Сборник рассказов

Молодой Чарльз Арчер выслушал нефтепромышленника Нолана Кушмана:

— Не стану тебе врать, парнишка, я люблю автомобиль, моторизованную карету. У меня их три, изготовлены на заказ. Когда я за рулем, я император. Черт, я император в любом случае! Летом я приобрел замок, в котором жили императоры. Я перевез его, камень за камнем, на свою родину в Оусэйдж. Теперь, что касается автомобиля, я вижу, как следует его усовершенствовать. Сначала — улучшить дороги, сделав их ровнее, с покрытием из щебня или бетона, а потом — машины, сделав более низкими и более быстрыми. Мы бы так их и усовершенствовали, будь мы какой-нибудь другой расой, не людьми. Это логичное развитие, но я надеюсь, что этого не случится. Это привело бы к широкому распространению автомобиля, а человечеству нельзя доверять такую мощь. Кроме того, мне нравятся большие машины, и я абсолютно не желаю, чтобы их было много. Владеть ими нужно позволить только людям чрезвычайно богатым и способным. Что случится, если даже рабочим разрешить пользоваться машинами? Это будет катастрофа, мир превратится в ад, если они попадут в руки обычных людей и все станут такими же высокомерными, как я! Нет, автомобиль никогда не будет ни чем иным, кроме как предметом гордости богачей. Каучук останется ограниченным придатком к этому особому изделию. Инвестируй в свою междугородку. Это наше будущее, в противном случае грядущее меня страшит.

Молодой Чарльз Арчер понял, что мир стоит у развилки. От выбора направления будет зависеть судьба страны, мира и человечества. Он глубоко задумался. Потом принял решение, пошел и вложил все деньги.

— Я взвесил оба варианта и сделал выбор, — закончил рассказ старик Чарльз Арчер. — Я вложил все, что у меня было, — 35 тысяч долларов, солидная сумма по тем временам. Результат вам известен.

— Я часть этого результата, прадедушка, — заметила Энджел Арчер. — Если бы ты вложил деньги по-другому, то изменил бы свое финансовое положение, женился бы иначе, и я бы была другой или вообще не родилась. Мне нравится, какая я есть. Мне нравится все в моей жизни.

Трое решили прокатиться ранним субботним утром: старый Чарльз Арчер, его правнучка Энджел и ее жених Питер Брэйди. Они ехали через квази-город, богатую сельскую местность. Ветка, по которой они следовали, не была основной, но даже она открывала красоты (частично естественные, частично придуманные), волнующие и одновременно умиротворяющие.

Вода, постоянно рядом с железнодорожным полотном, вот в чем секрет! Пруды с карпами — один за другим. Станции разведения рыбы. Танцующие по камням ручьи, которые в менее просвещенную эпоху могли бы быть не более чем сточной канавой или чередой болот полосы отчуждения. Мелкие и быстрые ручьи, в которых мальчишки ловили крупную форель.

Вокруг густой кустарник: сумах, гамамелис, лавровый сассафрас — благовонные деревья, которыми они могли почти быть. И сами огромные деревья: пекан, гикори и черный орех, — высокие колонны на заднике сцены; а между ними деревья поменьше: ивы, тополя, платаны. Якорцы, осока и тростник торчали из самой воды, а высокая суданская трава и бородач покрывали берега. И всю дорогу — клевер и запах влажного донника.

— Мое решение было ошибочным, — добавил старый Чарльз Арчер, в то время как мимо проплывал благоустроенный ландшафт. — Сегодня понятно, насколько нелепым оказался мой выбор, но я был молод. По прошествии двух лет компания, в акции которой я вложился, обанкротилась, и я потерял все. Так я избежал раннего и легкого богатства, зато приобрел ироническое хобби: я отслеживал курс акций компании, в которую побоялся инвестировать. Акции, которые я мог купить на свои 35 тысяч, сегодня принесли бы мне 9 миллионов долларов.

— Ах, не стоит говорить о грустных вещах в такой прекрасный день, — запротестовала Энджел.

— Они слышали еще одного этой ночью, — произнес Питер Брэйди. — Они слышали его несколько раз в течение недели, но пока не поймали.

— Я всегда хотела, чтобы их не убивали после поимки, — вздохнула Энджел. — Мне кажется, это не совсем правильно.

Девочка-пастушка собирала в кучу белых галдящих гусей, пожирающих сорняки на полях зеленого лука. Цветущая листовая капуста полыхала зелено-пурпурным, а стебли окры торчали, целясь в небо. Коровы джерсейской породы паслись по обочинам железнодорожного полотна, покрытого узорчатым пластиком, по рисунку почти не отличимым от травы.

Облака желтой пыли в воздухе. Пчелы! Искусственная порода, у которой нет жала. Но самой пыли не было. Никакой пыли больше вообще!

— Отыскать бы и ликвидировать тех, кто клепает драндулеты, — сказал старик Чарльз Арчер. — Блокировать яд в источнике.

— Их слишком много, и денег замешано много, — отозвался Питер Брэйди. — Да, мы убиваем их. Одного нашли и убили в четверг. И уничтожили три почти готовых драндулета. Но у нас не получается ликвидировать их всех. Такое впечатление, будто они лезут из земли, как змеи.

— Я не хочу, чтобы их убивали, — повторила Энджел.

Ярко раскрашенные фляги с молоком стояли на погрузочной платформе молочного депо. Куры громко протестовали в девятиэтажных клетках, ожидающих отправки, но им никогда не приходилось ждать долго. Здесь — десятки тысяч яиц в рефрижераторном отделении; там — выводок поросят или розовых бычков.

Саженцы томата были подвязаны к шестам двухметровой высоты. Кукуруза стояла еще не выпустив кисточки. Они миновали огуречные лозы и лозы с дыньками канталуп, потом сине-зеленые холмы с рядами картофеля. Ах, виноградники на тесных акрах, поля люцерны, живые изгороди из оранжевой маклюры и боярышника. Ботва моркови ткала живое зеленое кружево. Скот пасся на полях, засеянных кашкой и земляным орехом. Мужчины косили сено.

— Я слышу его! — внезапно произнес Питер Брэйди.

— Навряд ли. Сейчас же день. Не морочь себе голову, — возразила Энджел.

В прудах возле пути и в прудах возле ферм утки искали корм, опуская головы под воду. Дубы подпирали небо в придорожных парках. Овцы жевали сено из кормушки, которая возвышалась над их головами; они казались маленькими белыми островками на ее фоне. На небольших стендах были выставлены местное вино, шоколадное пиво и сидр на продажу наряду с известняковыми скульптурами и раскрашенной резьбой по дереву. Козлята на погрузочной платформе скакали по небольшим почтовым металлическим ящикам, а козы лизали пласт аспидного сланца в поисках дополнительных минералов.

Субботние путешественники миновали придорожный ресторан, в котором столики стояли прямо под листвой деревьев и под навесом небольшой скалы. Метровой высоты водопад плескал водой в центре заведения, двухметровой длины мост, сложенный из сланцевого камня, вел на кухню. Их взгляды метались по никогда не надоедающим видам богатого и такого разнообразного квази-города. Виды железнодорожного полотна, проплывающие мимо хозяйства, участки земли, отведенные под ягоды! По сезонам: ирга, черника, голубика, дикая малина, бузина, клюква, красная малина, девять сортов ежевики, ежемалина, малижевика, клубника, крыжовник.

Фруктовые сады! Разве может быть фруктовых садов много? Слива, персик, песчаная слива и дикая вишня, черешня, яблоня и яблоня-дичка, груша, папайя, хурма, корявая айва. Дынные бахчи, скопления ульев, участки разносолов, сыроварни, посевы льна, сбившиеся в кучу деревеньки (по 20 домов в каждой, по двадцать человек в доме, двадцать небольших поселений на каждую милю пути), сельские забегаловки, а также клубы по интересам, уже открытые и заполненные посетителями с самого утра; придорожные часовенки с местными скульптурами и с коробками «богатый-бедный» (бросаешь монету в верхнюю прорезь, если у тебя есть лишние деньги и настроение поделиться, или выуживаешь монету снизу, если нуждаешься в ней), небольшие холодильные ниши с хлебом, сыром, говяжьим рулетом и обязательным початым бочонком деревенского вина: голодных на дороге не будет больше никогда!

— Я слышу тоже! — громко объявил старый Чарли Арчер. — Высокий звук, и движется влево. И запах выхлопного газа и… фу… резины. Кондуктор, кондуктор!