Повелитель блох

Арра бросила на него сердитый взгляд, тоже сделала пару глотков из кружки и решила сменить тему. На взгляд Ганца, не слишком удачно.

— Ганц, а сложно было его убить?

— Пратта? Его не сложно. — Он помолчал, потом спросил холодно: — А что, хочешь переквалифицироваться из воина-мага в наемного убийцу?

— чТы с ума сошел! — возмутилась она. — В-мыслях такого не было!

Несколько секунд Ганц не отводил взгляд от ее лица, потом кивнул:

— И правильно. Все равно ты для этой работы не годишься.

— Вот еще придумал, не гожусь! — снова возмутилась Арра с еще большим энтузиазмом. — Думаешь, раз я девушка, так и убить никого не могу?

— А тебе приходилось? — спокойно спросил Ганц.

— Ну, — она слегка порозовела, — пока нет. Но моя физическая подготовка…

— Твоя физическая подготовка, — перебил он, — имеет чисто техническое значение. Да, сил и умения на то, чтобы убить человека, у тебя вполне хватит, в этом никто и не думает сомневаться. Но ты окончила Эсмерру! Арра, я знаю, как и чему там учат. «Защищать и оберегать», я ничего не перепутал? — Ганц не кричал, но голос его приобрел строгую, пугающую звонкость. — Как быть с этой подготовкой? В твоей голове не укладывается мысль, что можно убивать из-за денег. А из-за чего можно? Хорошо, деньги не причина. А что тогда причина? Ненависть? Обида? Любовь? Страх? Желание отомстить? Что? Ну, Арра, скажи! В твоих руках меч, и ты умеешь с ним обращаться… — То ли потому, что устало травмированное горло, то ли все-таки он волновался, но свист при дыхании стал заметно громче, и Ганц, остановившись, приник к кружке. Потом вздохнул и закончил спокойно: — Но когда, по какой причине ты сможешь поднять этот меч и убить человека? Живого человека, стоящего перед тобой? Скажи.

— Н-не знаю… — Щеки ее были уже не розовыми, а ярко-алыми. — У меня никогда еще… если только самозащита, но нас учили, как обезоружить противника… — И добавила, почти с отчаянием: — Ганц, нас ведь учили побеждать, а не убивать…

— А я о чем? — Тонкие губы слегка искривились. С некоторой натяжкой это можно было посчитать улыбкой.

— Ганц, перестань. — Джузеппе с тревогой смотрел на него. — Нехороший разговор и ненужный…

— Ты прав, магистр. — Ганц допил пиво и печально заглянул в пустую кружку. — Знаешь, я обратил внимание, что магов, как правило, отличает исключительная мудрость.

Минуту все трое сидели молча. Потом Арра, привыкшая быстро успокаиваться и успевшая восстановить нормальный цвет лица, снова открыла рот:

— Ганц, а как это вообще? Как ты стал наемным убийцей? С чего-то ведь, наверное, начинают в таких случаях?

— Арра! — рявкнул магистр. Получилось у него это удивительно грозно. — Я просил прекратить!

— Все нормально, Джузеппе, не сердись.

Бывший наемный убийца поднял голову, посмотрел на магистра, подмигнул ему, потом на девушку, улыбнулся. Встал с табурета, небрежным движением ноги отпихнув его в сторону, и подошел к окну. Выглянул на улицу, осмотрел небо и оглянулся, чтобы сообщить:

— Кажется, дело к дождю идет. А может, и гроза будет, — и заботливо прикрыл створки. Потом, не слишком придирчиво выбрав на полу местечко почище, невозмутимо сел, вытянув длинные ноги и опершись спиной о стенку, всем своим видом демонстрируя, что наконец-то сумел удобно устроиться. — Ты хочешь услышать мою историю, о прекраснейшая?! Сейчас я расскажу тебе ее!

— Ты… — Джузеппе поперхнулся пивом и раскашлялся.

— Стукнуть тебя по спине? — услужливо предложил Ганц и сделал движение, словно хотел подняться.

— Ни-ни-ни! Не надо, спасибо большое, я уже в порядке. Рассказывай свою печальную историю, о… одним словом, мы слушаем.

— Это действительно печальная история, — подтвердил Ганц и снова оперся о стенку. Он согнул в колене правую ногу и вытащил из сапога еще один метательный нож, третий.

Арра только глазами захлопала. Чехол с ножом был спрятан за голенищем так глубоко, что, пока узкое лезвие не блеснуло в руке Ганца, ей и в голову не могло прийти, что там есть оружие. Уже потом, вспоминая этот момент, она удивлялась, почему совсем не испугалась, увидев этот нож. Ладно, пусть не испугалась, но хоть как-нибудь следовало отреагировать. Арра же вместо этого подлила себе пива и спокойно ждала, когда почти незнакомый ей вооруженный наемный убийца (мало ли, что он там рассказывает про пенсию, все равно убийца) начнет свой рассказ.

А Ганц, почти не гладя, нашарил валяющийся в углу брусок, поднес его к глазам, осмотрел внимательно, удовлетворенно кивнул. Потом попробовал ногтем лезвие ножа и точными, экономными движениями начал точить его о брусок, одновременно заговорив голосом нежным и печальным:

— Я родился в крохотном городишке на севере, крохотном настолько, что по сравнению с ним захудалая Имола показалась бы большим торговым городом…

За этим последовала действительно очень грустная история про бедного мальчика, оставшегося сиротой в раннем детстве, со всеми необходимыми в таком случае персонажами. Было там про бессердечных родственников, попрекавших малыша каждым съеденным куском, заставлявших его непосильно трудиться и жестоко колотивших за малейшую оплошность. Было и про соседа-сапожника, в ученики к которому отдали маленького Ганца — выучиться почтенному ремеслу. И про то, как злой сапожник, вместо того чтобы учить сироту, только измывался над ним, морил голодом, да еще требовал, чтобы Ганц кланялся и благодарил за каждую полученную оплеуху.

— И вот настал день, когда, не выдержав этих мучений, я сбежал! — Ганц уже не точил свой нож. Он сидел, слегка раскачиваясь и полуприкрыв глаза, его трагический голос поднялся на новую высоту. — Была поздняя осень, я скитался один, ни одежды, ни еды, ни защиты… Неминуемая гибель ждала меня той зимой, но мне было уже все равно.

Арра смахнула слезинку. Джузеппе с удивлением посмотрел на нее и повернулся к Ганцу:

— Сбавь маленько обороты, а то, смотри, девушку нашу расстроил.

— Арра, птичка моя! — умилился тот. — Не плачь, сейчас все будет хорошо. На самом деле я совсем не долго беспризорничал. Старый наемный убийца, который искал подходящего парнишку, чтобы взять себе в ученики, заметил меня. Собственно, если быть точным, он заметил мою руку в своем кармане, но тем не менее я ему понравился. Мне повезло. Старик вырастил меня, научил всем тонкостям профессии. Несколько лет мы работали вместе и, должен заметить, пользовались заслуженным уважением. А однажды, после выполнения довольно сложного, хотя и щедро оплаченного заказа, он сказал, что я вполне созрел для самостоятельной работы. «Что касается меня», — сказал мне тогда Берри… Я упомянул, что моего наставника звали Берри? Так вот, он сказал: «Что касается меня, то такая жизнь становится утомительной в моем возрасте. Наше ремесло для молодых, Ганц, для парней вроде тебя». Я не стал спорить. Денег у нас было достаточно, чтобы купить приглянувшийся Берри небольшой трактир в его родной деревушке, и сейчас он живет там. Женился, кстати, на симпатичной вдовушке, на голову выше него ростом и тяжелее килограммов на тридцать. Она помогает ему в трактире, а когда старый Берри выпивает с постоянными клиентами слишком много пива, гоняется за ним с метлой по всей деревне. Я иногда навещаю их и вижу, как они счастливы, даже завидую немного… правда, хороший конец?

Арра, шмыгнув носом, молча кивнула.

— Очень хороший, — согласился и Джузеппе. — Особенно то место, где ты завидуешь семейной жизни своего наставника. Действительно, уворачиваться от метлы возлюбленной супруги, это так романтично!

— Ты ничего не понял, магистр! Романтика здесь совершенно ни при чем! Но метла в руках жены, да еще в тот момент, когда она примеривается треснуть тебя ею по спине, придает жизни некую упорядоченность, что ли… Именно в этом и есть прелесть обыденности!

— Да-а? Не буду спорить, я в вопросах семейной жизни не специалист… Но ты пропустил историю своей несчастной любви.

— Ах да, действительно! Это меня Арра сбила. Конечно, несчастная любовь, а как же! Она была прелестная девушка, нежная, скромная, ну чистый ангел! Звали ее… Кармеллина. У нее были огромные голубые глаза, длинные вьющиеся волосы, такого цвета, знаете, — светлые и слегка рыжеватые. А фигура! Талия такая тонкая, что я мог обхватить ее ладонями, при этом грудь… — Ганц осекся, взглянул на Арру и почесал нос. — Э-э-э… в общем, любая знатная дама рядом с ней показалась бы заурядной дурнушкой. У Кармеллины был только один недостаток — она была слишком послушной дочерью. Хотя мы безумно любили друг друга, о свадьбе не могло быть и речи. Денег у меня не было, а родители никогда не выдали бы ее замуж за нищего. Я пробовал уговорить ее бежать со мной тайно, но она отказалась категорически.