Все, что остается

— Она что-то говорила насчет телефона, — сказала я.

— У Спурриера в доме только два телефонных аппарата. Один — в спальне, наверху, другой — на кухне, одного цвета со стеной и между шкафов, его очень трудно заметить. Я сам еле разглядел его. Похоже, что мы подъехали через несколько минут после стрельбы, док.

Думаю, миссис Харви положила свой пистолет на кофейный столик и подошла к Эбби, затем, увидев, что дело плохо, решила вызвать помощь по телефону. Когда я вошел в гостиную, миссис Харви, вероятно, находилась в другой комнате, но не исключаю, что, услышав мои шаги, скрылась из виду. Войдя, я осмотрелся. В гостиной лежали лишь тела, проверил пульс. Мне показалось, что у Эбби он еще прощупывается, но я не был уверен. Нужно было решить, что делать: начать поиски миссис Харви в квартире Спурриера или сначала позвать тебя и уж затем приступить к ее поискам. Хочу сказать, что, войдя в первый раз, я ее не видел. Подумал, что она могла подняться наверх, — сказал он, явно расстроенный тем, что подверг меня смертельному риску.

— Я хочу услышать пленку, — сказала я.

Марино потер лицо руками, и, когда взглянул на меня, глаза у него были красными и полными слез.

— Не подвергай себя такому испытанию.

— Я должна.

Он решительно поднялся из-за стола и вышел. Вернувшись, Марино открыл пластиковый пакет, внутри которого лежал магнитофон с микрокассетами, установил его на столе, перемотал часть пленки и нажал на кнопку воспроизведения.

Кухню наполнил голос Эбби.

— …Я просто пытаюсь взглянуть на события с вашей стороны, но это не объясняет, почему вы разъезжали по ночам и расспрашивали людей о том, что вам хорошо известно. Например, как проехать в то или иное место.

— Послушайте, я уже говорил вам о наркотиках. Вы пробовали наркотики?

— Нет.

— Как-нибудь попробуйте. Под их воздействием вы начнете совершать множество из ряда вон выходящих вещей. Вы, например, можете заблудиться, но думать, что знаете, где находитесь. Затем неожиданно понимаете, что заблудились, и вынуждены спрашивать дорогу к нужному месту.

— Вы сказали, что больше не употребляете наркотики.

— Никогда больше. Никогда. Моя большая ошибка. Никогда снова.

— Что вы можете сказать по поводу предметов, найденных полицией в вашем доме?.. Ну…

На пленке был отчетливо слышен звонок входной двери.

— Да. Подождите.

В голосе Спурриера прозвучало напряжение.

Послышались затихающие шаги. На заднем плане звучали неразличимые голоса. Я расслышала, как Эбби пошевелилась на кушетке. Затем раздался недоуменный голос Спурриера:

— Подождите, вы не знаете, что вы…

— Я отлично знаю, что делаю, негодяй! Нарастая, звучал голос Пэт Харви:

— Это мою дочь ты заманил в лес!

— Не понимаю, о чем вы…

— Пэт. Не надо! Пауза.

— Эбби? О Господи!

— Пэт. Не надо, Пэт.

Голос Эбби был скован страхом. Она судорожно вздохнула, когда что-то тяжелое опустилось на кушетку.

— Отпустите меня!

Движение, быстрое дыхание, затем вскрик Эбби.

— Стой! Стой! Звук выстрела. Еще один и еще. Тишина.

Усиливающийся звук шагов по полу. Тишина.

— Эбби? Пауза.

— Пожалуйста, не умирай, Эбби…

Голос Пэт Харви дрожал так сильно, что я едва узнала его.

Марино взял магнитофон со стола, выключил и сунул обратно в пакет. Потрясенная, я не сводила с него глаз.

Субботним утром после похорон Эбби я подождала, когда рассеется толпа, и затем медленно пошла по тропинке, вившейся в тени магнолий и дубов, листья которых поблескивали на мягком весеннем солнце.

Похороны Эбби были немноголюдными. Я встретила нескольких ее коллег по Ричмонду, пыталась, как могла, успокоить родителей. Приехал Марино. Марк тоже приехал. Он крепко прижал меня к себе, затем ушел, пообещав в конце дня зайти ко мне. Мне нужно было поговорить с Бентоном Уэсли, но прежде необходимо побыть несколько мгновений одной.

Голливудское кладбище, удивительный город для умерших жителей Ричмонда, лежало к северу от реки Джеймс и занимало около сорока акров холмистой местности, по которой протекали ручьи и росли деревья. Изогнутые улочки, проложенные по его территории, были вымощены и имели названия, виднелись указатели ограничения скорости, молодая зеленая трава скрывала подножия гранитных обелисков, могильных камней, фигуры скорбящих ангелов, большинству из которых насчитывалось уже около века. На этом кладбище были похоронены президенты США: Джеймс Монро, Джон Тайлер, а также Джефферсон Девис, табачный магнат Левис Гинтер. Имелся отдельный участок, где хоронили солдат, погибших при Геттисбурге, и большое семейное захоронение, расположенное в долине. Там и была похоронена Эбби рядом с сестрой Хенной.

Я прошла между деревьями. Внизу, как полированная медь, блестела река, помутневшая после недавних дождей. Невозможно поверить, что теперь Эбби стала частью населения этого мертвого города, гранитным монументом, взирающим на проходящее время. Интересно, успела ли она вернуться к: себе домой и подняться наверх, в комнату Хенны, как, она говорила мне, собиралась сделать, если найдет в себе достаточно смелости и сил.

Услышав за спиной шаги, я обернулась и увидела Уэсли, медленно шедшего мне навстречу.

— Ты хотела поговорить со мной, Кей?

Я молча кивнула.

Он снял свой темный пиджак, ослабил узел галстука. Глядя на реку, ждал моих вопросов.

— Есть несколько новых моментов, — начала я. — В среду я позвонила Гордону Спурриеру.

— Брату? — Уэсли с любопытством взглянул на меня.

— Да, брату Стивена Спурриера. Не хотела говорить вам об этом, не проверив ряда других обстоятельств.

— Я еще не беседовал с ним, — сказал Уэсли. — Но он внесен в мой список. Да, вышла неувязка с этим исследованием DNA. В этом главная проблема.

— В этом-то все и дело. С анализом DNA нет проблем, Бентон.

— Не понимаю.

— Во время вскрытия тела Спурриера я обнаружила множество старых хирургических шрамов, один от небольшого разреза над средней частью ключицы, из чего я сделала вывод, что были некоторые сложности в подключичной области, — сказала я.

— То есть?

— Вы проникаете в подключичную область, если у пациента серьезные проблемы, например, травма, требующая срочного переливания крови, заменяющей ее жидкости или введения лекарств или наркотиков. Другими словами, я поняла, что у Спурриера были серьезные медицинские проблемы в какой-то момент в прошлом. Наиболее вероятно, это произошло в те пять месяцев, когда его магазин был закрыт, то есть некоторое время спустя после убийства Джилл и Элизабет. На теле были и другие шрамы — на бедре и на ягодице сбоку. Эти небольшие шрамы навели меня на мысль, что у него брали образцы костного мозга. Поэтому я позвонила его брату узнать, чем он болел.

— Что же ты узнала?

— Приблизительно в то время, когда он исчез из своего магазина, его лечили от анемии. Я беседовала с лечившим его гематологом. Стивену была проведена общая лимфатическая иррадиация, гемотерапия, пересажен костный мозг его брата Гордона. Некоторое время он провел в стерильном изоляторе, или в пузыре, как его иногда называют. Вспомните, квартира Стивена в некотором смысле напоминала пузырь. Она выглядела почти стерильной.

— Хочешь сказать, что трансплантант костного мозга изменил DNA характеристики клеток? — спросил Уэсли, и лицо его напряглось.

— Клеток крови — да. Кровяные клетки Стивена были полностью разрушены анемией. Срочно требовался донор. Им оказался его брат, у которого подошел не только АВО тип крови, но и другие показатели.

— Но DNA характеристики Стивена и Гордона не совпадают.

— Вообще говоря, нет, поскольку братья не однояйцевые близнецы, — сказала я. — Поэтому только АВО тип крови Стивена совпадал с типом крови, обнаруженной в автомобиле Элизабет Мотт. Расхождение в DNA параметрах объясняется тем, что в автомобиле была обнаружена кровь Стивена до трансплантации ему костного мозга. Когда сейчас для исследования взяли пробу крови Стивена, то фактически эта кровь скорее не его, а Гордона. Следовательно, в действительности сравнивали DNA параметры не Стивена, а Гордона.