Страница 2 из 16
Когда невидимая радиоактивная пылинка наконец перекочевала с борта дрезины на влажный кругляш, Лось перепроверил «личкой» и ватку, и борт. Кругляш щелчком пальцев был отправлен подальше в сторону. Больше к дрезине никакой дряни не пристало.
Лось осмотрелся. Слева от насыпи лесистый склон полого уползал вверх, по правую дрезина только-только миновала провал, уходящий в широкое, метров триста, ущелье. Каменистый язык едва не от самой насыпи начинал собой цепочку холмов, длинной дугой вдоль ущелья уходящих к кряжу на горизонте. Несмотря на весну, тут и там тайга была побита серо-жёлтыми пятнами – не всякий дождь приносит жизнь в нынешние времена.
Что-то неправильное ощущалось в воздухе. Затихли и без того редкие птицы. Стылая, неестественная тишь.
– Поручик! – крикнул Лось, его голос разорвал окружающее безмолвие на секунду, но оно схлопнулось ещё плотнее. – Клевцов!
Никто не отозвался на зов обходчика.
– Эхма, тудыть вас, – буркнул Лось себе под нос и спустился с насыпи по тропинке, промятой его попутчиками.
В подлеске островки травы чередовались с хвойной периной. Обходчик легко проследил тропу и вышел на широкую полянку, с одной стороны подпёртую расколотым надвое камнем в два человеческих роста.
– Клевцов! – уже тише позвал Лось, лихорадочно крутя головой.
На поляне как будто повалялись кони – трава полегла в разные стороны, сломанные стебли цветов сочились свежим соком, в нескольких местах дёрн вывернулся наизнанку, обнажая бледную вермишель корней.
И ни следа – ни топографа, ни поручика. Лось по привычке бросил взгляд на нуклидку. Экран горел зелёным, хотя около дрезины был чёрен как ночь – абсолютно чисто, обычный фон. Очень захотелось дать дёру. Но обходчик натянул респиратор, выставил тридцатиградусный обзор и принялся разглядывать поляну внимательнее.
Нуклидка показала, что две радиоактивные полосы, как следы от саней, уходили с поляны в лес. В другую сторону они упирались прямо в расколотую глыбу.
Лось брезгливо, на цыпочках, подошёл к скале – и увидел, о какой именно хреновине кричал исчезнувший поручик Седых.
02
Шота Георгиевич славился тем, что даже времянки ставил на века. Лагерь железнодорожников у станции Зима походил на картинку из строительного пособия. Фундамент – аккуратный квадрат сто на сто метров – сиял, как лист глянцевой бумаги. Снег, пыль, дождь, грязь – ничто не липло к белому пластиковому покрытию. В самом центре квадрата расположились шатры, как колония островерхих десятиметровых грибов. Чуть сбоку примостилось угловатое двухэтажное здание фильтров воды и воздуха. К нему подходила труба от реки, тоже белая и скользкая на вид. Периметр окружала лёгкая ограда – не в защитных целях, а для напоминания: вход возможен только через расположенную в одном из углов квадрата мойку.
Так пойдёт – и вырастет здесь когда-нибудь Новая Зима.
Гости прибыли одновременно с двух сторон.
Короткий состав – посвистывающий батареями локомотив и три прилизанных вагона в кевларовой броне – остановился у шаткой платформы, собранной строителями накануне. Сначала Шоте Георгиевичу показалось, что представитель министра путей сообщения приволок с собой свиту. Однако нет, не той масти ребята! Вслед за напыщенным осанистым чиновником – дутый серобуромалиновый воротник, видимо, заменял меха – и суетливым остроносым секретарём из вагонов выгрузились настоящие вояки, человек двадцать. Нашивки сапёрного полка с Астраханского фронта. Лычки ранений, занозы облучений. Заныло под ложечкой.
А со стороны разбитого шоссе прямо по непаханому полю пробирался джип армейского образца, блестя тефлоновым напылением.
Пока Шота Георгиевич разбирался с высокими гостями, джип въехал на пластиковую решётку автомобильной мойки, примыкающую к фундаменту с противоположной стороны, и с водительского места выпрыгнул рослый загорелый мужик. Респиратор спущен на шею, голова затянута легкомысленной банданой, короткие усы и небольшая бородка аккуратно подстрижены. Завозилась под днищем машины поливалка, обрабатывая трансмиссию едким нейтрализующим раствором. Вылез из будочки дедок, приставленный к автомату мойщик, подслеповато сощурился:
– Не иначе, Селиван пожаловал?
Водитель развёл руками:
– Куда ж я, старый, без вас?
– Это хорошо… – задумчиво протянул мойщик. – Это всегда хорошо… Как дорога, чистая?
И, не дожидаясь ответа, включил нуклидку.
А Селиван всматривался в людей, сошедших с поезда. Его не заинтересовал ни индюк-предмин, ни бойцы. Он пристально разглядывал выходящего из последнего вагона худенького мальчишку. Тот осторожно выносил на платформу большой кофр из-под синтезатора.
На самый край белого квадрата вразвалочку подбежал Шота, взмахнул рукой.
– Ты гляди, какой пылесборник себе отрастил! Не боишься? Такая метёлка для нуклидов! – Шота пощёлкал языком. – Что ж ты опоздал-то? Смотри, сколько охотников понаехало!
– Да просто умываться надо чаще, – пожал плечами Селиван. Кивнул на заходящих в шлюз сапёров. – А эти что тут? Мы ж вроде договорились?
– Может, и к лучшему, подожди ругаться, – сказал Шота. – Да и я ж так и так человек подневольный! Сказали «встречай» – не отбрыкнёшься.
– Что за пацан? – спросил Селиван.
Мальчишка уже волок к крутой лестнице, спускающейся с платформы на фундамент, большой пластиковый рюкзак и явно тяжеленный кофр.
Шота пожал плечами:
– Смахивает на вольного стрелка. Бумаг пока не видел.
– Да уж, целый оркестр собрался.
– Ты давай, – начальник участка уже торопился к гостям, – проходи сразу в главный зал, а то тут все копытом бьют, шашки наголо.
Мойщик закончил с машиной, поводил нуклидкой по обуви и комбинезону Селивана, одобрительно кивнул:
– Чист, как слеза младенца! Заезжай.
Парковка на краю фундамента пустовала – автотранспорт был не в чести. Селиван поставил машину на самый угол. Вынул из багажника изумрудный кофр для контрабаса и допотопный кожаный чемодан.
В шлюзе почему-то дежурила буфетчица тётя Маша.
– Селиванчик! – радостно воскликнула она. – Сегодня тушёнка с рожками, не опоздай, а то двойной порции не увидишь!
А вот в зале его особо не ждали.
– Почему на совещании посторонние? – представитель министра покосился на вошедшего Селивана.
Мальчишка тихой мышкой замер в углу. Раз оказался тут, значит, и правда охотник.
– Это не посторонний, Аркадий Львович, – Шота подозвал Селивана и придвинул маленький сканер. – Подписка о неразглашении. Приложись.
Селиван прижал к матовому экранчику указательный палец, под ним пробежал зелёный луч, и данные о новом участнике совещания ушли в Новотомск, а может, и саму Уфу.
Длинный стол разделял зал по диагонали. Один торец занял предмин с секретарём, рядом с ним устроились трое-четверо строителей во главе с Шотой Георгиевичем и аэротопографом Макаром, старинным Селивановым другом. Сапёры по большей части предпочли стулья по периметру помещения. А у другого торца стола сидел понурый обходчик, пряча взгляд в застывшие на столе кулаки.
– Итак, господин Лось, – неожиданно резким, дознавательским голосом спросил секретарь, выглядывая из-за ноутбука. – Вы оставили ваших коллег в тайге и вернулись в лагерь?
Обходчик пошёл пятнами.
– Если бы не беспилотник, – убеждённо сказал он, – и я бы не вернулся. Оно рядом было! Стоишь, а из-за спины тебе взгляд между лопаток. И вдруг слышу – тр-р! Смотрю, птичка прямо над колеёй. И за спиной сразу замерло всё. Так это моё счастье! Я бегом к дрезине – и сюда.
– Мы потом две дрезины отправляли, – заступился за Лося начальник участка. – С оружием. Но в лес, конечно, не совались. Если б Седых и Клевцов были живы, вернулись бы на полотно.
– В первом отчёте, – вступил в беседу майор Черепанов – Селиван помнил его ещё по Южному Уралу, – вы достаточно подробно описали устройство, которое увидели в расщелине. Посмотрите внимательно, что-то похоже?