Страница 130 из 135
-- А Моровского все же пора будить. Сходи к нему Людвик, передай привет от Розанова. Может, хоть это его успокоит...
-- А вы готовьтесь прийти мне на помощь, если он вновь начнет махать ногами...
Майор Будин задумчиво остановился у двери в гостиничный номер. За дверью была тишина...
***
Никто не видел падения в Вислу большого венка из хвои и цветов, только что сброшенного из люка транспортника. Люди на аэродроме, просто молча, замерли, вслушиваясь в глухие слова командира дивизиона. Лишь поручник Терновский вполголоса переводил речь напарника американским пилотам. И хотя сам Анджей считал все это ненужными для выполнения задания позерством и театрализацией, но во время той минуты молчания, даже он замер, глядя куда-то вдаль. Минута молчания завершилась, и голос Моровского снова зазвучал из динамика.
-- Вас помнят, друзья... Вас помнит тот, кто крылом к крылу сражался с вами над Польшей, Пруссией, и Померанией. И тот, кто топил врага в Висле и Бзуре. Вас помнит и тот, кто прикрытый вами, шел в штыковые, или яростно отбивал вражеские атаки последними патронами и гранатами... Вас помнят Польша, Чехия, Франция и Америка... Вас не забудут...
-- Прощайте друзья... Мсье подполковник, левый вираж, идем на Львов. Домой...
-- Так ест, пан капитан.
Пока летели обратно, оба молчали. Француз из деликатности, а Павла от странного оцепенения. Да, сегодня ей хотелось почтить память погибших, хотя после мировой войны это было бы, наверное, правильнее. Люди ведь будут массово гибнуть еще очень долго, и слишком многое еще успеет забыться. А еще она вспоминала последние безумные дни. Бой на Висле. Невидящие глаза убитого моряка. Огонь из германской зенитки по танкам. И всюду раненные, раненные. Как же их было много!
А потом был тот безумный 'театр' якобы обиженного и перегоревшего на службе добровольца. Братание с чехами батальона Людвика Свободы. Под ненавязчивую антирекламу предательства Польши британскими союзниками, и под звуки на ходу ею переделанного 'Гимна восходящему солнцу'. Лукавое представление нужное ей для объяснения впоследствии, свое согласия на сотрудничество с немцами. Вот только, те глупые пьяные выходки, и заваливание в койку пары польских девиц, сильно портили настроение. Словно в грязи искупалась! По счастью, удавалось напоить тех вольнонаемных красавиц до 'состояния полного невосприятия действительности'. И хотя честь старого коммуниста не пострадала, но приходу майора Будина Павла даже обрадовалась. Наконец-то можно было завершить ту комедию.
По возвращении 'Электры' на аэродром, Павла заметила стоящую у блиндажа группу польских офицеров. Единственными знакомыми в той группе, оказались генерал Зайоц и полковник Стахон. Корнильон-Молинье сменил свой летный шлем на фуражку, и первым подошел к ним для доклада, но взгляд выслушивающего его командующего 'Летництва' в этот момент сверлил глазами лицо недавнего бузотера...
'Ну и что ты на мне цветы ищешь, пан Заяц? Цветы-то уже все в Висле остались. Хочешь меня разжаловать? Да на здоровье. Погляжу я, как после этого изменятся твои отношения с 'Европой' и прочими волонтерами. Как не крути, а Моровский себе имя сделал. Да и результаты, какие-никакие, а все же имеются. Вон, те же Гудериан с фон Клюге, теперь уже не так резво своими карьерами взлетят. Глядишь, и во Франции будет их место где-нибудь во втором эшелоне. А это все дни, недели, а может даже и месяцы отсрочки планов 'мохноусого'. Да и Геринг теперь семь раз отмерит, прежде чем всякие там 'Битвы за Британию' устраивать. А непобежденная Британия на своем острове это вам тоже не хрен собачий. Это сила. И как бы ни старался Гесс, не должно у них с Адольфом альянсу выйти. Зря я, что ли через свою агентуру в европейские газеты статейки пописываю... А если все это уже вот так, то на токарном станке мне это капитанство вертелось!'.
-- Пан капитан подойдите!
-- Слушаюсь, пан генерал. Командир воздушного дивизиона 'Сокол' Капитан Моровский, прибыл по вашему приказу...
-- Как ваши раны?
-- Я вполне здоров. Благодарю вас, пан генерал.
-- Угум... Капитан, а почему это вы нарушили мой прямой запрет на участие в полетах?
-- Ваш запрет не нарушен, пан генерал. Сейчас я летал пассажиром, и лишь для исполнения последнего долга перед погибшими...
Генерал Зайоц переглянулся с полковником Стахоном, и негромко уточнил.
-- Большие у нас потери, Болеслав?
-- Армейские потери огромны, но точные цифры штабу Сил Поветжных пока неизвестны. А наше 'Летництво' только за последнюю неделю потеряло около двух с половиной десятков авиаторов. Это не считая полусотни погибших десантников.
-- Хм. Ну что ж, пан капитан. Память погибших вы почтили и вполне достойно... Командование 'Летництва' понимает ваши чувства. Но что вы намерены делать дальше?
-- Конечно же, драться с врагом, пан генерал. А еще выполнять ваш новый приказ по поводу испытаний нового оружия. Вы ведь получили мой рапорт?
-- Все три ваши рапорта нами изучены. О вашем рапорте в отношении майора Кованьского мы еще отдельно побеседуем. Но давайте ка вернемся к вопросу, описанному в вашем последнем рапорте, и в присланном вами учебном фильме. Кстати, а когда вы успели опробовать полет с отцеплением того спортивного RWD-10 от 'Зубра'?
-- За день до моего участия в Висленской наземно-десантной операции.
-- И каково вам было приземляться с выключенным мотором на одну подфюзеляжную лыжу?
-- Не сложнее, чем садиться на колеса, пан генерал...
'Знал бы ты пан летный атаман, сколько крови у меня этот 'сноуборд' и фиксатор винта выпили, прежде чем все нормально заработало. Сколько я тогда с креплениями сцепки, пилонами стартовых ракет, и с амортизацией этой дурацкой лыжи намучалась... Но сейчас уже не время мне тебе в жилетку плакаться. А потому насладись моим хвастливым докладом. И вот такую наживку, твои челюсти точно не отпустят. Вон у Стахона уже и глаза заблестели...'.
-- То есть вы предлагаете цеплять этого 'бесколесного мотылька' к двухмоторным бомбардировщикам, для использования их самих в качестве заряженных взрывчаткой 'брандеров'?
-- Именно так. Как вы уже видели в том фильме. При пикировании сцепки самолетов с высоты четырех километров, тот, как вы выразились, 'мотылек', легко отстыковывается и уходит в сторону от падающего 'брандера' для контроля. На участке вывода в пикирование пилот уже покинул кабину 'бомбовца', и сидит в кабине RWD, лишь управляя углом пикирования сцепки. При этом сам пилот готов за пару секунд отсоединить свой RWD от 'брандера', и сразу же с безопасного расстояния приступить к фотосъемке результатов удара.
-- Мда-а. А не проще ли пилоту выпрыгнуть из брандера с парашютом?
-- Ммм... Проще выпрыгнуть, и проще погибнуть. Особенно если это происходит где-нибудь над тыловым транспортным узлом противника. Ну, скажем, тем же Краковом, а может, где-нибудь в Австрии или Силезии. Ведь сейчас на врага в первую очередь работает логистика. Подвоз снарядов, патронов и прочего военного имущества. А всего пятью ударами наших 'Центавров' можно сразу нарушить недельные планы транспортных перевозок тевтонцев. К тому же, вернувшиеся на базу пилоты на RWD, сразу же доложат о результатах налета...
-- Да где ж вы возьмете столько 'бомбовцов'?!
-- Я знаю, панове, что самолетов у нас мало, и что расходовать их вот таким практически варварским способом имеет смысл только для экстренных нужд. Вроде того случая с переправой. И именно поэтому я и считаю, что такой козырь нужно держать в запасе. Просто как важный резерв на крайний случай.