Развод

С деньгами тоже все стало по-иному. Прежде, бывало, даст на расходы – хорошо, не даст – тоже сойдет, а теперь жена то и дело требовала денег. Нельзя, конечно, оставлять жену без копейки, но она требовала постоянно, накупила массу ненужных вещей. Лао Ли не скуп, но нельзя бросать деньги на ветер. Кто сказал, что деревенские жители бережливы? Жена наносит визиты то Чжанам, то У, то Цю, покупает подарки, нанимает рикшу… А вернется домой – не сообщит даже, что купила, только пересказывает все премудрости, которым ее обучила Туша, да восхищается новыми нарядами госпожи Цю. Все это так же противно слушать, как болтовню господина У, Сяо Чжао и прочих. Нигде нет покоя – ни на работе, ни дома. Будто рот только затем и дан человеку, чтобы с утра до вечера нести всякую ахинею. К тому же Лао Ли стал ощущать недостаток в деньгах.

Но неприятнее всего было то, что жена научилась у госпожи У и госпожи Цю воспитывать мужа. Туша установила такие правила: десять мао от юаня отдавать ей, домой приходить не позднее десяти. Потом она запиралась, и до мужа ей не было никакого дела. Каждый вечер она выворачивала мужнины карманы и, если находила носовой платочек, тотчас начинала разбирательство. В наш век у всех этих студенток, официанток, парикмахерш, служащих, учительниц столько возможностей увести наших мужей. Госпожа Цю поступала гораздо проще: если в присутствии какой-нибудь женщины муж переставал ей улыбаться, она пускала в ход зубы.

И вот однажды Лао Ли пришел домой после десяти. Дверь, правда, не была заперта, но свет погашен, а жена, повернувшись к стене, притворилась, что спит. Да, она притворялась, потому что не проснулась, даже когда он попытался ее растолкать. Лао Ли понимал, что у нее есть союзники и уговаривать бесполезно, только выкажешь свою слабость. И он лог, тоже притворившись, что спит. Рядом лежало бревно – упрямое, глупое и холодное, с двумя косицами, похожими на старые щетки. Учить ее? Нет! Чжан Дагэ просто не знает женщин! Это меня теперь учат… У Лао Ли вырвался вздох. Он нарочно лягнул жену ногой. Напрасно. Громко и протяжно зевнул. Может, рассердится?

Нет! Такого он не может терпеть! Несколько дней назад жена потребовала денег – остриглась, навестила друзей, в общем, решила его испытать. Он тогда ей ничего не сказал, и она пошла дальше. Сегодняшняя выходка тому подтверждение. И если не перейти в контратаку, неизвестно чем это кончится. До переезда в Пекин он считал ее просто дурой. После переезда она несколько выросла в его глазах, но сейчас он решил водворить ее на прежнее место. Раньше ему казалось, что жене не хватает образования, что именно этим она отличается от красивых, элегантных женщин; теперь он понял, что никакое образование не может заменить любовь. Он собирался перевоспитать жену, а оказалось, что она празднует победу и намерена продолжать наступление. Все в ней отвратительно. Ссориться среди ночи нельзя – напугаешь детей, но лежать рядом с этим бревном просто невыносимо. Он поднялся, нащупал лампу, зажег, взял одеяло, составил стулья в гостиной, подложил пальто и лег. Прошло довольно много времени, прежде чем в спальне, началась возня.

– Что это ты надумал, отец Лин? [40] – произнесла жена решительно, но с нотками раскаяния в голосе.

Лао Ли погасил свет и молча ждал, пока она начнет реветь. Пусть только посмеет, он завтра же отправит ее в деревню! Но она не заплакала.

Лао Ли еще больше рассвирепел. Ах, тварь безмозглая! Бесчувственное бревно! В романах, в кино мужья тоже ссорятся с женами, а потом снова обнимаются и целуются. Но Лао Ли не может ее целовать. Она все равно ничего не поймет, нет никакой надежды на то, что все наладится. Когда любят и ссорятся – тоже ничего хорошего, но все-таки любят. Ладно, не буду ругаться, бревно, дура набитая!

– Иди сюда, замерзнешь, – тихо позвала она.

Лао Ли не отозвался, ждал, когда она разревется. «Только попробуй – отправлю в деревню! И все!» Чем больше он злился, тем приятнее ему становилось. Многие мужья лупят по ночам своих жен. Разве удержишься, чтобы не ударить такую корову!

– Отец Лин! – Она спустила ноги с кровати и стала нащупывать туфли.

Лао Ли ждал, едва сдерживая ярость. Мимо дома проехали одна за другой две машины, а она все еще искала туфли.

– Ты что это надумал? – Она наконец появилась в гостиной. – У меня разболелась голова, и я не слышала, как ты пришел. Правду говорю!

«Не была бы ты бабой, если бы не умела врать», – подумал он.

– Ложись в постель, а то замерзнешь. Где же спички? – Она нашла спички, зажгла лампу, подошла и сняла с него одеяло.

– Пойдем, холодно здесь.

Плотно сжав губы, Лао Ли взглянул на нее: нет, не такая уж она ведьма, в глазах – слезы, косицы торчат, и в темноте их можно принять за два премиленьких хвостика. Пусть не ведьма, но любить ее все равно нельзя. Он пошел за ней в спальню, лег, ждал, пока она заговорит, но она молчала. Долго лежал он с открытыми глазами, не находя никакого разумного выхода из положения. Так и уснул.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

1

Близился Новый год по лунному календарю. «Новый год – праздник для детей», – думал Лао Ли и, чтобы выполнить свой отцовский долг, накупил ворох игрушек. Теперь Новый год будет веселым.

Но госпожа Ли места себе не находила – она видела, как готовятся к празднику другие: покупают капусту, заказывают новогодние торты – и ходила мрачнее тучи.

Значит, и для взрослых это праздник, решил Лао Ли, и дал жене двадцать юаней. Пусть купит, что хочет, или выбросит псу под хвост – ему все равно. А то еще удавится с горя в самый канун Нового года.

В воскресенье Лао Ли остался дома с детьми, а жена ринулась в генеральное наступление на Северо-западный рынок.

Госпожа Ma-старшая, захватив корзинку и с десяток банок, отправилась туда же.

Лао Ли играл с детьми.

– Папа, стань коровой, – попросила Лин.

– Нет, тигром! – требовал Ин.

Ничего не поделаешь. Лао Ли изогнулся, как тигр, и стал ходить по комнате. Лин громко кричала от восторга.

– Лин, – кто-то тихо позвал девочку. – Я тебе что-то принесла.

– Ой! – мяукнула Лин и открыла дверь.

Лао Ли моментально превратился из тигра в человека. Госпожа Ma-младшая держала в руках красную редьку, в которую была воткнута желтоватая капустная кочерыжка, а вокруг – шесть маленьких белых зубчиков чеснока с зелеными кончиками.

– О! Вы дома! А где же госпожа? – Так и не отдав Лин подарка, женщина в смущении попятилась.

– Госпожа ушла за покупками. – Лао Ли покраснел, запнулся, потом проговорил: – Вы заходите!

Госпожа Ma-младшая колебалась, но Лин вцепилась в нее, а Ин даже умудрился обхватить ее за ноги.

Наконец-то Лао Ли разглядел свою соседку. Она и в самом деле была хороша! Не то чтобы красива, а очень мила. Роста невысокого, великолепно сложена. Плечи, шея, ноги, спина – само совершенство. Лицо продолговатое, глаза огромные, брови длинные, прямые. Волосы спереди подстрижены, на спине две косички, такие прелестные – не то что у жены. А как ей идет голубой халат! В меру длинный, руки обнажены повыше локтя. От нее веет силой, независимостью, энергией, она наполняет радостью все вокруг. Она не красавица, но внутреннее обаяние делает ее необычайно привлекательной.

Лао Ли так на нее глядел, что самому стало неловко. Каждое ее движение было удивительно легким, непринужденным, гармоничным. Фигура была еще красивее лица.

– Куда бы мне ее повесить, Ин? – она подняла редьку. – Это не для игры. Скоро на капусте появятся желтые цветочки. – Разговаривая с детьми, она в то же время обращалась к Лао Ли.

– Надо поставить ее папе на голову, – предложил Ин.

Лао Ли рассмеялся. Госпожа Ma-младшая смущенно огляделась, не нашла подходящего места и поставила игрушку на стол.

– Я пойду, у меня дела, – сказала она и направилась к двери.

– Поиграйте, поиграйте с нами! – просила Лин.

40

[40] Отец Лин. – В старом Китае мужу и жене не полагалось звать Друг друга по имени.