодарным зрителем этого шоу оказался художник. Несколько минут он молча наблюдал за Петькой, а когда наконец собрался что-то сказать – в этот самый момент из коридора послышался грохот упавшей картины и художник бросился туда. Согласно плану, Петька должен был еще некоторое время оставаться в первом зале, продолжая свою отвлекающую миссию. Однако, поскольку отвлекать было некого, он решил, что может себе позволить поглазеть на место событий.