Страница 34 из 69
– Ну и чего нам с тех развалин? – недоуменно двинув плечиком, вопросительно прищурилась Полина. – Дэвид Ливингстон когда еще про заброшенные городишки писал…
– Тот докторишка, слава те Господи, – кинув быстрый взгляд в красный угол, машинально перекрестился Чернов, – в основном по Замбези, да вокруг озера Альберта шлялся, да там и сгинул, а про Лулусквабале он и слыхом не слыхивал, а там…
– Сокровища царя Соломона ибн Дауда, мир с ними обоими? – скептично ухмыльнувшись, фыркнула девушка. – Или Антониу де Фария* (португальский корсар) ухоронку на черный день сделал, а забрать позабыл?
– Что-то вроде, – утвердительно кивнул Чернов, довольно поглядывая на ошарашенную племянницу. – Сокровища королей матабеле, – и, видимо, решив окончательно добить растерянную девушку, добавил: – и их колдунов. Ты, Полинка, про диамант «Эврика» слыхала? Про тот, что Эразм Якобс с фермы Де Калк в шестьдесят шестом в окрестностях Хоуптауна среди речной гальки нашел? Его потом губернатор Капской колонии, сэр Филипп Вудхауз, за бешеные деньги выкупил. Слыхала? Это хорошо. Так «Эврика» с теми диамантами, что в Лулусквабале хранятся, ни в какое сравнение не идёт…
Неожиданно прервав рассказ, старик резко закрыл лицо невесть откуда взявшимся платком и зашёлся в приступе глухого кашля. Закончив кырхать, Матвей покосился на потёки крови на платке, зло дернул щекой и, убрав окровавленную тряпицу, повернулся к племяннице.
– В том Лулусквабале камешков всяких до черта, но самое главное, – старик настороженно оглянувшись по сторонам понизил голос до шепота, – есть там один камешек: Камень Луны называется. Вот та лунная каменюка размером… – подбирая предмет для сравнения, Матвей задумчиво пробежался взглядом по сторонам, – он с твою голову будет. Ежли не больше.
– Допустим, про город и сокровища ты от «любопытных человечков» узнал, – недоверчиво прищурилась Полина, – только чего ж тогда они сами на сокровища лапы не наложили, а поспешили все тебе рассказать?
– Ну со мной-то особо не посекретничаешь, – криво ухмыльнулся старик, – и откровенничали они, потому как выбора другого у них не было. Впрочем, как неделей до этого времени сокровища не нашлось – зулусы на хвосте сидели. Пока удирали да отбивались – далеко забрались, а там и я им повстречался. Во-о-о-т… А потом им не до разговоров стало, мёртвые – оне народ неболтливый…
– И теперь ты хочешь… – внезапно охрипшим голосом просипела Полина, – чтобы я…
– Именно, – удовлетворенно кивнул Чернов, набулькивая вина в свой бокал. – Завтра сведу тебя с верными людишками, день-два на сборы – и айда за камешком.
– А как мы камешек отыщем, – привередливо поморщилась девушка, – эти людишки меня к тебе возвернут или там же, подле лунного камешка, ножичком по горлышку?
– Нет, – отхлебнув из бокала, расслаблено потянулся Чернов, – не бойся. Люди верные… я им верю…
– Хорошенькое дело! – возмущенно вскинулась Полина. – Людям верит он, а по бушу и заброшенным городам ходить буду я?! Не-е-ет, дядюшка, коль к черту на рога меня отсылаешь, то пойду я с тем, кому я доверяю…
– Ну и где я тебе этого Пелевина сейчас сыщу? – понятливо хмыкнул Чернов, насмешливо глядя на нахохлившуюся племянницу. – Он, может, в армию уже записался или вовсе из Претории восвояси подался…
– Здесь он, – упрямо буркнула Полина, что-то вычерчивая черенком вилки на скатерти. – Здесь, в Претории, я точно знаю.
– Коли здесь, так отыщем, – устало зевнув, Чернов небрежно облокотился на угол стола. – С утра Дингане по кабакам отправлю. Но смотри, племяшка, если ты кому-нибудь, хоть слово…
– Голову отрежешь? – пренебрежительно фыркнула Поля, раздумывая о чем-то своём.
– Всё б тебе развлекаться, – угрюмо буркнул Чернов, выбивая пальцами дробь по столешнице. – Найму в католической миссии двух теток посуровей, и поедешь в Европу, как миленькая.
– Вот еще! Миленькие в Европу не ездят, они оттуда бегут! – возмущенно вскинулась девушка, упершись руками в бока. – Дядя! Какие могут быть католички?! Я православная!
– Хорошо, – глядя на разъяренную племянницу, Чернов меланхолично пожал плечами, – найму трех…
Не найдя достойного ответа, Полина показала дяде язык и, стянув со стола перезрелый банан, нарочито неуклюже переваливаясь, затопала к выходу. Взявшись за вычурную дверную рукоять, девушка, словно прислушиваясь к внутреннему голосу, ненадолго замерла и зачем-то вновь подошла к столу. Вытащив из дядиного коробка пару спичек, Полина что-то вымерила на карте и с крайне задумчивым видом развернулась к Матвею:
– Я вот думаю, думаю и никак одного понять не могу, – Полина, перекидывая банан из ладони в ладонь, словно апаш нож, вопросительно взглянула на дядю. – А на кой чё… в общем, на кой именно я тебе сдалась? Расстояния не шибко большие, люди верные у тебя есть, сходил бы да сам нужный камешек того… прихапшил… Так нет, аж во Францию телеграмму направил да меня вытребовал? Ну и pourquoi?
– Да тут оно, знаешь, какое дело, – потупившись и нервно почесывая грудь, смущенно пробормотал Чернов. – Оно, вроде, как и чепуха да суеверия, но вот в чем закавыка… – Старик покосился на выжидательно постукивающую туфелькой по полу Полину, вздохнул и продолжил: – Суагилье, ну, профессор который, уверял, что камни из тайника только девка взять и может. А и как такому не поверишь – человек он шибко ученый, чтоб врать. Да и под зула мутвой* (название пытки)…
– Под чем? – непонимающе дернув щекой, перебила Полина.
– Под тем! – неожиданно зло огрызнулся Чернов. – Под зула мутвой! А что это да как, тебе того знать не надо! В общем, не мог он обмануть. Вот и выходит, Полинка, что нынче тебе голову в пекло сунуть придется… И желания большого тебя в буш отправлять у меня нет, да делать нечего…
– Так, может, и без лунной каменюги как-нибудь перебьемся? – с отсутствующим видом пробормотала Полина, – чай, и без тех алмазов закрома от сокровищ ломятся? Или промотал все до последнего?
– Коли бы дело только в деньгах стало, – мрачно пробурчал Чернов, разглядывая заляпанный легочной кровью платок, – и без тебя бы обошлись. Да только камень тот не только как солитер ценен, он еще и от хворей избавляет. А я б еще десяток-другой годков пожил… Так что, если без камня, внуков, как ты говоришь, факт – не увижу.
Глава десятая
Как водится, похмельное утро нагрянуло внезапно. И, как всегда, на несколько часов раньше, чем того хотелось. У-у-у, чёрт, настырное какое! И чего, спрашивается, неймется?! Могло бы и до завтра подождать. А лучше – до послезавтра.
Слепо отмахнувшись от солнечных лучей, впившихся в неподъемные веки, словно игривая кошка в бабушкин клубочек, Алексей героическим рывком поднялся с лежанки и по стеночке побрел в дальний комнаты. Если верить памяти (а это та еще изменщица!), вчера там висел умывальник. Алексею повезло: полнехонькая бадья поджидала его на прежнем месте. Вдоволь нахлебавшись теплой, отдающей оцинкованным железом, воды, траппер разведанным маршрутом добрёл до койки и рухнул лицом в одеяло. Спать не хотелось, хотелось водки и определенности. Поскольку спиртного в наличии не было, из глубин памяти стали лениво выкарабкиваться размытые воспоминания о вчерашнем вечере.
Первой почему-то вспомнилась рожа мертвецки пьяного французика, мирно почивающего в остатках мясной закуски. Зрелище розоватой, с залысинами, черепушки в обрамлении багровых потеков соуса своей чрезмерной анатомичностью вызывало рвотные позывы, и Алексей, мотая головой, словно ретивый жеребец в загоне, поспешил с ним расстаться. В результате избавился ещё и от остатков вечерней трапезы и вновь потащился к умывальнику. Теперь на четвереньках.
С трудом взгромоздив непослушное тело на койку и придав ему горизонтальное положение, траппер изнеможенно прикрыл глаза и вознамерился подремать, как вдруг вспомнил странные, в непривычной манере выстроенные и под незнакомую музыку озвученные слова: