Страница 7 из 14
Лелька проворно шмыгнула в конец автобуса и примостилась у окна, толкнув сумку под сиденье. Рядом с ней оказался молодой парень, не местный, судя по одежде и манере держаться, — своих Лелька знала. Он то и дело прикладывался к бутылке пива, и это девушке совершенно не понравилось. Как пить дать к концу поездки сосед наберется как следует, вон у него сколько пива этого, полный пакет бренчит под сиденьем, и кто знает, не примется ли заводить знакомство. Лелька терпеть не могла пьяных, вообще всегда считала, что алкоголь заставляет людей проявлять какую-то глубинную сущность, которая в трезвом состоянии спрятана. Возможно, причиной подобного отношения было то, что ее собственный отец умер именно из-за пристрастия к горячительным напиткам.
Сколько Лелька себя помнила, столько отец и пил, и мать постоянно пыталась как-то его контролировать, но как это можно в деревне, где за любую услугу рассчитываются поллитрой? Отец был отличным автомехаником, разбирался практически во всех видах техники, к нему часто обращались с просьбой то перебрать двигатель у мотоцикла, то посмотреть забарахливший автомобиль, а то и холодильник отремонтировать, машинку стиральную — да мало ли что еще. Он никому не отказывал, платы не брал, а люди в знак благодарности приносили то водку, то портвейн, а то и просто самогон. Спился он поразительно быстро, опустился, перестал работать, все мысли устремились только в одну сторону — как и на что найти опохмелиться. Он не стеснялся залезть даже в копилку, в которую дочери складывали мелочь, мог вытащить деньги у жены из кошелька, занять у соседей, а то и просто клянчить в долг в магазине. Мать потом отдавала с получки…
Когда отец умер, не найдя однажды в тяжелом похмелье возможности поправить здоровье, Лельке показалось, что маме даже стало вроде легче жить. Она сперва осуждала ее — ну как можно, ведь муж, отец дочерей, столько лет вместе прожили! Но потом, став постарше, девушка поняла, каково было маме жить в постоянном стыде, под косыми взглядами соседей. Мама работала заведующей небольшим универмагом, ее все знали, относились с почтением, и вдруг у такой уважаемой женщины муж — запойный опустившийся пьяница, частенько засыпавший прямо под забором…
Старшая сестра Наталья относилась к этому безразлично — ну, пьет папка, так а у кого не пьет? Половина деревенских мужиков не работает, а только и делает, что с самого утра глаза заливает. Наташа вообще мало интересовалась происходящим в семье, а в последнее время, как поступила в техникум на бухгалтерское отделение, приезжала домой только на выходные, да и то нечасто. Но и в эти дни ухитрялась уезжать в Сахаровское к подруге — смазливой вертлявой Динке, с которой познакомилась в техникуме при поступлении. Леля очень обижалась и ревновала сестру, но Наташа, казалось, этого не замечала.
Ревновала Леля и к Сергею. Он не был «первым парнем на деревне» — невысокий, худенький, рыжеватый, с усеянным веснушками лицом, но при этом всегда умел оказаться в нужное время рядом с Наташей, помочь, поддержать. Однажды Лелька стала невольной свидетельницей того, как сестра, вернувшись откуда-то в отвратительном настроении, мрачная и какая-то пришибленная, жаловалась своему поклоннику, облокотившись о забор палисадника:
— Не хочу я, понимаешь? Не хочу — а они… — и заплакала.
Сергей молча погладил Наташу по щеке, и она вдруг замолчала, обеими руками прижала его руку и замерла.
— Не плачь, Наталочка. Все образуется.
Наташкино дурное настроение унесло, словно тучку ветром. Лелька тогда по-хорошему позавидовала сестре — если бы у нее тоже был такой парень, как Сергей, она была бы счастлива. Когда она призналась в этом Наташе, та только фыркнула:
— Ой, нашла, чему завидовать! Тоже мне — принц на белом коне!
— Ты что же — не любишь его? — удивленно спрашивала младшая сестра, и старшая рассеянно отмахивалась:
— Почему? Люблю… наверное. Только… ты пойми, Лелька, на свете есть совсем другие мужчины — настоящие…
— А Серега? Он разве не такой?
— Он? Он хороший, добрый, мне с ним легко — но… А, ты все равно не поймешь, маленькая еще, — и разговор обрывался, а Леле потом еще долго было обидно за Сергея. Она видела, как сильно он влюблен в сестру, и удивлялась, почему Наташа так относится к нему.
…Пока в голове у Лели крутились подобные мысли, автобус подкатил к кемпингу Матвея — здесь тоже была остановка. Парень-сосед подхватил пустые бутылки и вышел из автобуса, Лелька тоже вышла, чтобы немного размять ноги. Под тремя большими зонтиками за столами сидело несколько человек — видимо, водители-дальнобойщики, ели шашлыки и о чем-то разговаривали, то и дело принимаясь громко хохотать. Над большим мангалом поднимался дым, жарилась очередная порция мяса, и шашлычник в белом халате переворачивал металлические шпажки, чтобы не пригорело. На парковке отдыхали пять огромных фур, виднелась пара легковушек, и среди них Лелька сразу увидела красную «Ауди» Матвея.
Пассажиры автобуса разбрелись по территории кемпинга, водитель курил, прислонившись к невысокой оградке, и поглядывал на висящие над входом в кафе огромные часы. Лелькин сосед показался из небольшого домика на другом краю кемпинга, и девушка почему-то злорадно подумала о том, что следующая остановка автобуса будет только через три часа, а если юноша допьет имеющееся у него пиво, то может и не выдержать.
— Эй, красавица, а ты за билет не хочешь заплатить? — окликнул ее водитель, и Лелька встрепенулась:
— Ой, извините! Хочу, конечно, сейчас…
Она полезла в карман джинсов, где лежали приготовленные на билет деньги.
— Га-аспада пассажиры, поторопимся! — зычно крикнул водитель, пряча Лелькины деньги в висящую на поясе сумку-кошелек. — Через две минуты отправляемся!
Лелька тоже двинулась к дверям и вдруг увидела Динку — та выходила из кафе с каким-то мужчиной. Лелька успела только разглядеть, что тот намного старше Наташкиной подружки. «Может, отец?» — подумала она, забираясь на свое место.
Академический отпуск она оформила, сдав на «отлично» все экзамены. В деканате удивились, увидев заявление, но когда девушка объяснила причину, пожилой декан с сочувствием покачал головой и, подписывая, проговорил:
— Да, жаль, что год пропадет. Но что поделаешь, раз мама… Вы только непременно восстанавливайтесь, Горожанкина. Из вас выйдет толк.
— Спасибо, Михаил Петрович, — пробормотала Лелька и выскочила за дверь, готовая расплакаться от жалости к себе. Учиться ей нравилось, она не была «зубрилой», но обладала хорошей памятью и всегда могла ответить на любой вопрос преподавателя.
«Ничего, вот мама поправится — снова буду учиться, и диплом получу, и работу найду», — уговаривала себя Лелька, упаковывая свои вещи в комнате общежития.
Тем же вечером она уже шла по улице родного поселка и думала о том, на что будет жить этот год — маминой пенсии явно не хватит на двоих. Работы в поселке не было, и только в кемпинг Матвею постоянно требовались то уборщицы, то горничные, то официантки в кафе. Идти к неприятному типу не хотелось, но это был единственный шанс заработать хоть какие-то деньги.
Через пару дней, когда матери стало немного лучше, Лелька позволила себе отлучиться из больницы. Тщательно одевшись и наложив макияж, она отправилась в кемпинг.
Матвей с удивлением оглядел замершую на пороге кабинета девушку:
— Тебе чего, красавица?
— Я… мне… я слышала, вам работницы нужны, — пробормотала Лелька, и Матвей расхохотался:
— Что, экзамены провалила?
— Нет… просто мама… вы же знаете…
Хозяин кемпинга сразу стал серьезным — о несчастье Горожанкиных известно было всем. Он постучал карандашом по столу, подумал пару минут и изрек, внимательно оглядывая Лелю с головы до ног:
— Горничной пойдешь? Ну, в номерах убирать, то-се… Раз в неделю — мой кабинет. Зарплатой не обижу.
Девушка согласилась.
Работа оказалась не слишком обременительной, хоть и не особенно приятной — водители-дальнобойщики иной раз оставляли после себя настоящий хлев. Но и с этим можно было бы смириться, если бы не приставания клиентов. Лелька старалась не краситься, одеваться как можно проще и все равно не успевала отмахиваться от настойчивых предложений.