Страница 7 из 10
– Не надо, я сама! Еще будет мне покойник помогать! – возмутилась Яна.
– Я не покойник! – возмутился, в свою очередь, Никита.
– Это очень плохо! – ужаснулась Яна и метнулась к своей сумке, в которой лежало всё – от зубочисток и батончика «Баунти» прошлогодней давности до шпилек и отвертки. Она сунула ему под нос визитку: – Вот смотри, я ничего не напутала!
– Действительно, моя карточка… и адрес моей рукой написан… – прищурился близоруко Никита.
– Вот видишь! – обрадовалась странная девица, словно предлагая ему не обижаться и немедленно стать покойником.
– И я даже помню, кому и при каких обстоятельствах я ее дал… – с каждой минутой все больше трезвел Никита.
– Алле Юрьевне! – вклинилась Яна.
– Постой! Все не так! – остановил ее Серебрянников. – Да, я прямо вот так пришел и сказал: завтра меня будут хоронить, приготовьте венки! Чушь! Только я дал визитку своему адвокату Асе Юрьевне Кудиной, вот!
– О господи! – Яна сначала побледнела, а потом вспыхнула как маков цвет. – Пресвятые угодники…
– Что, знаешь ее?
– Черт! Черт! Черт! Я виделась с ней вчера.
– У тебя тоже нелады с законом? – посочувствовал Никита.
– Я – чиста, как слеза младенца. Аська моя лучшая подруга. Мы вчера виделись в кафе, она говорила, что у нее известный клиент, возможно, и визитку доставала, а я так спешила, что, наверное, сгребла ее со стола к себе в сумку… – Яна, осененная страшной догадкой, начала снова шарить в своей сумке. И из вороха, вернее, груды ненужных вещей, которую она вывалила на стол, – от ее вида у Никиты округлились глаза, – вытащила еще одну визитку и безжизненным тоном прочитала: – Герман Алексеевич Куприянов, заместитель начальника округа… Вот дьявол!
– Почему? Может, он был хороший человек, – попытался пошутить Никита.
– Я перепутала… Алла Юрьевна дала мне вот эту визитку… – Яна взлохматила волосы и с ужасом уставилась на Никиту. – Ничего себе я ей помогла! Сейчас в доме Куприянова траур, и у такого уважаемого человека ни венков, ни цветов, ни соответствующей драпировки… А ведь клиенты заплатили большие деньги! Как же я подвела Аллу Юрьевну! – Яна закрыла лицо руками, низко опустила голову. – Вот ужас: я разукрасила дом, потратила столько сил совсем не на того, на абсолютно живого человека! – сокрушалась она.
– Ну, извини, что жив! Но самое главное в твоей речи, что ты даже не просишь у меня прощения за то, что напугала до чертиков! – обиделся Никита, снова наливая себе минеральной воды.
– Ничего, переживешь, – недовольно покосилась на него Яна, – вон здоровый какой… У кого мне надо просить прощения, так это у Аллы Юрьевны и родственников покойного! Ой, а что, если мы еще успеем? – вдруг загорелась Яна. Затем закричала: – Срывай венки! Поехали по адресу начальника! – Яна с указующим перстом была похожа на родину-мать с известного плаката. И ведь мертвый бы пошел на фронт, услышав ее призыв!
Вот и Никита даже поднялся со своего места, готовый бежать, куда скажет эта худая девица. Но, вовремя опомнившись, опустился на стул.
– Ты что, с ума сошла? Тогда уж точно балаган получится! Ворвемся на чужие поминки с венками, написанными мне. Нас отправят в «желтый дом»! Да еще венки в виде сердец, словно с карнавала. Там подумают, что мы издеваемся!
Яна поутихла. Плечи ее опустились, и на нее было жалко смотреть.
– Ладно, не расстраивайся так… – подбодрил ее Никита. – Винегрета положить? Соленых огурчиков? Капустки? В общем, давай поедим салатиков с поминок. Будешь?
– Угу, – уныло кивнула Яна.
У Никиты вдруг проснулся аппетит от запахов закусок.
– Кто готовил-то? Мира?
– Нет, сотрудники ресторана приезжали. Быстрого обслуживания, – ответила Яна, ковыряя вилкой в салате. – Русская и европейская кухня.
Никита все же порывался поухаживать за Яной и налил ей вина.
– А себе? – предложила она.
– Мне скоро на работу, – ответил он.
Яна подняла глаза и посмотрела на пресловутую визитку.
– За Германа Алексеевича! Пусть простит, что на тот свет отправился без венков!
– Думаю, ему уже все равно, – чокнулся с ней стаканом минеральной воды Никита и закусил ломтиком ветчины с хлебцем. – Можно поинтересоваться?
– Валяй… мне теперь тоже все равно…
– А почему у тебя траурные венки в виде сердец? Мне сначала показалось, что обман зрения. Присмотрелся, и вправду – сердца! – рассмеялся Никита.
Яна насупилась.
– Вот чего пристал? Что смешного? Я хотела как лучше. Всегда обычные венки да обычные, а тут такой оригинальной формы, в виде сердец. Мол, ты останешься навеки в наших сердцах, в нашей памяти, мы тебя сердечно любим, – сказала Яна.
Никита не мог остановиться и продолжал смеяться.
– Хватит хохотать! Мне и так плохо, – огрызнулась Яна.
– Извини, не могу, не могу… Сейчас… Все, я в норме. Я даже сохраню один на память, – сказал Никита и снова расхохотался.
Яна не выдержала и засмеялась тоже.
– Как тебя зовут? – спросил Никита, вытирая выступившие слезы.
– Яна Карловна Цветкова.
– Звучит торжественно. Но почему-то я не удивлен. А меня зовут… впрочем, ты в курсе, раз всю ночь надписывала траурные ленточки, – снова засмеялся Никита, хватаясь за живот. – Что-то не очень вкусная еда. Надо будет попросить, чтобы, когда я умру по-настоящему, не этот ресторан готовил на мои поминки.
– Все, я пошла! – резко встала Яна, но Никита перехватил ее руку и снова усадил за стол.
– Прости. Давай, я тебе помогу.
– Интересно, чем? Умрешь по-настоящему? – съязвила она.
– Знаешь, а ведь именно это я и могу сделать в ближайшее время, – ответил Никита, улыбаясь.
– Не поняла. Объясни!
– Сейчас. Только сначала впущу свет и воздух в этот склеп, – выдохнул Никита. Встал, подошел к окну и сорвал черный атлас драпировки.
Солнечный свет заиграл в его волосах. Никита открыл форточку, и в комнату ворвалась струя свежего воздуха.
– Фу! Словно и правда из могилы вышел! Ну и стресс ты мне устроила, Яна Карловна Цветкова! Со мной вышла неприятная история.
– Может, уже хватит?
– Да я не об этом, – махнул Никита рукой в сторону траурных венков. – В общем, за мной несколько месяцев по пятам бегала одна девчушка. Ну, знаешь… пасла меня при выезде из коттеджного поселка, тащилась за мной на своей машине, ждала у здания радиоцентра, когда я вел передачу в эфире, прорывалась за мной в ночной клуб. Ну и так далее.
– Зачем? – спросила Яна.
– Вот и я ее тоже спрашивал – зачем? Но она только смущенно улыбалась и убегала. Очень странная девица.
– И ты никому о ней не сказал?
– А что я мог сказать? У меня периодически появляются какие-то ненормальные поклонницы. Эта девчонка не угрожала мне, ничем не нарушала мой покой. Кому я должен был о ней сказать? Милиции? Мол, помогите, меня, здорового мужика, преследует молоденькая девушка, и я ее боюсь?
– Но такое навязчивое преследование раздражает, наверное, – возразила Яна и кивнула ему на холодец, чтобы Никита положил ей на тарелку порцию.
– Да я уже и привык к ней. И потом, повторяю, никаких угроз с ее стороны не было, – ответил Никита и выполнил безмолвную просьбу Яны, шлепнув в ее пустую тарелку кусок дрожащей массы.
– И что дальше? – спросила она, принявшись смачно жевать.
– Дальше… Приходит как-то ко мне следователь с классическим строго-непроницаемым лицом и прямо так с порога спрашивает: «Знали ли вы Быкову Надежду Петровну восемьдесят седьмого года рождения?» Я честно отвечаю, что нет. Тогда он мне показывает фотографию, и я узнаю ту девушку. Прикинь, я ведь имени ее не знал и следователю правду сказал!
– И что? – спросила Яна, уплетая холодец, явно приготовленный без души, не по-домашнему.
– Выяснилось, что Быкова Надежда Петровна, девятнадцати лет от роду, сиганула с балкона, черт знает с какого этажа, и разбилась вдребезги, то есть насмерть.
– А ты при чем? – не поняла Яна.
– Я этот же вопрос следователю задал, мол, хоть мне ее и жалко, но с собой я никакой связи не нахожу. На что тот ответил: вся комната девчонки обклеена моими фотографиями, и она оставила предсмертную записку, из которой явствует – в ее смерти виноват я.