Кровная добыча

Из ресторанного зала донеслась музыка: военный оркестр играл вальс. Салтыков легко поднялся, сказал весело:

– А что, Викентий Павлович, не ждут ли нас там? Вы ведь с супругой, как и я? Хотя, конечно, кавалеров там хватает, да еще каких – в портупеях и погонах. А все же пойдемте.

Людмила танцевала с высоким штабс-капитаном, склонила с улыбкой голову, заметив мужа. Ее партнер тоже посмотрел в сторону Петрусенко, просительно покачал головой: мол, не забирайте у меня даму.

Викентий Павлович тоже присел к боковому столику, поднял руку, подзывая официанта:

– Чай на одного, пожалуйста.

– На двоих, – поправил его грубовато-свойский голос.

Викентий Павлович поднял взгляд и не смог удержать удивление:

– Виктор Васильевич, это вы? Вот так явление!

– Действие второе, явление первое, – подхватил крупный мужчина с бакенбардами и усами, усаживаясь напротив.

Это был господин Жаткин, хорошо известный человек не только Петрусенко, но и всему Харькову. Правда, расцвет его славы пришелся на… – Викентий Павлович прикинул – да, лет десять назад. Тогда театральная жизнь Харькова поражала и заезжих иностранцев, и жителей обеих столиц. А расцвела она во многом благодаря этому человеку. Вообще-то Виктор Васильевич Жаткин был купцом первой гильдии, владельцем первой в городе станции электрического освещения и вообще – хватким и удачливым дельцом. Но при этом у него была одна искренняя страсть – он обожал театр. Еще в конце минувшего века построил в Саржином Яру концертный зал «Мавритания» – с рестораном, цыганскими и русскими хорами. Но были там и развлечения не рекламируемые – комнаты для приватных свиданий, азартных игр. Как-то раз именно по поводу происшествия в «Мавритании» Викентию Павловичу пришлось особенно близко познакомиться и пообщаться с Жаткиным. Тогда купец твердо пообещал, что в его заведениях криминальных ситуаций больше не будет. И слово свое держал жестко.

И все-таки «Мавритания» была больше местом развлечения. А вот «Театр-Буфф» в саду Тиволи, открытый Жаткиным через несколько лет после «Мавритании», – это уже только оперетта. Но года через два-три Жаткину и этого стало мало: в 1909 году он купил в саду «Бавария» малый театр – малопосещаемое, убыточное заведение, – вложил в его переоборудование огромные деньги – пятьдесят тысяч рублей. И сделал-таки отличный театр: большой вестибюль с зимним садом, кафешантан с рестораном, большим зрительным залом и прекрасной сценой, для актеров – отдельные уборные-гримерные, каких не было даже в самых известных театрах. В саду построили закрытую летнюю сцену и аттракционы, а чтобы публике удобно было добираться, Жаткин проложил новую улицу, осветил ее электрическими фонарями и пустил по ней одноколейную трамвайную линию! «Вилла Жаткина» – такая надпись появилась на красивой арке в начале улицы, и так стали называть сам театр. В нем уже не ставили, как прежде, гривуазные сценки – теперь это были веселые спектакли с хорошей музыкой, увлекательным сюжетом, сочиняли их известные авторы. Правда, все знали, что, когда в саду «Бавария» закрываются аттракционы, а двери театра выпускают своих последних зрителей, в кафешантане можно было кутить всю ночь, смотреть «фарс» и «кабаре»…

Да, вновь подумал Викентий Павлович, именно в годах десятом-двенадцатом все театрально-ресторанные заведения Жаткина особенно процветали и давали большие доходы. А потом, потом наступают трудные времена, купец разорился, городские власти театр закрыли. Жаткин отстроил рядом с «Баварией» два доходных дома, надеясь пережить кризис, но тут – война… Описан ресторан, продается имущество, опустел сад и аттракционы. Из последних сбережений Жаткин выкупил свой любимый малый театр, начал ставить в нем оперетты. Он ведь сам был хорошим антрепренером, а теперь всего себя посвятил театру. Но нет, ничего его уже не спасло: времена изменились, публика в театр не идет. Жаткин продал свои доходные дома, но изо всех сил пытался сохранить свой театр. И все же где-то в году шестнадцатом имя Виктора Васильевича Жаткина исчезло из списков городских жителей. Бывало, вспоминая его по какому-нибудь поводу, Викентий Павлович думал: какой колоритный человек был, какой мощный и удачливый делец, а вот любил театр как ребенок, все отдал… Пропал театр, и он сгинул. Может, и правда нет в живых?.. А он – вот он: сидит за столиком напротив, веселый, полный энергии. Да, похудел, постарел, но глаза живые, блестящие. Наверняка вновь театр какой-нибудь налаживает, а иначе с чего бы! Спросил, как о чем-то само собой разумеющемся:

– Чем, Виктор Васильевич, развлекать собираетесь наших доблестных освободителей? Опереткой? Кабаре? Варьете?

– Набираю труппу варьете, – кивнул Жаткин и громко засмеялся: – Все-то вы, господин Петрусенко, знаете, обо всем догадываетесь! Приглашаю вас на первое представление, через неделю. В Городском саду арендую закрытый летний павильон, заканчиваю ремонтные работы, труппа уже набрана. Приходите вместе с супругой.

И он встал, кланяясь подошедшей Людмиле Илларионовне. Викентий Павлович представил ей собеседника, и Людмила всплеснула руками:

– Сколько раз слышала о вас, Виктор Васильевич! Я ведь большая поклонница вашего малого театра.

– Может быть, я выкуплю его и сад вновь обустрою… – У Жаткина влажно заблестели глаза, он покачал головой. – Кто знает, как все обернется… Позволите ли, Викентий Павлович, танец с вашей супругой?

Музыка уже играла, и Жаткин, подхватив партнершу, виртуозно повел ее по кругу. «Отлично танцует, – думал Викентий Павлович, глядя на них. – Всю жизнь среди танцующих актеров… Мечтает возродить малый театр. Ну-ну…»

А следующий танец Викентий и Людмила кружились вместе – легко, слаженно. Они оба любили вальс.

12

Подпоручик Кандауров щелкнул каблуками и отдал честь, войдя в кабинет начальника гражданского отдела Государственной стражи. Он верноподданнически таращил глаза, но губы предательски расплывались в улыбке.

– Вольно! – скомандовал полковник Петрусенко, приобнимая племянника за плечи. – Ты по делу или мимо пробегал?

– То и другое, – ответил Дмитрий, усаживаясь в кресло напротив стола дяди. – Кое-что проверял в архивах, но и у тебя хочу узнать… Что-то уже известно по пропажам со складов?

– Не слишком много, – Викентий Павлович пожал плечами. – Следствие было бы несложным, да только военные сами препятствуют, словно не хотят, чтобы все раскрылось.

В городе было много складов с продовольствием и другими товарами. Красноармейцы до последнего надеялись удержать город, а потом оставляли его впопыхах, добровольцы вошли стремительно… Склады оказались не тронутыми. Новые правители города тотчас их реквизировали – для нужд армии и городского населения. И очень хорошо пополнили: когда, вскоре после взятия Харькова, приехал генерал Деникин, его поезд привез несколько вагонов с крупами, сахаром, спиртом, мануфактурой… Это было в июне. Уже в августе выяснилось, что склады невероятным образом пусты более чем наполовину. Доложили коменданту города, тот поручил разобраться ведомству Петрусенко.

– А что, Управление юстиции при штабе главнокомандующего этим тоже интересуется?

– Да вот, заинтересовалось. Мы ведь занимаемся и вопросами военного правопорядка, и восстановлением органов государственного управления. А тут, с одной стороны, злоупотребления в делах городского хозяйства, с другой – якобы военные замешаны. Да и ты сам сказал: военные препятствуют?..

– Что тебе сказать, Митя… Начальники складов предъявляют документы на получение товаров для самых различных военных подразделений. При этом уверяют, что офицеры забирали раза в три больше указанного – по личному распоряжению командующего либо его заместителей. Как будто даже под угрозой оружия. При этом некоторые отпускные документы – явно подделка. Казалось бы, чего проще проверить, провести расследование – есть методы… Но нет, военное руководство ни о каких расследованиях слышать не хочет, предлагает верить офицерам на слово. Те же утверждают: товары получали строго по документам. Значит, виновны держатели складов, по закону нужно отдавать их под трибунал – время военное. Ясно, среди них тоже разные люди попадаются. Но не все же! А мои агенты докладывают: в городе на каждом шагу идет спекуляция. Чем? Сахаром, крупами, спиртом, мануфактурой…